1907 год. Сибирь. Губернский город. Дом губернатора, где на втором этаже живет губернатор со своим семейством, а на первом этаже в данный момент губернатор собственной персоной заслушивает доклад о положении дел за прошедшую седмицу. - Ваше превосходительство, из срочного я доложил Вам все. Но в заключении, хотел бы предложить ознакомиться с прелюбопытными объяснениями городничего, представленные им по требованию господина судьи. Вот, извольте. Извините, Ваше превосходительство, уж больно подчерк у него корявый, поэтому, с Вашего позволения, я коротко поясню суть данного рапорта. Появился на нашем базаре довольно странный азиат. Высокий худощавый. Носит восточную одежду. Так вот-с, начал этот господин народ мутить тем, что говорил якобы не пройдет и года, а, более точнее, то летом следующего одна тысяча девятьсот восьмого года, нашей земле, но не только, как земле нашего императора-батюшки, а земле вообще, и всем людям, грозит смертельная опасность. Якобы летят к нам антихристы с мордами, простите, ужасными. Завоевать, пардон, хотят нас. Да, да, Ваше превосходительство, истинная правда. Все так здесь и написано. - Ох, батюшка Лаврентий Лукич, знаю я, что Вы два года в семинарии учились и родом из славной христианской семьи. Весьма уважаю вашего родителя-отца Иоанна, но … . - Ваше превосходительство! Простите, за ради Бога, что перебиваю, мне и самому поначалу смешно было. Но дослушайте до конца. Арестовали его, как смутьяна. Посадили в околоток. Там еще Ермошка – карманник сидел, тот, что на прошлой неделе у купца Трофимова кошель вынул, а потом прелюдно бит. Весь вечер в околотке околоточный с двумя своими осведомителями, простите, в карты резался. А среди ночи выяснилось, что этот господин исчез. - Как это? Я бывал там. Там в камере даже окна нет и выход один. Пьянствовали, небось, сволочи. - Никак нет-с. Сам господин судья вызывали их. И я их нюхал-с. Увы. Трезвы, как стеклышко. - Не может быть. А что говорит Ермошка? - Кимарнул трошки. - Кимарнул? В смысле – спал? - Так точно так, Ваше превосходительство. - Пометь: разобраться тщетельнейшим образом. Непонятно. А, что мне непонятно, того не люблю. Как бы чего не вышло. Откуда он, кстати, к нам прибыл? - С его слов – с Тибета. - Но это же не город. Откуда конкретнее? - Не могу знать. Он при дознании упоминал какой-то или какую-то Калапу. Но город это или местность какая, не могу знать. - Хорошо. Оставьте меня. Я хочу поразмышлять. 1924 год. Франция. На одной из парижских улочек за столиком открытого летнего кафе по привычке собрались русские эмигранты. Делились последними сплетнями, теребили душу воспоминаниями о далекой Родине, читали газеты. - Настенька, - обратился один из сидящих за столиком представительный, интеллигентного вида с уставшим лицом мужчина к своей собеседнице – симпатичной толстушке бальзаковского возраста,- представляете, Советы не теряют надежду разгадать тайну Тунгусского метеорита. А знаете, что и я косвенно связан с этим событием? - Ну, те-с, что-то я не читала вашей фамилии в газетах. Вы же помните, что девичья фамилия моя Галицына. А все Галицыны отличаются любопытством. Может, просто старею, и память девичья становится. Забывать стала. - Помилуйте. Я, конечно, отлично помню и вашего батюшку, и остальных ваших родственников. Но я за четыре года эмиграции довольно хорошо узнал и семью вашего нынешнего супруга – графа де Сен-жю. А уж там всегда были мастаки отпустить едкую, каверзную шутку. Это не в обиду вам сказано. Возвращаясь к нашим “пирогам”, отмечу: за полгода до этого события, а, если более точно, то в десятых числах декабря одна тысяча девятьсот седьмого года, я тогда еще губернаторствовал, посадили в околоток старика, который предсказал, что летом произойдет какая-то катастрофа. Хотя он предвещал нам прибытие чертей, а прилетел метеорит. Но кто знает, что имел в виду этот азиат. - Так он из Азии был? - Кх, я сам его не видел. Одет был в восточные одежды. Родом будто бы из страны Шамбалы, что где-то на