В каждом дворе есть своя маленькая достопримечательность, отличающая один двор от другого. Где-то спортивная площадка с уймой тренажёров, где-то детский городок, а где-то клумбы и цветники с альпийскими горками, поражающие разнообразием сортов, ароматов и буйством красок. В этом дворике у старой, хрущёвской пятиэтажки, есть своя изюминка – Витюша. Казалось бы, ничего особенного: вечно подвыпивший, давно не работающий, мужичок, снующий по двору с раннего утра до поздней ночи, разгоняющий, по вечерам, подвыпившую и облепившую лавочки, молодёжь. Он следит за порядком во дворе и всегда готов прийти соседям на помощь. Витюша выглядит весьма экстравагантно: всегда чисто и опрятно одет и выбрит, и, всегда, в любую погоду и в любое время года, на его голове красуется милицейская кепка с кокардой, за что он и получил прозвище «полковник». Знает Витюшу вся округа. Кто-то относится к нему с молчаливой брезгливостью и пренебрежением, кто-то жалеет, а кто-то норовит обругать и ужалить словом при каждой встрече. Но Витюша не обижается, когда его ругают, лишь молча вздыхает и, опустив голову, отводит грустный взгляд, как будто знает что-то такое, о чём другие и не догадываются. Никто и никогда не слышал, чтобы Витюша ругался матом и никогда не видел, чтобы он был пьян вусмерть. Витюша всем готов помочь, но в друзья ни к кому не напрашивается и свою душу откроет не каждому. Родился Витюша в хрущёвскую оттепель, когда народ, едва оправившись от войны ещё восстанавливала страну. Жили в деревне небогато. Мать сидела с ним и ещё восьмью детьми дома, работал один отец. Когда и как мать не уследила, но Витюша заболел, было ему полгода от роду. Болел он тяжело, время от времени, задыхаясь. Фельдшер, один на три деревни, и того не дозовёшься, был в самом начале болезни, а потом и носа не казал, и мать билась одна, как могла. Однажды, Витюша перестал дышать. Мать тормошила его как могла, всё было бесполезно. Она села на скамью, смирившись со смертью сына и опустив руки. Отец пришёл на обед. - Чего рассупонилась-то? На стол накрывай, некогда мне, да и ребяты скоро со школы прибегут… - Сёмушка, нет больше нашего Витюшки… Отмучился… - сказла мать тихо, не вставая. – Пока ребят нету, ты бы пошёл выкопал могилку-то… Отец подошёл к колыбели, глянул на посиневшее личико сына, перекрестился, вздохнул и взяв, лопату пошёл на погост. Когда он вернулся, мать уже обмыла Витюшку, запеленала в читую домовину. Молча она накинула платок и полушубок, отец взял Витюшку на руки, и тут случилось чудо: Витюшка, не дышавший до сих пор, вдруг глубоко вздохнул и заорал что есть мочи. От неожиданности отец его чуть не выронил и напустился на мать: - Помер, иди копай! Дура этакая! Собирай на стол, живо! Проваландался я с тобой тут... Послушаешь баб, ни толку, ни путя… А он вона, жив-живёхонек, голосит-то как! Тоже, между прочим, есть просит! Потом было детство с ребячьими забавами, школа. А после восьмилетки работа в колхозе, армия. И, как ни странно, Витюша не болел. Отслужив он вернулся домой и хотел остаться в колхозе, но судьба распорядилась иначе, по комсомольской путёвке Витюшу отправили поднимать целину. Там он и научился столярному, слесарному делу, а потом стал строителем. Там же он встретил свою первую и, как оказалось, единственную любовь. Ирина была девушкой скромной, работала в медсанчасти медсестрой. Долго Витюша ухаживал за Ириной и, однажды, она ответила взаимностью, они стали встречаться, а потом и поженились. Витюша души в жене не чаял, и всегда старался её порадовать: то платочек шёлковый подарит, то отрез на платье достанет. Между тем, стройуправление в котором он работал, направили на строительство