А КТО ЕЕ ЗНАЕТ, СУДЬБУ-ТО? На градуснике – тридцать семь и пять. - Зови родственников, - лежа в постели, попросил Джованни жену.- По-моему в этот раз… Надо распорядиться. Через час около него собралась вся родня. - Джова’, да все обойдется! - утешали его. – Помнишь, в прошлый раз… И в прошлый, и в позапрошлый – всегда, когда Джованни чихал или легко «температурил», он залезал под одеяло и созывал близких. Если же ему предстояло пролететь на самолете пятьсот-шестьсот километров, в аэропорт стекалось такое количество друзей и родственников, что можно было подумать: не иначе как фанаты провожают футбольную команду. - Джова’, да все обойдется! – кричали ему провожавшие. – Помнишь, в прошлый раз… И в прошлый, и в позапрошлый – всегда, когда Джованни улетал, он останавливался у выхода к аэропортовскому автобусу и, прощаясь с провожавшими вялыми взмахами руки, плакал. Такой уж он был, этот римлянин Джованни. И всякий раз, когда он «оправлялся от болезни» или же, живой и невредимый, возвращался с неба на землю, и ему говорили: «Ну вот видишь, все обошлось.», он неизменно отвечал: «Э-э-э! А кто ее знает, судьбу-то?»