Тибете или в Китае. Затрудняюсь сказать. Информации о нем было, если можно так сказать, вообще никакой. Да и забыли о нем вскоре. Но летним днем девятьсот восьмого года тридцатого числа я о нем вспомнил. - Так что же вы его не допросили, коль в тюрьме он был? - Был, да сплыл. Не улыбайтесь. Убежал паршивец. И так ловко, что четыре человека там были, да он сквозь них, как вода сквозь решето прошел и убежал. Да-с. - Старик? - Старик. - Тогда понятно, почему царя – батюшку скинули. Какой порядок имел, от того порядка и поимел. Конец 50-х годов ХХ столетия. США. Штат Флорида. Один из фешенебельных отелей. На балконе номера люкс или, как сейчас говорят, VIP-номера в кресле – качалке сидел седовласый благородного вида мужчина. По возрасту, а на вид ему можно было дать лет семьдесят – восемьдесят, его, скорее всего, можно было бы назвать благородным старцем. И, хотя его кожа была довольно морщинистая и дряблая, что вполне соответствовало его возрасту, он был довольно бодр и энергичен. Где –то в глубине зала чуть слышно скрипнула дверь, и послышались неторопливые шаркающие шаги. Это был личный камердинер, служивший верою и правдой своему хозяину уже больше тридцати лет. Но на вид это был довольно “ветхий” старичок с манерами английского аристократа. Хотя аристократом он и не был, но англичанином был уже больше восьмидесяти лет, то есть с самого момента своего рождения. - Сэр, леди просит вашей аудиенции. - Леди!?- слегка удивился мужчина, - молодая? - Я бы сказал … - Бальзаковского возраста.- улыбнувшись, уточнил он. - Я бы сказал – несколько старше.- тактично ответил камердинер. - А как звать-величать сию девушку? - Она просила передать: вдова графа Сен-жю. Графиня Анастасия, сэр. И еще она просила передать, что, возможно, вы ее помните по девичьей фамилии Галицина. - Как же, как же, голубчик. Непременно. Зовите ее скорее сюда да подайте хорошего красного вина. Помнится мне во Франции она отдавала предпочтение непременно красным винам. Ступайте. - Да, сэр. – с этими словами камердинер кивнул и не спеша вышел. О чем может быть разговор двух, мягко скажем, пожилых людей, которые не виделись более двадцати лет. Почти час ушел на припоминания- воспоминания общих знакомых да как проводили чудесно время в Париже и на морском побережье. - Да, графиня, прекрасное было время и, честно говоря, со многими знаменательными датами я связан непосредственно или, хотя бы, косвенно. - Ой ли, Ваше превосходительство, помнится мне в Париже я уже слышала подобную фразу. - Разве? Припомните, матушка, что-то не помню. - Как же, Ваше превосходительство, помните – вы мне рассказывали, как у вас из околотка старичок сбежал, а ваши держиморды, простите, его “проспали”. - А-а-а, как же, как же. Но, мало того, хочу и могу вам еще кое-что поведать в этом же плане. Мой двоюродный племянник был толковым, шустрым мальчиком почти с пеленок. Он родился уже в эмиграции в Америке. Пробился, в основном, сам. Кое - где помог я. Но не это главное. Еще перед войной стал он работать одним из помощников одного, скажем так, губернатора. Собираются губернаторы как-то на закрытое заседание. Двери закрыты. Перед входом – охрана или, как сейчас называют, секьюрити. На лестнице две женщины моют стены. Все чин чином. Но! Через какое-то время сенаторы буквально выбегают из зала и кричат- где он? где он? А кто он-то? Опущу подробности, но скажу суть: сидят они, то есть губернаторы, обсуждают свою политику, отношение к фашистской Германии, а тут открывается дверь и входит …. Отгадайте с двух раз! - Неужели? - Вот именно! Вот именно! По крайней мере, описание подходит до мельчайших подробностей. Я же тогда начальника тюрьмы с должности снял сгоряча. Хотя потом, правда, восстановил. Расследование было проведено тщательнейшим образом. И ничего. Как открыл дверь? Как прошел мимо? Фантастика! А ведь там и сокамерник был, и околоточный, и еще масса народу. Непостижимо. И здесь то же самое. Зашел, поговорил за мир, как сказали бы в Одессе, и вышел. И