Шахтёрская лампа – святая «карбидка», ты мне дорога, как цыгану кибитка. Но если ты гаснешь, ты хуже, чем пытка: во тьме сердце мчится испуганно прытко. Не знает сегодняшнее поколенье про лампу, «карбидку» – святое явленье. Её огонёк приносил вдохновенье, оно и дарило мне стихотворенье. Во тьме я царапал корявые строчки, потом наверху расшифровывал точки и прочие знаки на грязном листочке – они походили на вешние почки. Попозже чуть и под влиянием света уже за столом моего кабинета из них появлялись бутоны сюжета. Я был в те минуты похож на поэта. …Шахтёрская лампа, святая «карбидка», увидел случайно тебя на открытке, и сердце в волненье запрыгало прытко, и воспоминания тоненькой ниткой сшивать стали строчки в стихотворенье. О, как величаво красивы мгновенья, когда ты, поддавшись чьему-то веленью, иль своему, так сказать, вдохновенью охвачен каким-то волшебным порывом. Сам мог бы писать с упоеньем, с надрывом тихонько иль в спешке, но вдруг, словно взрывом подброшен и… кажешься очень счастливым