в Москву. И Витюша с молодой женой отправился покорять столицу. В Москве молодой семье дали большую комнату в коммунальной квартире. Как они радовались! Ведь это были хоромы: высокие потолки, большие окна. Они стали потихонечку обживаться на новом месте. Витюша работал на стройке, а Ирина устроилась медсестрой в больницу, недалеко от дома. Ирина была девушкой скромной и доброй, поэтому конфликтов и ссор у неё с соседями не было, постепенно соседи даже стали уважительно относиться к новой жиличке. Здесь, в коммуналке, у Витюши родился первенец. Назвали его, в честь Витюшиного отца, Семёном. Теперь Витюша всё свободное время возился с сыном. Ему нравилось его купать и пеленать, он вставал к нему ночью, давая Ирине выспаться, он стирал пелёнки, приходя с работы. Малыш рос и отец самозабвенно пестовал его, радуясь его первому слову, первому неуверенному шагу. Когда малышу исполнился год, Ирина привезла свою мать и вышла на работу. В полтора года Семена стали водить в детский сад. Жизнь шла своим чередом, теперь отец читал Семёну сказки, и с каждой получки покупал новую машинку. Вечерами они возились на полу, играя, или сидели на диване, читали книжки. Витюша читал, а Семён серьёзно и сосредоточенно рассматривал картинки. Иногда, он что-то спрашивал у отца и тот терпеливо объяснял. Малыш рос крепким и здоровым. Каждое лето Витюша вывозил всю семью в деревню, на родину. После отпуска Витюша с Ириной возвращались, а Семён оставался в деревне до осени, под присмотром двух бабушек. В конце августа Витюша брал неделю за свой счёт и ехал за сыном и тещёй. Малыш приезжал загорелый и окрепший. И опять отец вечерами возился с сыном, читал ему книжки, водил по выходным в зоопарк или просто гулял с ним в парке. Беда нагрянула, когда не ждали. Семёну исполнилось три годика. Малыш рос смышлёный и развитый. Он также ходил в садик, и воспитатели хвалили его. Вот, и сегодня, Ирина забрала его из садика, выслушав похвалы воспитательницы. У дома их встретила мать Ирины. - Мама, можно я с бабушкой погуляю? – спросил Сёмка. - Хорошо, но только до прихода отца. Отец придёт, сразу домой – ужинать! – сказала Ирина. - А с горки можно покататься? – спросил сын. - Можно, только аккуратно. – Ирина глянула на часы, муж должен был прийти через полчаса, и она заторопилась домой. – Я пошла, а ты слушай бабушку. Наконец вся семья в сборе и Ирина накрыла на стол, собирая ужин. Витюша помог сыну раздеться и отправил мыть руки, разделся сам и подошёл к жене. - Ира, что-то у Сёмки лоб горячий… Надо бы температуру померять… - Вить, ну вот поужинаем и померяем. За полчаса ничего не случится. - Ты мать – тебе виднее… - и Витюша пошёл мыть руки. К концу ужина Сёмка как-то поник и на его щеках выступил нездоровый румянец. Ира померяла температуру – 37,5. - Мам, а Сёмка снег не ел? – спросила она у тёщи. - Нет, Ириша. Он немножко покатался с горки, потом лепил из снега куличики, потом посидел со мной на лавочке, а тут и Витя подошёл, и мы домой пошли… - Может, он просто холодного воздуха надышался или на лавочке подмёрз? - думала Ирина вслух. - Да, мы и посидели-то минут пять, когда же он успел подмёрзнуть? – отозвалась тёща. - Ира, вызывай скорую. – включился в разговор Витюша. - Вить, не паникуй! Если из-за каждого чиха скорую вызывать, никаких врачей не хватит… - и Ирина дала малышу аспирин. К десяти часам температура подскочила до 39. Ирина положила на лоб и грудь сына марлю, смоченную в уксусе, чтобы сбить температуру. Малышу, вроде бы, стало легче и он заснул. А Витюша не находил себе места, он просил жену вызвать всё-таки скорую, но Ирина уверяла его, что ничего страшного не происходит: «- Подумаешь, нахватался