В Столице уже третий день стояла жара. Людей на улицах было мало - все прятались от солнца. На площади перед зданием Главенствующего Совета было и вовсе пусто. За столиком летнего кафе, расположенного рядом с площадью, сидел единственный посетитель - молодой человек по имени Дин. Одежда его, хоть и была чистой, выглядела старой и потрёпанной; короткие волосы были взъерошены. Он то и дело бросал взгляд на большие часы на площади - приближался полдень.

У Дина не было высшего образования, не было богатых и влиятельных родственников или друзей, не было умения вертеться и изворачиваться, прокладывая себе путь наверх в человеческом обществе. В свои 25 он не имел постоянной работы, постоянного места жительства, постоянного круга общения. Что вы сказали бы о таком человеке? Неудачник? Надо же, вы даже не удосужились спросить, есть ли у него мечта, стремление к чему-то, талант или призвание. Разве не это определяет состоятельность человека?

Дин обладал особым даром, хотя многие, несомненно, сочтут это проклятием. Он умел управлять болью. Да-да, звучит довольно размыто и вообще странно; пожалуй, тут стоит немного уточнить. Дин мог видеть боль; так, как мы видим обычные предметы, различаем их форму и цвет - так он мог, взглянув на человека, определить, чувствует ли тот боль, какого рода и насколько сильную. Но это не главное. Одним только прикосновением Дин мог избавить человека от его боли - физической или душевной - забрав её себе. И точно так же прикоснувшись к любому человеку, Дин мог передать ему ту боль, что чувствует сам. Как металл для электричества, Дин был своеобразным проводником для боли.

Человек Равнодушный использовал бы это умение во благо одному себе. Болит голова? Сбагрил боль случайному прохожему в толпе, как бы невзначай дотронувшись до него, - и на том всё. Человек Предприимчивый сделал бы из этого умения шоу. На телевидении полно передач, в которых шарлатаны самых разных мастей коряво изображают наличие у себя экстрасенсорных способностей. Имея же настоящую сверхъестественную силу, там можно очень легко заработать славу - и кучу денег в придачу. Но Дин - такая редкость в наши дни - был Человеком Милосердным, а потому он использовал свой талант во благо людям.

Он жил на улице, питался всяким подножным кормом, а всё свободное время ходил по городу. Он заглядывал во все больницы, изоляторы для тяжелобольных, детские приюты и дома престарелых, психиатрические лечебницы, а ещё просто бродил по улицам - и везде, где встречал людей, ощущающих боль, помогал им, забирая их страдания себе. После нескольких дней такого активного «впитывания» боли Дину необходимо было взять тайм-аут, чтобы восстановиться. Иногда ему хватало пары недель, чтобы прошла вся боль, которую он успел впитать, а иногда на это уходили месяцы. Порою боль, взятая у человека, оставалась с Дином навсегда…

Со временем нервные окончания Дина несколько утратили чувствительность, и болевой порог у него стал заметно выше, чем у обычного человека: парень с лёгкостью выдерживал то, от чего кто-то другой свалился бы с ног. Однако не стоит думать, что труд Дина был из приятных – терпеть боль сотен людей в одиночку невыносимо, мучительно тяжело… Но Дин справлялся. Пережив боль одних людей, он тут же брался помогать другим. Периодически Дин устраивался куда-то на подработку – строителем или грузчиком – и, скопив немного денег, перебирался в другой город. Из Страны, однако, не выезжал – не было нужных документов. Конечно, в других странах тоже множество людей нуждалось в его помощи, но они были так далеко… А тут, совсем рядом, тоже была боль, и он мог помочь уже сейчас – не бросать же их… Дин не был уверен, что поступает правильно, но продолжал действовать только в пределах Страны. В глубине души парень надеялся, что на свете есть и другие такие, как он, и что они, как и он, облегчают жизнь тем, кто далеко. Ведь не может же быть, чтобы в мире, настолько преисполненном болью, лишь один человек имел возможность помочь! Или может?..

