Андрей отложил гитару: - Идем, сходим за дровами. Не знаю, к кому именно он обращался, но я тогда почему-то решил, что ко мне, и начал неуклюже подниматься со складного походного стула. Я даже не знаю, зачем он это сказал. Да и он, наверное, в тот момент едва-ли смог бы это внятно объяснить. Под “дровами” он подразумевал обычные сухие ветки, которые можно было насобирать где-то неподалеку. Такие же, как мы собирали несколько часов назад, когда пивные банки, сваленные теперь горой под деревом, еще были полными, а шашлык еще мариновался в кастрюле с луком и дешевым красным вином. Собственно, ради шашлыка эти дрова и собирались. Теперь же, после всего выпитого и съеденного, и после целого дня купания в теплом июльском море, костер нужен был разве что в качестве неизменного аккомпанемента для пьяных песен под гитару. Но тогда, конечно, ни Андрей, ни я, ни кто-либо еще из наших пьяных друзей не утруждал себя подобными размышлениями о роли костра в пикниках. Мы просто наслаждались его потрескиванием, приятной усталостью, шумом моря в нескольких метрах от нас и шумом алкоголя в наших головах. Огромная луна наполнила ночь своим бледным светом, поэтому даже пройдя приличное расстояние от нашего костра, мы отлично видели все вокруг. Однако сухих веток, как назло, не попадалось, и мы пробирались все дальше и дальше сквозь кустарники и заросли высокой травы, разгоняя во все стороны сверчков и прочих их собратьев. В какой-то момент мне даже стало не по себе от мысли, что мы можем отойти слишком далеко и заблудиться, но тут я заметил в стороне большую сухую ветку, которая могла бы с избытком удовлетворить все наши потребности в топливе. Я стал неуклюже пытаться освободить ветку от кустарника, под которым она застряла и позвал на помощь Андрея, но обнаружил, что больше не вижу его рядом. Мои опасения мигом вернулись, я оставил ветку и начал осматриваться по сторонам в поисках друга. Похоже, он пошел дальше и успел пропасть из виду, пока я отвлекся на свою находку. Я двинулся дальше, ускорив шаг, в надежде догнать Андрея, и через несколько минут, основательно исцарапав руки, в спешке продираясь сквозь кусты, наткнулся на старую металлическую ограду. Судя по заросшим травой покосившимся надгробиям, за оградой располагалось заброшенное кладбище. Но не успел я проникнуться своим жутковатым открытием, как передо мной предстала по-настоящему странная и пугающая картина. На кладбище, в десятке метров от меня, неподвижно стоял Андрей и смотрел на небольшое каменное строение, напоминающее склеп. А возле строения я различил фигуру, похожую на женщину в длинной белой одежде. Все вокруг как будто застыло в полной тишине: ветер больше не качал верхушки деревьев, шум волн больше не доносился со стороны моря. Меня переполнило чувство нереальности происходящего. Я понимал, насколько жутко должно выглядеть то, что я вижу, но страха не было, как будто рассудок отказывался верить, что подобное может происходить наяву. Не знаю, сколько времени прошло прежде, чем я смог сдвинуться с места. Перебирая руками ржавые прутья, я начал огибать ограду и вскоре нашел открытую калитку, но по пути к ней я упустил из виду белую фигуру и теперь больше нигде не видел ее. Подбежав к Андрею, я спросил: - Что это было? Андрей, как будто нехотя, с видимым усилием оторвал взгляд от каменного сооружения и посмотрел на меня: - Где?.. Нелепость его ответа отлично вписывалась во все происходящее. Я сделал несколько осторожных шагов в сторону строения. Теперь, вблизи, было отчетливо видно, что это - именно склеп. Я всматривался в него, пытаясь понять, куда исчезла белая фигура, ведь за те несколько мгновений ей больше некуда было деться с этого залитого лунным светом кладбища, кроме как внутрь. “Если, конечно, это действительно была женщина, а не какая-то причудливая игра света в сочетании с моим разыгравшимся воображением” - подумал я. И как будто в подтверждение этим