Сегодня был первый солнечный мартовский день первой половины месяца. Я это понял не сразу, а тогда лишь, когда сел ближе у окна проверять свою почту и пить чай. Проснувшись около десяти, я как всегда собрал постель, поставил чайник, переоделся, проверил есть ли что-нибудь второстепенное на сегодня в календаре, включил свой Мак Бук Эр. Если бы было что-то важное из дел или встреч, я был бы к этому готов со вчерашнего вечера и встал бы раньше, но день был свободным, а в свободные дни я сплю до тех пор, пока меня не разбудят звуки соседей или шум с улицы. Я открыл один из своих сетевых почтовых ящиков и стал просматривать то, что можно было обрабатывать или заслуживало внимания. После сна я собираю мой раскладной диван, в который кладу одеяло и подушки. Просыпаясь, приоткрываю штору и смотрю на погоду и градусник, и если нет дождя или ветра, то сразу приоткрываю окно, пока проходит время на туалет и закипает чайник, комната медленно наполняется чистым свежим воздухом с тихой аллеи Вовнар. Наступал одиннадцатый день марта. Частично заголовки писем я просмотрел ещё лёжа в постели на пятом эс айфоне. Но то, что день такой вот, ещё не совсем тёплый, но уже весенний, я почувствовал когда сел у приоткрытого окна. Почувствовав воздух и взглянув куда-то сквозь деревья, я понял, что надо прямо сейчас, не отлагая ни часа, собраться, выбраться из дому и просто поехать только потому, что занимается вот такой необычный день. За первой мыслью появилась вторая, определив, что целью поездки может быть только муниципальный бассейн, где я не был целую зиму или больше. Я выключил компьютер и колонку, собрался за десять минут, спустился к машине, завёлся, прогрелся и ещё через пять минут стоял на ближайшем ко мне в нашем городке светофоре. Его установили в месте поворачивающей дороги и перекрёстке, где с одной стороны могут выезжать из узкой улочки, а с другой - из ворот и парковой дороги, ведущей к ресторану парка и теннисным кортам. В целом, количество остановок на этом светофоре приблизительно наполовину проходит в пустом ожидании, и поэтому мы просто стоим и ждём зелёный свет, рассматривая что-то перед собой или глядя в никуда или, или кто во что горазд. Едва отъехав от дома, я открыл правое окно наполовину. Было так хорошо, что я не стал ставить компакт-диск, ни включать радио, воздух был неожиданно необычным и будоражил слабым ещё теплом и едва уловимыми веяниями отогреваемых деревьев, добавлявших в воздух свой приятный запах. Сразу за кольцом и автомастерской Рено дорога поднимается вдоль высокой каменной стены, в которую уже довольно крепко вцепилось солнце, так, что казалось, что стена прогрелась и от неё тоже идёт тепло или может быть это так и было на самом деле. Ещё до светофора, проезжая вдоль стены, я подумал, вот она ещё одна весна и что она проникает повсюду и пробирается очень быстро за пазуху, в карманы, нос, уши, попадает в лёгкие, потом в кровь, и потом что-то меняется в мыслях, взгляде, настроении. Я смиренно подъезжал к красному свету светофора без намерения рвать дождавшись его смены, или жечь его, что делаю крайне редко, может, поздно, когда вообще не видно никого ни с какой стороны. Не дождавшись полной остановки, взглянул в лица сидящих во встречных мне машинах. Теперь, когда я думаю именно об этих двоих напротив, то уже не берусь точно утверждать, что они стояли именно на светофоре напротив меня, где в этом месте мы можем видеть сидящих друг напротив друга в своих машинах довольно неплохо или иногда и отчётливо. Или они медленно трогаясь, ехали мне навстречу вслед за уже ушедшими перед светофором машинами. Там были, думаю слегка наугад, папа за рулём и справа от него его дочь. Мужчина сидел глядя прямо перед собой на дорогу, а она опустила свой взгляд и лицо слегка вниз, ещё не в пол и колени, а куда-то в панель. Она грустила необычайно, а отец не знал, что с этим всем ему поделать. В его лице была даже некоторая отрешённость, он как бы был готов принимать всё, что она пожелает или сделает, но он, похоже, хотел, чтобы это произошло как можно быстрее, потому что её грусть была для него нелегка. Судя по возрасту девушки это была уже её весна и она тоже не знала что ей делать, была растеряна и грустна. И даже если делать может быть ничего не надо, но вот такое их положение, их вид, их лица в этой тяжеловатой паузе говорили о том, что это долго продолжаться не может и такое положение состояний даже как-то несправедливо. Их лица были неподвижны, как будто вот только лишь прямо перед остановкой на светофоре и появлением сидящих во встречных машинах, закончился тяжёлый и неловкий разговор. Они могли остановить этот разговор именно для того, чтобы он не был виден больше никому. Но как бы там ни было на самом деле в их отношениях, снаружи это выглядело так, словно они оба ждали любого избавления от того, чтобы больше уже не оставаться вместе, ибо их пребывание вместе уже выглядело совсем безрадостно. Они не просили о помощи, нет конечно, но их совместное радостное время уже было позади и если бы не вмешиваясь в их жизнь и отношения им можно было бы как-то помочь, то я или кто-то другой, это скорее всего постарался бы сделать. С тех пор прошёл месяц. Отъезжая лишь на метров сто от нашего дома я снова их увидел, но только в этот раз я разглядел их уже внимательней, вспомнив о них. Ничего от того, что мне показалось в первый тёплый день весны и в помине не было. Теперь они мне показались мужем и женой, весело и живо обсуждавшие что-то из их жизни. Лица были бодры и подвижны и выражали явный подъём настроений и лучилась радость, через которую слегка появлялись улыбки. Было пасмурно. Я ехал им навстречу и подумал, вот же глупый я какой. Она ему вовсе не дочь, а жена, потому что я лучше увидел их лица и возраст. Они ехали в сером Лэндкрузере и мне даже показалось, что мы с ними пересекались на этой улице уже много раз. Lvcn, 04.215