опя-ять его никто не видел, никто не впускал и никто не выпускал. Что вы об этом скажете? - Что-то не читала я такого в газетах. - Ха. Разумеется, матушка-графиня, кто же такой конфуз напечатает. Это тайна за семью печатями. Скандал! -Что-то уж как-то необычно, Ваше превосходительство. Аж, как-то не верится даже. - Верится, не верится, а было. 1900-е годы ХХ века. Где-то недалеко от Солнечной системы. Огромный межгалактический корабль вынырнул из гиперпространства, и автоматика сразу же перевела его на плавное торможение. У командира судна всегда был чуткий сон и на этот раз он сразу же отреагировал на изменение режима полета и проснулся. Включив экран на стене, проанализировал обстановку. Как обычно, не спеша поднялся и пошел на пункт управления. Вахтенные офицеры, услышав шипение открываемой двери, оглянулись и, увидев капитана, шумно приветствовали его, издавая какое-то радостное на их языке рычание, поматывая головой и пристукивая хвостами. Да, все они, начиная с командира корабля, и, кончая обслуживающим персоналом, были похожи на небольших тираннозавров или на гигантских ящериц, стоящих на мощных задних лапах. Но головы и кожа имели свое характерное только для их планеты строение и оттенок. Вообще-то, рассматривать или, тем более гладить эту кожу, у любого нормального человека не возникало, если он, конечно, до этого не был “голубым”, поменявшим свой “пол” на женский и успевшим разочароваться даже в этом. Но таких неформалов было мало, а какие появлялись, то их становилось еще меньше по очень простой причине: планета, на которой зародилась эта цивилизация, намного древнее нашей солнечной системы. Со временем, не смотря на довольно слабо развитый мозг, они смогли не только придумать, но и создать межгалактические корабли. По своему духу они были близки нашим спартанцам древней Эллады. Только в отличие от наших древних греков они своих ослабленных новорожденных, а равно, как и струсивших в бою воинов, не сбрасывали в пропасть, а съедали. Зачастую они проделывали это и с покоренными народами. Это были отличные боевые “машины”. Умереть не в бою для них также позорно, как это было позорно у наших викингов. И вот несколько дивизий по земным меркам таких боевых машин неслось на этом корабле, чтобы поработить и присоединить к своей империи огромную, но настолько же и беззащитную планету Терра, которую аборигены называют трудным именем Земля. Это была уже вторая попытка. Первая состоялась много веков назад, когда на земле наряду с нами – обыкновенными людьми, еще существовали огромные трехметровые люди, о существовании которых мы знаем только из эпоса, где говорится о гигантах-циклопах. Но вот эти самые циклопы в свое время и приняли на себя основной удар внеземной цивилизации. Тиры, а именно так их называли древние люди, применяли на земле тактику выжженной земли. Большая часть Сибири, Китая, Японии была просто снесена с лица земли и погребена под водами океана. Тектоническое опускание земли довершило свое дело и скрыло развалины еще оставшихся и продолжавших бороться городов. Если хорошо изучить дно океана от Японии до Камчатки, то можно найти, как минимум, остатки двух городов, где жили трехметровые циклопы. А в Алтайском крае и кое-где в других областях огромной Сибири до сих пор ‘’случайно” иногда погибают охотники, забредшие с умыслом или без оного туда, куда запрещают заходить легенды этого края. Те, кто принимают легенды за сказки, иногда понимают свою ошибку слишком поздно. Им помогают умирать воины тайных отрядов, охраняющие захоронения героев боев тех дней или местонахождения древних божеств, многие из которых попали к нам с территории древней Индии. Индия, пожалуй, единственная страна, где кровавая бойня тех лет описывается в различных религиозных трактатах. Изучая древнеиндийские рукописи, можно понять, что в этой битве землянам, очевидно, помогла какая-то другая тоже внеземная цивилизация, а может и земная, но существующая с нами в параллельном мире. Как бы то ни было и какой