Рассказ основан на реальных событиях. Это – лишь моя первая попытка литературной обработки услышанного. Мое детство прошло в Азербайджанском селе Бадара, недалеко от Степанакерта. Село это находится в труднодоступной горной местности в десяти километрах от основных магистралей. Единственная дорога была столь узка и камениста, что лишь ишаки имели возможность до нас добраться. В Бадара, как и в любом другом горном селе, отсутствовал даже хоть какой-нибудь намек на планировку. Дома могли стоять на удалении двухсот метров друг от друга. Огородных участков почти не было. Каменистая почва и обезвоженность горной местности делали свое дело: в селе ничего съедобного не росло. А времена голодные были… Мать часто варила нам мокрицу, лебеду, крапиву на огне. По праздникам она в это же варево добавляла либо стакан ржаной муки, либо сушеные фрукты. Ничего вкуснее этого мы тогда еще не попробовали… Хижина наша настойчиво напоминала конюшню, непобеленные стены единственной ее комнаты были из речных камней. Какой-либо настил на полу вовсе отсутствовал. Спали все на сырой земле, застеленной хвойными ветвями, рефлекторно прижимаясь друг к другу от холода. В этом небольшом каменном шалаше ютилась вся немалая семья: родители, пятеро братьев и четверо сестер. Да… Помню, выходишь с утра из дому, а там…В километрах двадцати высоченная гора, так сильно волновавшая мое детское воображение. С ее вершин снег не сходил никогда… вечноголодный, я всегда в тяжкие минуты любовался этой горной вершиной. Так мы и жили, насильно влекомые недавними заключенными, террористами и немецкими шпионами в “светлое коммунистическое будущее”, которого не было. Нищету и безвластие дополняли постоянные набеги курдов. Село их располагалось в километрах двадцати от нашего, но никто не знал, где. Путь к ним пролегал через леса, горы, овраги по едва заметным самим курдам тропам. Соседи наши существовали за счет грабежа. Если уж пронюхают, что из деревни ушли на работы мужики, то все, держись: налетят всадники с оружием в руках, парней поубивают, девок и скот с собой угонят. Однажды угнанным в рабство женщинам удалось спастись. Благодаря моему дедушке – человеку удивительной силу и смелости. А дело было так. Когда все мужики ушли рубить дрова, напали курды, забрав с собой красивых девушек и женщин, двух самых здоровых парней, весь скот. Когда грабители отошли от деревни на порядочное расстояние, решили избавиться от ребят. Там как раз был вырыт капкан – яма для медведей, искусно сделанная нашими охотниками. Ловушка представляла из себя почти ровный куб со стороной два метра, прикрытый сверху палками и сухими листьями. Так вот… Стали они заставлять парней прыгать в нее – пороху и пуль пожалели. Первого прыгнувшего под дулом берданок заставили раздеться и закидали насмерть камнями. Второй же перепрыгнул через яму и пустился в бегство. Пули его миновали, и он добрался до своих. Мой дед в одиночку пустился за обидчиками – бандиты похитили и его жену. Опередив их, он занял позицию на самом узком участке горной тропы, где мог пройти всего один человек. Вскоре он увидел “караван” – четверо курдов впереди, за ними – женщины и скот, трое бандитов замыкают шествие. Внезапно поднявшись со своей позиции, он выстрелил в первого курда. Когда он упал мертвым, дед приказал остальным прыгать в пропасть. Так он в одиночку уничтожил целую банду разбойников, вернул народу их дочерей, жен и скот. Когда началась война с Арменией (значительно раньше гражданской войны), его избрали атаманом. Все набеги он отражал умело, встречая врага в неожиданных местах. Во время самого затяжного боя захватили наши атамана врага. Вешать собрались. Дед уговорил подождать до утра и сам вызвался охранять пленника: у того дома оставалась многодетная семья.. Кода изможденные ополченцы улеглись спать, дедушка потихоньку освободил пленника и привел его к себе домой. Бабуля, не зная, кто их таинственный гость, приготовила ему ужин, а дед вернул коня. Словом, спасся пленник. Наутро, когда народ узнал о побеге врага… никто ничего не возразил. Убежал, мол, коня украв. Дедушка трагически погиб– поехал на ишаке рубить дрова и не вернулся. На траурном обеде бабушка заявила: “не осуждайте меня, я жду ребенка от мужа”. Осудить