Глава 2. Земля была коричневой и непривлекательной. Такой она была всегда в империи. Эти земли постегали ужасные расправы, заговоры и перевороты. Перевороты случались часто. Раз в пятьдесят лет обязательно случался какой-либо переворот. Так продолжалось лишь до того времени, пока на престол не взошёл новый человек. Но и он не мог называться "новым". Этот человек был консерватором. Обыкновенным консерватором. Его любила вся страна, наверное, любила, а может людям он и не нравился, но они предпочитали молчать. Молчать и не во что никогда не влезать. Так можно было уберечь жизнь, а это было самым ценным у жителей империи. Эта земля носила название Империя Консерваторов или как её прозвал один болтун Империя Консервов. Впрочем, это было ещё двести лет назад, и тогда болтуна повесели, но с тех пор ничего не изменилось. Земля продолжала впитывать слёзы, и казалось, что если её попробовать на вкус, то она будет солённой, такой же, как и слёзы. Но кто же решиться на такой низменный поступок, как поедание земли? В принципе в Империи консерваторов никто не на что не решался, ибо знал одну мудрую вещь. Звучала она слишком грациозно и пафосно. "- Не старайся ничего предпринимать, за тебя предпримут другие". И это было только одно из многочисленных высказываний. Его соблюдали поголовно все, кроме тех на кого выпала та должность решать всё за других. Этих людей никто не видел, но они были. Ведь как такая могущественная империя могла просуществовать без их чуткого надзора на протяжении тысячи лет? Второе мудрое послание было менее грациозным. И звучало не очень величественно, но, несомненно, несло в себе смысл не перемен. "- Цени то, что сделали твои предки. Они были мудрыми людьми. Цени старые законы, проверенные ими и природой". Причём здесь природа никто не мог понять, но люди уважали и предков и природу, и уважали этот закон, ценили его и знали наизусть. Империя консерваторов была обычной страной, уцелевшей после первого и второго всемирных потопов. Как она уцелела, пользуясь такими правилами, оставалось загадкой, но факт что соседка Мира цветов жила своей жизнью, в корне отличающийся от жизни жителей другой страны, было чистейшей правдой. Коричневая и размякшая после дождя почва, простиралась под её ногами. По обеим странам дорожки, протоптанной, скорее всего, её предками сотню лет назад, росли одуванчики. Жёлтые и прекрасные они приковывали взгляды прохожих, но когда превращались в белоснежный пух, становились сразу ненавистными всем женщинам, любящим огород и ценящим выращенные садовые цветы. Одуванчик считался сорняком, впрочем, как и полынь, но шедшей по дороге девушке, казалось, что и то и другое очень красиво смотреться. Несомненно, одуванчики поднимали настроение. Они были такими яркими и светлыми, что напоминали тысячи солнц, огненных светил собравшихся отчего-то вместе. Наверное, только из-за того, что от цветов у шедшей по тропинке девушки улучшилось настроение, она не расплакалась. А плакать ей хотелось. Сегодня в газетах, в новостях передавалась новая информация, грозящая новый потоп! Вода поднялась уже выше своего уровня и могла затопить Мир цветов, а также затронуть и земли Империи консерваторов. Но до столицы этого города, прекрасного города Шейруйнга, вода не добралась бы и, девушке не зачем было бы беспокоиться, но всё равно сердце её отяжелело и превратилось в ужасный и неподъёмный камень. Ей было семнадцать, у неё были чёрные короткие волосы, вечно заплетенные в две пушистые косы, она ходила в чёрных штанах, белой рубашке и чёрном пиджаке. Когда становилось жарко, она снимала пиджак и несла его под руку, тогда ей казалось, что она королева и в руке несёт свою мантию. Быть королевой! Наверное, это замечательно. Но она никогда не была королевой и знала, что ей никогда не станет. Девушка мечтала стать журналистом или корреспондентом, а может быть устроиться в офис и сидеть в нём. С утра рано идти на работу, а поздним вечером возвращаться с неё. Приходить домой заваривать дешёвый кофе и ложиться спать. Скучная судьба? Нет, она не могла быть скучной, ибо так жило всё население Империи консерваторов. По строгому и чёткому плану. Они ценили мудрость своих предков и придерживались одних правил, который когда-то давно написал один великий человек. Так жила и шедшая по тропинке девушка, носящее незапоминающиеся имя Мария, и напоминающую собой продолговатую высохшую палку, слегка полноватую в боках, с умным и сёрьёзным лицом, скромную и очень трусливую. Мария многого боялась. Боялась, когда на неё кричали учителя, боялась, когда ехала вместе с отцом в машине на огромной скорости, боялась опаздывать на уроки, но самым страшным её страхом оставалась темнота. Девушка боялась именно ночи, ибо каждый законопослушный гражданин любого города Империи