дорогой ценой не досталась землянам эта победа, но попытка покорить землю сорвалась. Остались некоторые “пяточки”, где смогли закрепиться захватчики, но лишенные поддержки извне, и они вскоре исчезли. О власти жестоких звероящеров забыли. Сечас,по воле Бога,а,может,вмешался его величество случай, хотя и он тоже вмешивается по воле Бога, еще, когда корабль находился в гиперпространстве, на него поступило распоряжение отправить с челноком на Терру мобильный отряд для подготовки мест и точек вторжения, а самому кораблю изменить курс и следовать в соседнюю галактику для подавления мятежа на планете, где аборигены добывали антивещество для космического флота тиров. Чуть позже опять зашипела дверь, и в пульт управления вошел еще один воин. - Вождь, что случилось? Я думал, что у нас еще есть время для отдыха, но мы изменили курс. - Да, ты прав. И этим порадовал меня. Я лишний раз убедился, что ты один из лучших офицеров в моем отряде. Тхам, ты могучий воин. Я побывал с тобой не в одной передряге и успел тебя узнать. Поэтому я решил поручить тебе командование мобильным отрядом, который подготовит места для посадки моего десанта. Этих точек должно быть не менее шести. Мы должны быстро и жестоко подавить всякое сопротивление этих жалких людишек. Ошибки прошлых лет исключаются. Но это будет чуть позже. У тебя будет времени примерно два махера, пока я занимаюсь этими прихвостнями аримасков. Ничего, придет срок и до аримасков доберемся. Не люблю повторяться, но сделай все качественно. Пусть даже во вред времени. Иначе они, как тхузы, опять разбегутся по горам и лесам и ничем их оттуда не вытравить. Вступать в контакт с землянами запрещаю. Максимум скрытности. Всех кто вас увидит – уничтожать безжалостно. Пусть это будет даже место площадью в мадзуху. Уничтожить, спрятаться и затаиться. Эти безмозглые земляне все равно не поймут и спишут все на землетрясение или еще что-нибудь. Это будет примерно также, как сообщает командир группы наблюдения. Наш челнок замаскирован большим слоем грунта, и эти ублюдки решили копать свои шахты в непосредственной близости от них. Пришлось несколько шахт взорвать. Эти тупицы вместо того, чтобы понять, что сюда нельзя, думают, что это взрывается газ метан. Копают. Их взрывают. Они заявляют – виноват метан и продолжают копать. - Ха, вождь, я найду, что придумать. Я отобью им охоту приближаться ко мне. Меня они не увидят и обо мне не узнают. - Я знаю это, поэтому тебя и посылаю. От гигантской громадины космического корабля отделилась маленькая точка и медленно, со скоростью в несколько раз превышающей скорость света, стала удаляться от корабля. На дисплее челнока отразился всплеск энергии, и межгалактический корабль исчез в гиперпространстве, неся в своей утробе смерть миллионам аборигенов далекой соседней галактики. - Воины! Я поздравляю вас с началом новой большой драки. Хотя на Терре нет достойных врагов, но принести в подарок нашему императору еще одну, к тому же огромную, планету, это большая честь для нас. Сейчас по земному летоисчислению конец одна тысяча девятьсот седьмого года. По моим расчетам мы прибудем на место летом следующего года. Это не совсем удобно для нас, поэтому мы дождемся осени, и, когда землю закроют дожди и туманы, мы возьмемся за работу. Дежурной смене принять посты. Остальным отдыхать. + + + -Я рад сообщить вам, что мы у цели. Начинаем входить в плотные слои атмосферы. Включить систему маскировки и подавления сигналов. - Командир! Корабль вышел из-под контроля! Идет неконтролируемое увеличение скорости. Ядерная реакция вышла из-под контроля. Блок аварийного двигателя антиматерии вышел из строя. Ощущение, будто в нас попали из электронно – спонтанной пушки. Но ее на Терре нет! Это точно! Что делать, командир?! - Корабль можно спасти? - Нет. Командир, спасайся в аварийной капсуле. Возьми лучших воинов и спасайся. Быстрее! Температура резко увеличивается. Скоро будет взрыв. Торопись. Запас хода у нее не велик, но перелететь местный океан, я думаю, вы