Дин не любил политику и никогда ею не интересовался, считая противостояния партий глупыми и ненужными. Но несколько месяцев назад началась цепочка событий, которые нельзя было проигнорировать, и именно поэтому Дин и оказался сейчас в Столице.

В государстве произошёл переворот; прежний Лидер бежал из Страны (капитан первым покинул тонущий корабль); на выборах нового Лидера победил человек, ранее никак не причастный к политике – репутация всех остальных деятелей была слишком испорченной, им никто уже не верил. Пока длились перестановки в правительственном аппарате, две области на востоке Страны объявили о том, что желают выйти из её состава. Центральная власть воспротивилась этому, и начался вооружённый конфликт.

Это был абсурдный и глупый конфликт; в нём не было совершенно никакого смысла (как, впрочем, и вообще во всех войнах). Но боевые действия велись вот уже несколько месяцев, и количество погибших исчислялось сотнями. В то время как одни жители Страны скандировали псевдопатриотические лозунги, некоторые стали высказывать мысль о том, что бои просто-напросто экономически выгодны некой скрытой стороне, а значит, будут вестись так долго, насколько это возможно. Но как же жизни солдат? Видимо, их ценность для заинтересованных лиц не так уж и высока… Скрытая сторона будет оставаться скрытой: до неё сложно докопаться, а ещё сложнее доказать, что она в самом деле виновна. Зато можно было с уверенностью утверждать: правительство тоже причастно. Каждый член Главенствующего Совета знает, что конфликт давно пора прекратить, однако ничего для этого не делает. Люди понимали это, но молчали: кто боялся, кто надеялся, что начнёт действовать кто-то другой – эффект свидетеля в глобальных масштабах. Все терпели; все, кроме одного.

План возник у Дина как-то сам по себе; парень ничего специально не придумывал – просто понял, как должен поступить. Сложнее всего было попасть в зону боевых действий: Дин добрался туда под видом санитара одной из медицинских бригад. Он побывал во многих госпиталях. Медикаментов хватало не везде – иногда раненым доводилось обходиться без анестезии; но даже те, кому лекарств хватило, все равно страдали – морально. Дин работал так много, как ему никогда в жизни не доводилось работать; была бы его воля – он избавил бы от боли всех до единого, включая сражающихся по другую сторону баррикад, но у него чисто физически не было такой возможности. Спустя несколько недель Дин уехал, покинув опасную зону так же, как и прибыл в неё: в составе врачебного коллектива. С собой он забрал мучения сотен солдат, но на этом его миссия не завершилась.

Дин приехал в Столицу и добрался до здания Главенствующего Совета, чтобы привести в действие последнюю часть своего плана. Ему было крайне трудно; он практически взрывался от боли при любом движении. Однако Дин не мог позволить себе ни секунды отдыха, не доведя начатое до конца. Большие часы на стене пробили полдень – все уже должны быть на месте; Дин встал и направился к зданию правительства. Войдя внутрь, он очутился в просторном, богато украшенном холле. Охранников было всего двое, да и те не вооружены; мало того, в помещении даже не велось видеонаблюдение – для большинства людей, испытывающих благоговейный трепет перед Лидером и его свитой, дикой была даже мысль придти сюда с враждебными намерениями, а потому много охраны здесь не держали.

Зал перегораживал турникет. Дин подошёл к нему и произнёс, обращаясь к человеку, сидящему за пультом управления:

- Пропустите, я должен увидеться с Советниками.

- Эм-м, простите, но я не думаю, что это возможно… Советники не проводят встреч с населением.

- И всё же я войду, - продолжал настаивать Дин.

Один из охранников угрожающе надвинулся на него:

- Слушай, парень, что за дела? Шёл бы ты отсюда, пока я тебе не сломал чего-нибудь.

