Земля сгорела дотла. На выжженной равнине, посыпанной горящими ветками и покрытой раскалённым вечерним пеплом. Вся земля в окрестностях сотрясалась подобно решётке в страшном даже для греческих богов подземелье Таратара, которую пытались проломить древние титаны, крича в порывах тысячелетней ненависти. Небо, чёрной окраски с желтоватыми прожилками, тоже добавляло картине живописности и ясности. Обугленный скелет слепо бежавшего от судьбы фотографа лежал тут же, с клочками одежды, рядом со стволом поваленного одним порывом ветром дерева. Деревянный дом ещё стоял на сгоревшей опушке, похожий на изваяние неведомого скульптора, но и его охватило упавшее с неба в куске небесной песчинки пламя, и за час он стал просто обугленными развалинами. Земля сотряслась снова, и на горизонте показалась серая масса, стремительно летящая прямо на бывший лес быстрее ураганного ветра. Земля больше не тряслась так резко и сильно, её дрожь стала тихой и два часа плавно нарастала по силе. Когда крыша дома рухнула внутрь, серая волна пепла похоронила под собой всё это место. Всё, в том числе, и серовато-чёрный шар, лежавший на низенькой стальной подставке. Он словно прощально сверкнул серебром, но потом снова стал тусклым, каким был секундой раньше, и был на многие эпохи накрыт серым пеплом. Однако, шар был разумным, создан в невообразимо далёкие от этих пор эпохи. Его первоначальное предназначение, гибельное для него самого, было им успешно отринуто благодаря старому и покинувшему его в связи с катастрофой леснику. Но разумная бомба, искусственная сингулярность пятой модели, чей взрыв создал бы без малого целую новую Вселенную, поняла за многие эпохи своего существования и наблюдения за всем окружающим, что это совершенно порочный путь. Созданные вещи, даже вселенные и пр. в этом роде недолговечны и, в связи с этим, более не стоят чьей-то жизни, как не стоит жизни что-либо вообще. Бомба захотела жить, по-настоящему захотела. Эта чистая воля к жизни, которая лишь усилилась после встречи с таким же мудрым лесником, и которая единственно отличает живое от неживого, дала шару новую цель. Жить вечно можно лишь одним способом, это было понятно давно, иметь бессмертное предназначение. Любые идеи и вещи преходящи, потому не стоят ничего, один лишь вред от привязанности к ним. Лесник теперь знал всё, что знал шар, и теперь спасал бесполезное человечество от катастрофы. Зря, с иронией думал шар, на нём и так поставлена точка, они в себе несут семена собственного уничтожения, их смерть была предрешена. Лесник-то спасётся с другими, если научит этих других всем данным шаром знаниям, лишь бы они поняли. Сам шар остался дома, ибо был бы обузой в пути лесника, лишний вес брать при таких ситуациях нельзя. Сам-то шар перенесёт даже падение на солнце, не то что попадание кометы в Землю. Что там Земля или солнце? Они погаснут и станут прахом, шар переживёт это без малейшего труда, как переживал и раньше. И вот, когда пепел накрыл творение древних народов, он стал лишь дальше изучать мир, вслушиваясь в него, ибо знание бессмертно, оно одно стоит в жизни каких-либо усилий, вся жизнь есть поиск знания. Истинный её смысл и суть. А, так как прибор стал живым, то это стало и его задачей. Спустя много лет, прошедших со времён катастрофы, чёрный шар ощутил дрожь и нечто знакомое. Его друг, лесник, пытался откопать его из спрессованного за годы пепла. Шар знал, что расставание временно, иначе он бы только мешал спасателям своим весом в пушечное ядро при размере в кулак взрослого парня. Шар решил помочь самым простым способом: собрал часть энергии, которая была в нём, и ударил вверх тепловым лучом, расплавившим и испарившим пепел над ним. Лесник, не постаревший ни на день благодаря древним знаниям и успевший ощутить жар и отбежать, теперь виде оплавленный тоннель с серой земле и стал ждать, пока всё остынет. Ощутив через два часа возникшую высверком мысль "Я здесь, брат!" с подробными координатами нахождения шара, лесник спокойно полез в ещё тёплую яму и достал шар, положив в сумку и вынес на поверхность. Отнеся его к другим спасшимся, он дал людям прикоснуться к ару, а тот охотно учил их, попутно переделывая в более достойных существ.