сможете. Летите или в Австралию, или на Американский материк. - Мы уже в кабине. Включай. - Прощай, командир. + + + Взрыв Тунгусского метеорита, прозвучавший тридцатого июня одна тысяча девятьсот восьмого года, никого не оставил равнодушным. Многие видели последствия этого взрыва, но мало кто видел, как “обломок” того метеорита начал отдаляться по мере приближения к земле от тела “метеорита”, и, как взрывной волной этот осколок бросило на землю. И, скорее всего, никто не видел, как через несколько земных лет с места падения “обломка” поднялось огромное непонятное тело, умчалось на восток и скрылось за горизонтом океана в направлении американского материка. Еще через несколько лет в Сибири нашли останки древнего ящера. Эта находка подтвердила догадку ученых, что в Сибири когда-то было тепло. Да, действительно, когда-то в Сибири было тепло. Может даже росли бананы. Просто иногда наши находки подтверждают то, что мы хотим увидеть и подтвердить, а не то, что обозначают, или о чем “говорят” они сами. Что произошло с тем самым “обломком”- это тема для другого рассказа. Единственное, что я могу сказать, - оставшиеся в живых тиры успели подготовить несколько площадок для десанта, но со временем все они погибли, так и не дождавшись своего “звездного” часа. И всех их убили эти жалкие убогие безмозглые людишки, которые несколько сотен тысяч лет назад прятались от них, как тараканы по щелям, оставляя поле брани своим старшим и более могучим братьям. Поэтому и охраняются, как святыни, не разрушенные могилы этих воинов. ХХI век. Центральная Россия. В Воронежском институте генетики за последние десять – пятнадцать лет видимых изменений не произошло. Как и раньше изредка местные светила уходили, кто на пенсию, а кто и на вечный покой. Освободившиеся места занимали более молодые, но, к сожалению, иногда и не более талантливые. Среди лаборантской братии текучесть кадров была побольше. Единственным исключением из этого являлась каста старших лаборантов. Сюда приходили, как правило, люди с “верхним” образованием, которые по каким-либо причинам или не смогли перепрыгнуть свою планку, или обладали умной головой, но не обладали соответствующими связями, или хотели просто тихо дожить до старости, довольствуясь мизерной зарплатой, но утешаясь наличием небольшой, но, все же, властью над N-ным количеством лаборантов. Кафедра, на которой я хотел бы заострить внимание, полностью вписывалась в эти рамки. Здесь мирно уживались даже два старших лаборанта. Сергей Петрович Назаров перебрался сюда лет восемь назад из соседней областной клинической больницы. Причин были две: первая – житейско-банальная, связанная с близостью квартиры. Вторая обусловлена тем, что в непосредственное его ведение попадал компьютер и другие приборы, позволявшие ему экспериментировать после работы. Старший лаборант Мария Аркадьевна Сергеева – слегка пухленькая милашка бальзаковского возраста сразу сразила Сергея Петровича в первый же день своей работы. То, что они были коллеги и не зависели друг от друга ни материально, ни по командной линии, давало полную свободу старому холостяку. Даже наличие характерных морщинок вокруг глаз и на руках, свидетельствовавших о наличии, как минимум, сорока лет, а также наличие пятнадцатилетней дочки у Марии Аркадьевны, не могло охладить его любовный пыл. Компьютерный зал официально закрывался на час раньше конца рабочего дня, поэтому все лаборанты дожидались ухода своих шефов в одной комнате, где не теряя времени “гоняли” чай или кофе. Когда все простые лаборанты уходили, старшие лаборанты, как и положено, опечатывали и сдавали под охрану кабинеты. - Машенька Аркадьевна, если хотите я могу опечатать сегодня за вас двери. Я все равно еще немного посижу, поработаю. - Спасибо, Сереженька, но я не тороплюсь. - Машенька, у меня есть свежая идея и свеженький вопрос, которому от силы три тысячи лет, что вы делаете сегодня вечером? Если ваша дочурка занята уроками, то, может, сходим в бар? - Сереженька, а как же ваши