- Это вряд ли, - ответил Дин, протягивая руку и дотрагиваясь до груди охранника. Лишь малую часть ощущаемой боли передал ему Дин, но и к этому тот оказался не готов. Судорожно вдохнув и схватившись рукой за сердце, охранник свалился на землю без сознания. Пока напарник бедняги соображал, что происходит, Дин лёгким прикосновением отключил и его. Затем парень перебрался через турникет и отправил полежать и человека у пульта, чтобы тот случайно не наворотил глупостей.

После Дин спокойно пересёк оставшуюся половину холла и поднялся по находившейся в дальнем углу лестнице на второй этаж, где располагались личные кабинеты Советников. Подойдя к первой двери, он постучался.

- Что ещё такое? – послышался недовольный голос.

Дин приоткрыл дверь:

- Господин Советник?..

- Что за?.. Ты кто такой? Ты как сюда попал? Что тебе нужно? – полный пожилой мужчина, сидящий в кресле, явно был раздосадован.

- Я займу совсем немного вашего времени, - ответил Дин, входя в кабинет и садясь на стул напротив рабочего стола, - моё имя вам ни о чём не скажет, поэтому лучше будет сообщить вам о роде своей деятельности. Я – проводник боли, я могу забирать боль у одних людей и, если пожелаю, отдавать её другим.

- Что за глупые шутки? – надсадно рассмеялся Советник, но уже через мгновение он вновь был суров и серьёзен, - да вы знаете, кто я и какими делами тут занимаюсь? Вы понимаете, сколько стоит моё время?..

Дин прикоснулся пальцем к лежащей на столе руке Советника, высвобождая малую толику впитанной боли. Тот вскрикнул, отдёргивая руку. В месте прикосновения кожа покраснела, как от ожога.

- Да что же это… если это какой-то фокус, какой-то идиотский розыгрыш, то вам лучше остановиться прямо сейчас! Куда вообще охрана смотрит, пускают тут всяких…

- Это не шутки, господин Советник, - Дин говорил со спокойным и уверенным видом, - вы должны внимательно выслушать то, что я скажу, и отнестись к этому со всей возможной серьёзностью.

- Ну валяйте, выкладывайте, что у вас там, - скривившись и отвернувшись от Дина прошипел Советник.

- Вы, безусловно, знаете, что на востоке Страны ведутся боевые действия. Вам также, полагаю, понятно, что конфликт, разгоревшийся там, совершенно лишён смысла. В ваших силах остановить его, но по некоторым причинам вы этого не делаете. Должно быть, вы приняли такое решение потому, что вам сложно поставить себя на место тех людей, которых вы отправляете на смерть. Я здесь для того, чтобы помочь вам почувствовать то, что чувствуют они.

И прежде, чем Советник успел как-то отреагировать, Дин вскинул руку, передавая через прикосновение часть собранной недавно боли. Короткий крик пронзил воздух. Через несколько секунд Дин отпустил Советника. Тот корчился в судорогах, хрипя и испуганно вращая глазами.

Затем Дин поднялся и встал у стола члена правительства, глядя на того сверху вниз.

- Это лишь малая часть того кошмара, что там творится. Как известно, боль – привилегия живых, потому я могу показать её вам. А вот ужаса смерти я, к сожалению, передать не могу. Но думаю, с вас хватит пока и этого.

- Чего… ты… хочешь?.. – Советник с трудом выговаривал слова.

- Я? Ничего. Просто я подумал, что будет справедливо иногда давать людям почувствовать ту боль, на которую они обрекают других. Я ухожу – как видите, я в самом деле отнял совсем немного вашего времени. А вы подумайте, как дальше быть…

- Стой!.. А когда… когда… мне.. станет… кг-кх… легче?..

- Хм-м, даже не знаю… может, через неделю. Или через месяц. Или никогда.

С этими словами Дин вышел. Он двинулся дальше по коридору, стучась в каждую дверь, и некоторое время спустя в кабинетах раздавались приглушённые крики и стоны. Каковы будут последствия поступка Дина? Поймут ли адресаты сообщение, или же только обозлятся? Имел ли он право учинять суд? Неизвестно. Но разве мог он поступить иначе?

Боль обретала новых – заслуживающих её хозяев.