ПИСЬМО Здравствуй, боженька. Пишет тебе твой не особенно верующий, но в меру порядочный человек и добросовестный гражданин. Я надеюсь, что за все свои положительные качества – хоть и не бьюсь рьяно об землю во славу тебя – я заслужил небольшие подарки. Нет, мне не нужно трёхэтажного дома с мраморным крыльцом, и золочёную машину оставь для других, и туго набитый деньгами кошель брось лучше в чужой карман; а меня, пожалуйста, пересели на недельку в приснопамятное детство. Сначала давай с тобой спустимся до цирка, пешочком: ты крепко держи меня за руку и мурлыкай себе под нос весёлую песню, шурша большими босыми ногами по опавшей листве – а я буду мелко семенить рядом с тобой, хвастаясь прохожим какой у меня огромный до небес, но очень предобрый дедушка. А в цирке, пожалуйста, обойми собой моё трусливое визжащее сердце, заслонив его от страха рычащих тигров и ужасных хохочущих разрисованных клоунов, которые тянут непослушных детей прямо кажется в пасть. Я закрою глаза и стану ждать тихой музыки, под которую на арену танцующим шагом выйдет девочка в голубом, как солнце крутя на себе золотые обручи. И внутри меня будет тепло, словно зимним вечером возле бабушкиной печки. Вот – туда мы с тобой отправимся после цирка. Где коровы по утрам впереди меня идут к лугу, а я тоже туда же купаться иду, но боюсь обогнать их, чтобы не нарваться на рога и копыта. А с тобой мне будет ни капли не страшно, и я даже оседлаю дедов велосипед, а тебя посажу на багажник – ты ведь лёгкий, бесплотный – и мы обгоним их всех с пастухом вместе, прозвенев напоследок самой первой корове звоночком – тут же пролают собаки, кудкуднут суетливые куры, захрюкают свиньи в закутах сараев на тихой улочке прежней. А над речкой белый-пребелый туман, и откуда он взялся, я ещё не могу объяснить, потому что не знаю законов природы; но из этого холодного пара вырастает могучее тело моего плечистого батьки, он сажает нас с богом на плечи – как акробатов, как в цирке – и мы все медленно, чуточку дрожа капельку визжа, окунаемся в воду. Вместе с нами окунается солнце, деревня и лес; становится мокро и тёмно, как будто бы мир всегда зарождался в воде – а суша это лишь её мелкий придаток, земельки клочок, для того чтобы животные могли отогреться, поесть и поспать. Немножко ужасно оттого, что уже не увижу я мамку, и бабку, и дедку, и кошку, и плошку с топлёным молоком; но тут как раз мой батька выныривает – кажется, прямо к самому небу, - золотые лучи бьют жаркими стрелами в темечко, пузечко, в пах, и я валюсь маленький на бережок, батька большой дальше на траву, а бог великой хряпой раскидывается по всему лугу. Здорово я тебе расписал про всё? но это ещё не всё. Проводи меня до той старой школы, где я учился первые классы. Тогда было так много тревог и забот, что мне очень хотелось вырасти – чтобы надавать крепких поджопников наглому однокласснику вовке, чтобы юношеской статью понравиться красавице лильке, и чтоб одному обыграть всю команду соседского класса в хоккей. Я с упоением сорванца снова прокачусь на школьном ранце с горки-ледышки, я со страхом завязну ботинками в глинистой дорожной грязи, я с прекрасным стыдом буду возвращаться после уроков домой – обкаканый, не сдержавшись в штанишки. А ты опять станешь шептать мне – подожди, вот скоро ты вырастешь и тогда… Вот и пришло это время, милый боженька. Я никого не стыжусь, ничего не боюсь, и наверное разучился любить. Теперь только тебе уповаю – дай мне недельку пожить в приснопамятном детстве. Дай вернуть радость сердца под трудным но сладким бремем души. ==================== Вечером, разложив постель, я заказываю себе сны. Прямо так и прошу – бог родненький, пошли мне сегодня ночью самые красочные видения с волшебным сюжетом, в котором сбываются любые чудеса. А потом обращаюсь к телу своему, к разуму и сердцу – миленькие мои, пожалуйста запомните этот сон – его лицо, походку и голос – чтобы при пробуждении я смог вьяве восстановить тот манящий полёт свободной души, кой никак невозможно ограничить земными пределами, потому что она из-под расстрела, изпод устрашающей казни запретов срывается махом в параллельные миры, где даже без тела, без головы, можно жить почти безумной красой необъятности. И бог выполняет мою маленькую просьбу, которая ему ничего не стоит – ведь это не особняк, не сундук с золотом. Это всего лишь благостная химера, что приносит ночью отдохновение моему заморенному сердцу, кое устало в ежедневной кутерьме бесполезных событий да выхолощенных чувств. Мне давно уже кажется – да нет, я уверен что настоящую любовь и дружбу можно увидеть только во сне, узреть их ярую жертвенность и милосердие, потому как именно там, в сновидениях, мы становимся – нет, мы превращаемся из угрюмых троллей в настоящих людей, не боясь потерять земные приобретённые блага, не стыдясь собственных чувств и откровений. Я всё это вижу как наяву, и верю словно любовь и дружба встали предо мной раздетые донага, до бесплоти своего изначалья, и вот я сейчас, бог, буду в них вкладывать впихивать вдыхивать душу… - но уже первые лучи солнца просыпают меня, я сажусь на постели, и угрюмый как тролль – потому что забыл всё, осталась лишь тёмная флёра от сна, а прекрасная истина опять ускользает.