холодного воздуха, денек-другой дома побудет и всё пройдёт». В двенадцать часов Витюша опять померял температуру у спящего сына. - Ира, опять 39! Давай вызовем скорую! - Не тормоши его. Если утром не спадёт температура, то вызовем… - ответила Ирина. Утром едва встав Витюша отправился к сыну, температура зашкаливала – 39,5. Он вызвал скорую и наскоро выпив чаю убежал на работу строго наказав жене «позвонить ему на работу, если что». В двенадцать Витюшу вызвали в конторку прораба, звонила Ирина. Она находилась в больнице, Сёма в реанимации. Витюша сорвался с работы и поехал в больницу. А ещё через час к ним вышел реаниматолог. - Вы родители Семёна? – Ирина и Виктор молча кивнули, у них пересохло в горле. – Мы сделали всё возможное, но, к сожалению, спасти вашего сына нам не удалось… - Нет! Это неправда! – сказал Витюша, и оттолкнув врача, ринулся в отделение. Сёма лежал на каталке, прикрытый простынею. Его бледное личико ещё сохранило следы лихорадочного румянца, но было спокойно, как будто он заснул. Витюша целовал его маленькие ручки, называя его по имени, но малыш не подавал признаков жизни. Наконец, его оторвали от сына и вывели в коридор. Витюша смотрел на жену и не замечал, как слёзы катятся по его щекам. Откуда-то издалека доносился голос доктора, который говорил, что надо выяснить, что кушал ребёнок накануне в детском саду, для того чтобы выяснить причину столь сильной аллергии, которая вызвала анафилактический шок, что и привело к летальному исходу. Так же издалека он слышал, что Ирина что-то отвечала доктору. Но разве теперь это имело значение, ведь Сёмы нет… Сёмы нет… Эта мысль пульсировала в висках, билась где-то за грудиной, но сознание Витюши отказывалось её принять. Три года Витюша ходил по инстанциям и судам, пытаясь найти виновных в смерти своего сына. Заведующую детским садом лишили премии, медсестру, сделавшую просроченные прививки детям, перевели в другое детское учреждение и этим всё закончилось. Ещё один мальчик, ходивший в одну группу с Сёмой, и, так же пострадавший от вакцинации, выжил, благодаря тому, что родители вызвали скорую вечером того же дня. Витюша так и не смирился со смертью своего первенца. Позже Ирина родила ему ещё двоих сыновей, но боль не проходила. Витюша стал прикладываться к рюмочке, чтобы забыться, заглушить эту боль. И тогда Сёма, его первенец, вставал перед ним, как живой, а Витюша плакал тихо и беззвучно. Что-то надломилось в его душе и не давало расправить плечи. Постепенно рюмочка стала главнее всего. Так Витюша ушёл сначала со стройки, потом устраивался и опять увольнялся, и, наконец, когда дети закончили школу, совсем бросил работу. Одно время он промышлял тем, что собирал цветной металл и бутылки по помойкам и сдавал. Получая какие-то деньги, он тут же отправлялся в магазин, за беленькой. Ирина сначала боролась за Витюшу, но потом и сама стала пропускать рюмочку-другую. Теперь не стало и Ирины. Сыновья давно выросли, выучились и женились, но боль так и не прошла. Теперь у Витюши родилась внучка, и он бегает для неё на молочную кухню, гуляет с коляской. Жизнь приобрела какой-то смысл. Но когда его спрашиваешь о внучке, он ворчит: - Ой, и не спрашивай, этот крикун всё время голосит. У меня от него миокард… И каждое утро бежит на молочную кухню. Он упорно не признаёт, что у него внучка, называя её «крикуном» и ворча, но глаза его теплеют и светятся добротой. И, глядя на него, думается, что может быть, когда маленькая внучка, делая первый шаг, схватит его за палец, его сердце оттает и старая боль отступит, давая место новой радости. И Витюша оживёт, заново открывая мир вместе с «крикуном», своей внучкой. Дай-то Бог…