Зима исходит февралём, позёмками к весне страдая, сугроб мигренью прокалён... ей жить бы, вроде молодая. Неугомонный рыжий шар, щетиной щедро обжигая, на брудершафт пьёт не спеша, а целоваться – обожает. От поцелуев темнота в глазах зимы вуалью стынет. Последним вздохом занята... весны уже не слышит имя. С ослепшим взглядом невзначай лицо старухи в луже вздрогнет... Зима посмертную печать несёт, ссутулясь, по дороге.