Не один день провёл Григорий на постоялом дворе, не один раз приходила к нему знахарка. Обидно было ему, что не может путь продолжать. Прижимает к сердцу книжку конторскую купца заморского, винится перед Машенькой.

И как только почувствовал, что может на коня сесть, велел его к дальней дороге готовить. Собрал сумки седельные, на зорьке ранней в путь отправился. Целый день за солнышком ехал, преодолевая усталость.

Ближе к вечеру попал он в чащу глухую, непроходимую. Продирается Григорий сквозь заросли лесные. Наконец, просвет меж деревьев показался, путник на полянку выехал.

Только перевёл дух купец, откуда ни возьмись просвистела стрела в возухе и ему прямо в рану, чуть зажившую, попала. Чувствует Григорий, огонь от той стрелы разливается по всему его телу. Видно непростая та стрела - ядом смазанная.

Ослабели у него разом руки-ноги, соскользнул он с коня наземь, пошевелиться не может, свет перед глазами меркнет. Видит только неясные очертания того, кто подходит к нему, лук тугой в руках держит.

- Что, тяжко тебе, купец первостатейный? – усмехается. – Мне тоже тяжко было, когда ты мне доходы перекрыл, из города выжил, да пришлось ответ держать перед Кощеем Бессмертным. И что тебя в леса-то понесло?

Пригляделся к нему Григорий и узнал того самого купца заморского, которому в своё время марьин корень, цветок алый, продал. А тот наклонился над поверженным, обыскал его. Достал шкатулку, Змеем Горынычем подаренную, открыл её – пуста шкатулочка – в сторону выкинул. Книжку достал, в руках повертел:

- И на кой тебе моя книжка старая?

Цветок достал засушенный, в труху растёр, да ту труху на землю возле Григория высыпал.

- Эх, даже поживиться у тебя нечем, - вздохнул и прочь пошёл. Вывел из-за дерева коня своего, Григорьева коня под уздцы взял и скрылся в чаще.

Лежит Гигорий, мысли путаются. Немного, видно, ему осталось. А перед глазами - красавец лось, которого замучил он сам когда-то, так же, как и его сейчас. И такое отчаянье от собственного бессилия на него нахлынуло, что скатилась из глаза слеза скупая – мужская слеза. По щеке покатилась и наземь пала. Вместе с этой слезой покинули силы Григория, и провалился он в темноту.

И не видел уже, как в тот же миг последний солнечный луч этого дня коснулся земли в том самом месте, где рассыпал ворог трухой цветок, как засеребрилась одолень-трава и проросли из земли друг за другом цветы алые. А там, куда слеза Григория пала, самый пышный цветок расцвёл, за солнышком уходящим ввысь потянулся и обернулся девицей красной.

Бросилась Машенька на грудь Григория, в рыданиях зашлась.

- Неужто любишь обормота этого? – раздался за её спиной голос Бабы Яги.

Подняла Машенька голову, смотрит на бабку, а самой и слово-то сказать слёзы не дают, только закивала. Вздохнула Баба Яга, клюкой о землю ударила.

И оказались они у избушки лесной, под дубом старым примостившейся. Постучала Яга в дверь – та и отворилась. Леший на крыльце показался, хмыкнул, подошёл к ним, легко взял Григория на руки, будто это не взрослый мужик, а малец какой, в избу занёс.

- Подождём здесь, на крылечке, - Баба Яга говорит, - Негоже сейчас мешать. Да не плачь, девонька, вылечит Леший твоего Григория.

Глянула Машенька на неё, на крылечко присела, прислушивается к тому, что в избушке происходит. И Яга рядом примостилась, на клюку опёрлась, в небо ночное смотрит, думает о чём-то.

Через какое-то время разрешил им Леший войти. Машенька сразу к лавке кинулась, на которой Григорий лежал, опустилась возле неё, глаз от купца не отводит. Баба Яга за стол села.

Растопил Леший самовар, к столу пригласил. Не хочет Машенька от Григория отходить. Подошла к ней бабка, за плечи взяла к столу провела.

- Попей чайку, милая, - говорит, - Тебе тоже сил набираться нужно.

Потом помолчала и добавила:

- Оберегать тебе всю жизнь Григория, чтобы сущность злобная его на волю не вышла. Только любовь твоя его самого от себя удержать сможет.

Поправился вскорости купец, домой со своей лебёдушкой воротился. С Василием-приказчиком встретился, о делах поговорили. Трудно тому пришлось без Григория Степановича, да справился. С гордостью о победах своих рассказывал, о доходах отчитывался. Заметил Григорий в его глазах блеск особый и предложил долю выделить.

- Вдвоём нам сподручнее будет дела вести, тем более, что новые заботы меня ждут, - улыбнулся, вспомнив Машеньку.

И ещё, как вошёл Григорий в свою горницу, увидел на столе шкатулочку маленькую, в своё время Змеем Горынычем подаренную.