не осудили, но долго еще по селу ходили удивленные перешептывания. После смерти деда жить наша семья стала еще хуже. Бабушка родила моего папу на семьдесят первом году жизни, а умерла в его пятьдесят шестой день рождения… В четырнадцать лет отец женился не бедной, но красивой девченке на год его младше. Ее семья и помогла построить наш дом. Перед домом отец с Божьей помощью разработал небольшой участок земли. Посадил там тутовые, яблоневые и грушевые деревья, виноград. В тридцать седьмом году родился я. Всего детей было пятеро. Внезапно началась Великая Отечественная война. Отца и других мужиков призвали, как и положено. А кроме него никто не работал, да и дом не был достроен… В последний вечер собрались односельчане у нас на огороде. Каждый принес на стол, что сумел. Выпив в круговую кувшин виноградного вина, отправляющиеся на фронт дали клятву, что те, кто из них вернется домой, станут заботиться о сиротах. После проводов отца нам стало еще тяжелее, хотя куда уж... Недалеко от Степанакерта построили маленькое шелкопрядное производство – для нужд армии. Мать обязали разводить личинок шелкопряда – труд адский, но хлебную пайку – полбуханки в день - он обеспечивал почти стабильно. Но это только летом… Зимой, чтобы хоть как-то прокормиться, мать работала на вырубках леса. Мы же росли, предоставленные себе самим и своим младшеньким – все хозяйство было на нас с братом. Главное для нас было пережить зиму. Весной появлялись более-менее съедобные растения, корешки. Голод истощал. Однажды мы с братом пошли в лес за хворостом. Там он присел на трухлявое бревно и попросил меня одного пособирать хворост. Мол, он немного отдохнет и поможет мне. Подхожу к нему минут через пять, а он меня встречает каким-то жалким взглядом и еле заметной улыбкой. - Коля, - говорю,- пойдем домой. Я уже собрал хворост. - Брат… что-то я пристал… Ноги меня не слушаются. Иди домой без меня, я отдохну тут и приду позднее… Как я устал… Бросив этот злополучный хворост, я бросился домой, искать старшую сестру. Как и любой из нашего поколения, я не раз видел голодную смерть. Сестра позвала друзей Коли, и они пошли за ним. А я побежал за матерью. Когда мы вернулись, брат уже лежал без сознания на еловых подстилках. Ни слова не говоря, утирая слезы, матушка взяла единственное во всем доме одеяло и побежала по соседям. Вскоре она вернулась со стаканом ржаной муки. Быстро размочив ее в кипятке, мама стала вливать эту кашицу прямо в рот Коле. Вскоре он опять вернулся к жизни. Сейчас, на старости лет, мне припоминается еще один случай, так когда-то меня взволновавший. В пору моего детства волков было много. Сероухие не давали покоя сельским жителям: по ночам стаями бродили по деревне, загрызали животину, пытались проникнуть в дома и сараи. Однажды мы вместе с Колькой чуть не стали их жертвами. Поехали мы за дровами, взяв ишака у мамы нашего друга. Когда мы спускались по узкому косогору, услышали волчий вой. Оружия у нас с собой не было – кто доверит ружье юнцам… А волки приближались, постепенно беря нас в кольцо. Ишак встал как копанный. Но старший брат – на то он и старший, - не растерялся. Стал он обухом топора ударять по камням - шум, гам, да и искры вылетают. Спасовали волки… Худо – бедно, но до Победы мы дожили. Мы умирали от голода, холода, сырости. Нас чуть было не загрызли волки. Но мы выстояли. Десятого мая сорок пятого Посланец сообщил нам, что все уже позади. Наша великая, но оттого не менее многострадальная родина все-таки победила. Не все, правда, радовались ей в полной мере. Многие семьи лишились отцов, братьев, сыновей. Но моего папу Господь пощадил. Сразу после демобилизации отец поступил на работу лесником. А клятву свою он держал честно – помогал большой семье погибшего друга. Государство платило ему ничтожную сумму – тридцать рублей. Естественно, что в условиях такой поголовной нищеты у многих начали появляться шкурные интересы. Как-то отец подошел к водителю грузовой машины, чтобы попросить у него испорченную шину. “Халявы захотел? Нет такого слова. Заплатишь два рубля, получишь покрышку” – ответил шофер. Прикинул отец, что новая обувь выйдет куда дороже, и заплатил наглецу. Зато вся семья полгода ходила в самодельной, но довольно добротной