мыслям я обнаружил, что часть склепа давно обрушилась, и вход был завален несколькими массивными каменными плитами, поросшими мхом. Не желая больше ни минуты задерживаться в этом жутком месте, я позвал Андрея и быстро зашагал к калитке. Он все еще пребывал в каком-то ступоре, но молча последовал за мной. К счастью, мы быстро нашли дорогу назад - отойдя всего несколько метров от кладбища, мы увидели вдали отблески нашего костра и направились к нему. Ира, жена Андрея, уже ждала нас, отойдя от костра и беспокойно поглядывая в ту сторону, куда мы уходили. - Ну где вы ходите, Андрюша? Андрей в ответ буркнул что-то неразборчивое о том, что пора идти спать, и они вдвоем удалились в свою палатку. Я еще какое-то время стоял и смотрел им вслед. Странно, почему после того, что произошло там, на кладбище, ему не захотелось рассказать об этом остальным у костра? Или хотя бы обсудить это со мной. Но еще более странным было то, что и мне самому не хотелось ни с кем говорить об увиденном. Может быть потому, что я сам не знал точно - что именно я там видел. И теперь, в свете костра, среди пьяных друзей, пустых пивных банок и грязных пластиковых тарелок, рассказ о женщине в белом на заброшенном кладбище выглядел нелепым и смешным. А рассказчик мог рассчитывать разве что на банальное “больше не наливать”. К тому же вскоре, последовав примеру Андрея и Иры, все начали расходиться по своим палаткам от угасающего костра. Только сейчас я вспомнил, что мы так и не принесли веток, за которыми ходили. С этой мыслью я забрался в палатку и заснул сразу же, как только моя голова коснулась надувного матраса. Во сне я увидел ее. Я все еще лежал в своей палатке, но в то же время вокруг были уже не стенки из полиэстера, а поросшие мхом каменные плиты. Она склонилась надо мной - молодая девушка с красивым и очень нежным лицом. И очень бледная, почти такая же, как длинное белое платье на ней. Только глаза были темными и глубокими, как ночное море. Утро получилось скомканным, как всегда бывает после вечерней пьянки и ночевки в палатках. Кто-то пытался похмелиться оставшимся пивом, но большинство ограничилось предусмотрительно заготовленной на этот случай минералкой. Наскоро позавтракав остатками вчерашней роскоши и окунувшись в чистое прохладное море, мы начали собираться в дорогу домой. Андрей был за рулем, Ира сидела рядом с ним, а я устроился на заднем сидении. Настроение у всех было молчаливое. Интересно - помнит ли Андрей, что с нами вчера приключилось? И рассказывал ли он об этом Ире? Но по какой-то непонятной причине говорить об этом с ними мне не хотелось. Вместо этого я уставился в окно на проплывающие мимо подсолнуховые поля и погрузился в свои собственные воспоминания. Удивительно, но вчерашний эпизод на кладбище теперь казался настолько далеким и нереальным, как если бы все это мне лишь приснилось. Даже мелкие детали уже начали потихоньку стираться из памяти, как это обычно бывает со сновидениями. В то же время свой ночной сон я помнил в мельчайших подробностях, как будто все было наяву. Я все еще видел перед собой ее лицо - такое бледное, но от этого не менее очаровательное. И этот взгляд глубоких темных глаз, проникающий в самое сердце и наполняющий его таким тягостным чувством, такой тоской, что хотелось никогда больше не просыпаться, лишь бы только остаться с ней. Я не помнил, как добрался домой, как принял душ, как оказался в своей кровати - все мысли занимала она одна. И конечно, ночью она снова пришла ко мне. Мы сидели на холодных потрескавшихся каменных плитах, но это было неважно, имело значение лишь то, что мы вместе. Я держал ее бледные маленькие ладошки в своих руках, они были холодными, но меня обжигало каждое прикосновение к ее нежной коже. А темные глаза теперь были так близко, что весь остальной мир казался маленьким и незначительным, и было совсем не жаль оставить его и навеки раствориться в их бездонной глубине. Следующие