«Появилась лейтенант-бухгалтер в бухгалтерии воинской части. Вся улыбчивая, но такой характер! – для кого-то будет перцем счастье. Мы с Ильёй пытались подкатиться, на свиданье шли – так прифрантились. Но пришлось нам без воды умыться, даже толком не наговорились. Встретила как школьников усмешкой: «Танцевать хотя бы вы могёте? Первый, кто решится, будет «решкой», – и монету цапнула в полёте. «Никому из вас я не досталась! Так что, мальчики, ищите, кто помягче». И из клуба гордо умоталась, унося подаренный воздушный мячик. А назавтра в тире тренировка. О себе я думал: «Самый хваткий!» А она, ну право, мне неловко: выбивала только лишь десятки. Чемпион! Куда уж нам тягаться! – всех оставила она здесь с носом. Непонятно лишь – откуда взяться здесь такой? И, занятый вопросом, я глядел на лейтенанта с восхищеньем. Со своим ТТ бухгалтер слилась. И охватывало сердце ощущенье, что она с врагом жестоким билась с тем, кто может в жизни беды множить, горе принесёт родной Отчизне: всех фашистов надо уничтожить! – ничего важнее нету в жизни… Позже я узнал судьбу ребёнка – девочки расстрелянного гетто. В ней, хохочущей над шуткой звонко, попадает многое под вето. Тир для нас – бумажные мишени, и стрельба лишь ради интереса. Для неё – убийц вчерашних тени. В этом лишь причина перевеса подведённого судьёю результата. Попадание в десятку лишь расплата за судьбу, за то, что пережито и само собой вошло в сознанье, и навечно ей в характер вшито, и определяет расстоянье между нами, вроде однолеток, но с другим по жизни наполненьем. Её взрослость из войны, из гетто, хоть считаемся одним мы поколеньем. Отношусь я к Софе с пониманьем. Мне она дороже жизни стала. И хотя она чуть ниже званьем, чту её в семье за генерала». Краснодар – 1955 г.