точно знал, что ночью совершаются такие злодеяния и коварства, что лучше сидеть дома и даже не глядеть в окно! Мария и не глядела, и ложилась раньше спать. Её день начинался ранним утром, когда она вставала в школу, и заканчивался ранним вечером, когда поужинав всей семьёй, она ложилась спать. Марию не интересовала любовь и прочие чувства. Она пыталась не задумываться о них, следуя советам матери. Мария любила мать. Она была худой женщиной, ходящей в старом, но казавшимся таким прекрасным со стороны чёрном пышном платье, доходящем ей до пят. Мать зачёсывала волосы в пучок и так отправлялась за покупками, дома же она ходила в поношенных и старых одеждах, пытаясь экономить семейный бюджет. Мария не знала родственников со стороны матери, она не любила говорить о них, зато отец рассказывал дочери о всей своей родословной и гордился своими предками. А их у него было много. И все они, не исключая и отца Марии работали только одной профессией. Все мужчины носящие фамилию Крейл, владели консервными заводами. Прадед Джима, отца Марии, владел семью заводами, это был рекорд в длинной родословной семьи Крейл, но его дед проиграл два из них в казино, в результате имея к тому же кучу долгов, он оставил в наследство отцу Джима только один завод, который затем отец передал сыну. И Джим гордился своей родословной и своими консервами. Из телятины и свинины, на любой вкус, как считал Крейл. Его консервы пользовались необычайной популярностью, ибо в Империи консерваторов изготавливалось мало консервов, а после потопов их осталось только два консервных завода. Консервный завод Джима и консервный завод его вечного недруга Лари Дтройда, но у него дела шли ужасно, ибо кроме унаследованного от своих предков завода Лари унаследовал и тягу к спиртным напиткам. И месяц тому назад за всевозможные долги Лари лишился своего консервного завода. Тогда Джим отпраздновал свою победу! Теперь он был единственным владельцем консервного завода в Империи Консерваторов. Консервы в Империи считались деликатесом, и Крейл в шутку сравнивал консервы и консерватизм, но вслух эту шутку не решался высказывать. А ещё Джим сильно любил Джулию мать Марии и обожал свою дочь. Семья Крейл могла показаться любому человеку идеальной, хотя сама Мария так не считала. Нет, она любила своих родителей и уважала их, но отчего-то с каждым днём ей становилось тягостнее на сердце. Уже как два, а может быть и три месяца не радовала её родная земля и девушка очень переживала по этому поводу. Отчего началась эта «болезнь», Мария не знала. Она общалась с школьным психологом, пожилой женщиной, чопорной и правильной, и та услышав слова девушки, пришла в ужас. Ведь как нельзя не любить свой родной дом! Да и Мария сама понимала, что это плохо. Возможно ей нужно было сменить обстановку и она поехала на школьные каникулы к дяде Джима в Чойсторн, загородный город, находящийся вдали от столицы, но и там ей не стало лучше, наоборот её апатия усилилась. Казалось что дорога, которую вытоптали её предки, будет тянуться бесконечно, а возможно это Мария так долго шла и не желала приближаться к подъезду старого пятиэтажного дома, уцелевшего после второго наводнения, в этом кирпичном доме, она жила. Отсюда ходила в школу и в будущем должна была ходить в университет и затем на работу. Мария набрала код на старом домофоне, она приоткрыла дверь и обернулась назад. Ей показалось, что кто-то стоит сзади и следит за всеми её движениями, но это было лишь видение, и Мария заморгав глазами, чтобы то исчезло, поднялась на четвертый этаж, и позвонила в белый, аккуратный звонок, висящий подле железной двери. Ей не сразу открыли, а когда это произошло, то на пороге дома, девушка встретилась с матерью. Сегодня она надела самое прелестное платье из своего скудного гардероба. В нём она обычно отправлялась за покупками. Джулия накинула на плечи, спадавший шерстяной платок, и отошла от двери. Она задумчиво, как всегда думая об уборке и прочих, по мнению Марии, мелочах, пропустила дочь домой и закрыла за ней дверь. Мария поставила сумку с учебниками на пол, стала переобуваться, а мать стояла рядом, также задумчиво глядя на свою дочь. Её глаза как всегда блуждали. Джулия не имела никакой примечательной внешности. Она была блондинкой средних лет с серыми глазами, побелевшими и потрескавшимися губами. Волосы её пробирала седина, но это было не так заметно, как складки подле рта и тонкая паутинка морщин вокруг её невзрачных глаз. У Джулии была пышная грудь, и мощные сильные руки, кожа которых была приспособлена к тяжелому труду и огрубела за много лет. Мария взглянула на мать. Наверное, такой же станет и она через несколько лет. Потом у неё будет муж, такой же мужественный, как Джим, который обязательно спасёт кого-нибудь, и станет известным. А она