обуви. Ладно, хватит сарказма. Все-таки Людей в наши времена было больше. А хорошие товарищеские отношения были на первом месте. Всегда. Это можно даже в заслугу социалистам поставить… В послевоенные годы в рамках программы культурного развития – а, точнее, пропогандирования населения были созданы передвижные кинотеатры. Новшество затронуло и наше поселение. Беда, вот только денег на него ни у кого не было. Киномеханик, посмотрев на нашу нищету, стал бесплатно показывать нам фильмы. Так в нашей жизни, хоть и не надолго, появилось Развлечение. Вот вам еще пример. Через нашу деревню каждый год прогоняли колхозных овец на выпаску. Однажды среди ночи к нам завалилась толпа в человек пятнадцать. Вонючие, холодные, голодные, разумеется. Мать поставила чайник, а отец стал варить ведро картошки в мундире. Последнее. Лишь бы накормить гостей. Кто-то из пастухов вышел на улицу, а вернулся уже с тремя булками хлеба и несколькими кусочками сахара. Так я впервые попробовал сладкое. После ужина мужики легли спать, а мама и бабушка всю ночь стирали грязную чужую одежду. Когда мы спросили, зачем оказывать столько почета незнакомым людям, матушка ответила: “Эх, милки… Как мало вы еще знаете. Гость есть гость, кем бы он ни был. Мы обязаны почитать своих гостей.” Через семь месяцев, возвращаясь домой, колхозные чабаны оставили нам нескольких живых баранов, много сыру и шерсти. Мы брать не хотели, но пришлось. Так я впервые узнал, что Бог всегда вознаграждает за добро. Такие были нравы. Однажды наше бедственное положение изменилось в лучшую сторону: отец вернулся с работы за полночь, но зато в хорошем расположении духа. Он нашел хорошее место в лесу для огорода. Там даже вода не иссякала, подпитываемая горным ручейком. На следующий день все наше воодушевленное и обрадованное семейство отправилось осваивать новый участок. По дороге – если почти непроходимую чащу можно назвать дорогой - мы мечтали, как будем сами выращивать фасоль, картофель, кукурузу, огурцы и помидоры. И не будем есть лебеду. Никогда. Шли мы долго – часа полтора, не меньше. Два раза пришлось переходить вброд небольшие речушки. Все оцарапались об колючие еловые ветви. Но место того стоило - скрытое со всех сторон деревьями, оно представляло из себя сокрытое от чужого ока поле. Отец говорил, что в этих местах раньше древесный уголь изготовляли. Целый месяц работали мы на нашем поле – вырубали мешающиеся деревья, корчевали пни, сажали семена и клубни. Борозды делали так, чтобы по ним могла течь вода. Для одной фасоли только было вырыто двадцать грядок, длиной каждая была метров под сто. А на каждой грядке, у каждого посаженного семени, необходимо было втыкать землю двухметровую палку. Чтобы фасоль росла. За день, помнится, мы таких палок штук четыреста изготовляли. Адский труд… Природа щедро вознаградила за наши старания. Одной фасоли мы собрали полторы тонны. Жить теперь стало значительно легче. Каждые выходные отец ездил в город, продавал там фасоль и кукурузу. Домой он возвращался с зерном и деньгами. Однажды, правда, его обворовали. Но воры были сурово наказаны милицией. Воров на Кавказе не любят… С голоду мы больше не умирали. У нас даже деньги свободные появились. Решили мы достраивать дом – и достроили второй этаж и балкон, с которого было видно гуляющих по лесу зверей – косуль, лис, зайцев. В общем, жизнь наладилась… Сколько мне еще предстояло – переезд в советскую Россию, работа штукатурщиком на стройке, затем коммерческая деятельность. В России я женился на очаровательной украинке чуть младше меня. Она родила сначала сына - героя афганской войны, затем красавицу дочь. Сейчас я с ужасом смотрю на происходящее среди некогда братских народов: толпы эмигрантов заполняют столь гостеприимную Российскую Федерацию, при этом не всегда ведя себя подобающим образом. Насилие и произвол всегда порождает лишь насилие и произвол: сыны русской нации собираются в стаи и устраивают налеты на приезжих. Так нельзя. Я слишком стар, чтобы что-то делать. Восемьдесят лет немалый возраст. Да и не смог бы я ничего поделать. Самые достойные и то не могут. Ясно лишь одно: если мы, гости в этой стране, не научимся вести себя согласно ее законам, Россию… Ой, родненькие, что-то у меня сердце схватило…