Мой Тамбов! Я умру на чужбине... Так случилось – вини, не вини. По заплаканной горькой рябине память сердца лелеет огни и горюет. Но плакать не смею. Виновата. Себе не простить... По заснеженным хрупким аллеям в снах твоих буду я приходить. Всё сокрылось в дали полумрака. Тускло светит в ночи Млечный путь. Мой Тамбов! Я к тебе, как собака, припаду на усталую грудь, чтобы выплакать беды-печали и тоску о далёком былом. Как же солнечно было вначале! Поздно, поздно оплакивать дом, где, смеясь, ликовало и пело легкокрылое детство моё. Не сбылось. Отцвело. Улетело похороненных лет бытиё. Только жизнь ещё теплится в теле и пульсирует память, скорбя. Я в бреду на больничной постели, город мой, предавала тебя... Задыхаясь, сознанье теряя, грызла стены, срывала бинты. В тёплый край устремилась, не зная: без меня истоскуешься ты. Будешь звать. Будешь плакать ночами, как и я без тебя, мой родной. Колокольчиком эхо печали позвенит над моей головой...