будет слыть как жена, того самого человека, кто спас кого-то из пожара или от наводнения, а может быть от урагана? Это ещё Мария не придумала. Девушка поспешно прошла в свою комнату и включила свет. Несмотря на то, что часы в гостиной показывали полчетвёртого, в комнате было темно. За большим двухстворчатым окном отражалось седое, нависшее над городом мрачное небо. Тучи заслонили собой чудесное солнце и не давали его лучам приблизиться к земле. Холодный ветер влетал в комнату через приоткрытую створку окна, и занавеска раздувалась подобно белоснежному парусу. Две чёрные шторы были спокойны. Подле окна стоял письменный старый стол. Стол, который принадлежал ещё прадеду Марии, и за которым раньше сидел и её отец, теперь же стол стоял в комнате у его дочери. И подле него застыл на четырёх ножках белоснежный стул. В углу комнаты, а она не была просторной, стояло кресло. С одной стороны комнаты, была пододвинута вплотную к стене узкая и вечно скрипящая кровать. Подле кровати стоял массивный дубовый шкаф, который загораживал кровать от зеркала, недруга Марии. В него она не любила смотреться. Хотя, впрочем, кому какая разница, как она выглядит. Всем в Империи консерваторов всё равно. Так думала Мария, но она ошибалась. Империя была мощной и жестокой страной, и девушка ещё пока сама не знала, насколько она жестока будет к ней. Мария жила спокойно. Также как жили её отец и мать. Никого не обижала, и её не обижали. В школе она была незаметной и редко разговаривала со своими любящими потрепать языками одноклассниками, а дома Марии не с кем было общаться. Отец работал и не любил слушать дочь, мать зависала в своих домашних заботах. Хотя это нисколько не огорчало Марию. Она любила книги и читала их каждый день. Тогда она оказывалась в другом мире, в мире которого сейчас уже не было. Джулия тихо постучала в дверь и приоткрыла её, Мария закрывающая окно, обернулась и пошла следом за матерью. Пройдя узкий коридор, ведущий в спальню родителей и гостиную, они достигли столовой, из которой вела дверь на кухню. За обеденным столом, сегодня отчего-то красиво оформленным сидел Джим, любовно глядящий на несколько разных консервов стоящих на столе, салаты, которые приготовила с ними Джулия и запечённую индюшку, заметив Марию, он поздоровался с ней. Девушка вместе с матерью поспешила сесть за стол. На столешницы застыли, подобно удивительным скульптурам, салатницы, индюшка и множество консервов. Мария уже привыкла к их запаху, и он не был ей так противен. Наоборот ей нравились консервы. Особенно телячьи. Они были такими вкусными, если с ними она ела рис или гречиху и всё запивало апельсиновым соком. Отец привозил с работы много деликатеса Империи, который в Мире цветов считалось самой дешёвой и отвратной пищей. Но жители Империи не посещали Мир цветов, они любили свою родину и им нравилось есть на праздники консервы. Мария же ела этот деликатес каждый день. Отец, смуглый человек с чёрными, редеющими волосами и круглой лысиной на затылке, с бакенбардами, которые затем превращались в длинную, закрывавшую всю жилистую шею Джима бороду, сидел за столом. Он напоминал собой чем-то неотесанного, доисторического человека. У Джима был небольшой живот и могучие сильные руки. Когда Мария была маленькая, ей казалось, что одним движением отец сможет сдвинуть с рельс поезд. Но сейчас она понимала, что он обычный человек, не великан и не исполин. Он такой же, как и мать. Гражданин Шейруйнга, работающий и трудящийся на благо своей семьи. Джим, поглядев на телевизор, большой и старый, переживший ещё первый потоп, решил не включать его и обратился к Марии - как прошёл твой день? - Как всегда. Отложила себе порцию салата с консервами из говядины Мария. - А знаешь, кто ко мне приезжал сегодня на завод? Радостно спросил у Марии Джим, он обожал свою дочь, и она казалась ему самым дорогим сокровищем мира. - Приезжал сам Сэм Лейкраенд! Личный повар нашего императора! Ох, я так рада, Джим расскажи Марии эту историю! Жена счастливо улыбнулась. - Да, что рассказывать, Джулия - начинал отец, прожевав листья салата и заев их индюшкой, он пожал плечами. Джим не любил много говорить. - Пришёл Сэм Лейкраенд и поговорил со мной. В загородном дворце имени Ольги Ейли намечается большое торжество, а ведь я единственный, кто нынче изготавливает консервы, и повар самого императора сегодня пришёл ко мне! Ох, это же чудесно! Я ему сразу отдал несколько сотен консервов, самых замечательных, таких, что достойны нашего императора, а он мне дал так много денег - уже шепотом произносил он - так много, что нам хватило бы на ремонт в твоей комнате Мария, или ремонт в гостиной, а можно и новый телевизор купить. Рассуждал гордый сегодняшним происшествием Джим. Джулия с любовью посмотрела на мужа. Она гордилась им.