несколько дней стали самыми странными и мучительными в моей жизни. Поначалу я еще пытался ходить на работу, но вскоре взял больничный и перестал выходить из дома. Я почти ничего не ел, не отвечал на звонки. Краткие периоды бодрствования сопровождались чуть ли не физической болью в груди от того, что ее нет рядом. И я, как одержимый, метался по квартире до тех пор, пока не удавалось вновь забыться и хотя бы во сне оказаться в ее объятиях. Лишь один краткий миг тем вечером я смотрел на нее из-за кладбищенской ограды, но с тех пор мы так часто виделись в моих снах, что я знал до мелочей каждую черточку ее милого лица, каждый изгиб ее страстного тела. Ни разу в жизни не говорив с ней, я знал ее имя и бесконечно повторял его шепотом, как в бреду. Однажды я проснулся посреди ночи с твердым намерением поехать туда, к тому старому кладбищу, найти ее, прямо сейчас. Но уже вскочив с кровати, осознал, что я понятия не имею, где находится это место, и как туда добраться. За рулем был Андрей, да и маршрут мы заранее не планировали, решали уже по пути - куда свернуть, чтоб берег был получше и людей вокруг поменьше. Я опустился на кровать и начал лихорадочно думать, перебирая варианты. Через несколько минут я понял - без помощи Андрея не обойтись, он должен помнить дорогу. Как ужаленный я выскочил из дома, сел в первое попавшееся такси и через полчаса уже звонил в его дверь. Где-то в глубине воспаленного рассудка мелькнула мысль о том, что я беспокою людей в неурочный час, но тут же улетучилась, мне было не до таких мелочей. Дверь открыла Ира с красными заплаканными глазами. У меня внутри все сжалось от неприятного предчувствия. - Привет… А где Андрей? Ира всхлипнула: - Он уехал... Я молчал, потому что уже все понял. Она тоже молчала несколько долгих секунд, было видно, что ей невероятно трудно говорить. К тому же, я определенно не входил в число людей, с которыми Ира стала бы делиться чем-то настолько личным. Но, видимо, она была близка к истерике, или, может быть, надеялась, что я смогу чем-то помочь. И она выпалила: - Он просто встал среди ночи, молча оделся, сел в машину и уехал. Даже телефон оставил дома. У него кто-то есть... По ее щекам покатились слезы. - Откуда ты знаешь? - я поймал себя на мысли, что спрашиваю это вовсе не из участия. Я изо всех сил хотел верить, что происходящее с Андреем - всего лишь совпадение. - Он всю неделю ходил какой-то отрешенный. И начал говорить во сне. Все время звал какую-то Веронику... Не помню, как я оказался на улице. Не помню, сказал ли я что-то напоследок рыдающей в дверях Ире, или просто ушел молча. Ноги сами несли меня куда-то, а в голове пульсировала одна-единственная мысль, острой болью отдавая в сердце: “Он теперь с ней. Он, а не я. С моей Вероникой”... С того дня прошло уже много лет. Поначалу мне было очень сложно, но со временем чувства притуплялись все больше и больше, пока не стали просто воспоминаниями. Примерно так, как это обычно происходит с несчастной любовью. Андрей так и не вернулся домой, исчез без следа. Машину тоже не нашли. Все говорили, что он сбежал к любовнице и начал новую жизнь где-то в другом городе. Только я один знал, что это не так. Что тем вечером на заброшенном кладбище мы встретили нечто странное и жуткое, и оно забрало Андрея к себе. Я лишь чудом избежал той же участи, несмотря на то, как страстно о ней мечтал. Теперь, конечно, мне кажутся нелепыми те чувства, что я тогда испытывал, и я рад, что они более не властны надо мной. Мне жаль Андрея, и я сочувствую Ире, в остальном же воспоминания о тех событиях не нарушают моего душевного равновесия. Лишь изредка, когда мне случается оказаться в ночное время на берегу моря, я вглядываюсь в его темные воды, и сердце наполняется какой-то странной тоской. Кажется, будто шум волн становится тише, и даже ветер стихает в верхушках деревьев. И я с удивлением слышу свой собственный шепот: - Вероника...