исследования. Вы, по-моему, хоть и догнали того английского бедолагу, которому не дали закончить разработку киборга, но еще не у цели. Поэтому трудитесь, трудитесь и еще раз трудитесь, как завещал товарищ Ленин. - Все издеваетесь, Мария Аркадьевна. Ленин, к тому же, не говорил ничего подобного. Вы забыли, что мое второе хобби – история. -Конечно, помню. - Машенька, не надо с ухмылкой относиться к истории. Например, совсем немного времени назад мы восторгались компакт-дисками. Сейчас вот такой тонюсенький металлический прямоугольник содержит информации в несколько раз больше. А сколько времени прошло? А, если углубиться еще раньше. Еще пример- два года назад отметили юбилей падения тунгусского метеорита. А тайну его до сих пор не открыли – время не пришло. Вот так-то. Трою тоже не сразу нашли. - Ну, это слишком рано. Я немного помоложе, поэтому про метеорит ничего сказать не могу. А вот о том, как бабахнуло в Нововоронеже, и, как мы с матерью убегали из этой зоны, помню. Так помню, что и вспоминать не охота. Ведь тогда я и отца потеряла. Ему вечно нужно было больше других. - Машенька, но то время было такое. То отход теплых вод от европейского материка и морозы с засухой, связанные с этим, то самолетопад, который еле смогли прекратить. Сколько народу разбилось. А метеоритный дождь. Я до сих пор иногда по ночам кричу. А сколько жизней унесла наша экономическая война. Хорошо хоть гражданскую войну я не пережил. Наконец, Явлинский стал президентом, и жить стало легче. Чем мы с вами и должны воспользоваться. Так как насчет вечера вдвоем? - Сереженька, как закончите со своими киборгами, так вместе сходим куда-нибудь и обмоем вашу удачу. - Машенька, поверьте, что первым человеком, создавшим киборга, буду я. Если бы я был профессором со своей кафедрой, то давно бы утер нос и англичанам, и японцам, и американцам. Но я же кустарь и …. - Все, все, Сереженька. Я ухожу и, к сожалению, вечером я буду занята. Простите, Сереженька, но как-нибудь потом. - Эх, Машенька, Машенька. - Тру-ди-тесь, Серж. Пока. Вернувшись домой, Мария Аркадьевна включила кухонный комбайн, выбрала дискетку с любимыми блюдами на ужин и, вставив ее в дископриемник, отправилась в душ. Хотя у нее на кухне и была дедовская электроплита, но она любила пользоваться микроволновым кухонным автоматом. Стоило определенной дискете попасть в жерло автомата, как умная техника, считав информацию, самостоятельно обрабатывала заранее заложенные в холодильник продукты и в считанные минуты готовила пищу. Но к приходу гостей, или, когда готовила рождественского гуся, Маша всегда пользовалась дедовской техникой и, его же, чугунной гусятницей. Она все же была женщина, а, значит, хозяйка, к тому же, хоть и холостая, но в глубине души желающая найти своего принца. В молодости она была довольно красива и осознавала это. Но осознание своей красоты и сыграло с ней злую шутку. Всем, кто пытался пришвартовать свой корабль любви в ее бухте, она вежливо давала понять, что они ей не пара. Некоторые более настырные держались чуть дольше, но большинство, с чувством какой-то собственной неполноценности, уходили, и больше попыток сблизиться не делали. Так вскоре она стала, как саргассово море в океане – что-то вроде бы есть, а все обходят стороной. А красивый мускулистый и сильный так и не появился. Годы и красота уходили и, когда появился Сергей Петрович, она с тихой грустью подумала, что, очевидно, это и есть ее судьба. По настенному телевизору шло прямое включение с корабля, направлявшегося на открытую еще в девяностых годах прошлого века обитаемую планету, находящуюся в звездной системе на удалении двадцати световых лет. Она минут пять полюбовалась звездным миром под сопровождение органной музыки Баха. Вроде бы все есть, а чего-то не хватает, а от этого становится грустно. - Может позвонить Сергею Петровичу?- она так и не приучила себя называть его нежно Сереженькой. Что-то в ее душе или сердце сопротивлялось и не желало идти на сближение. Она набрала его домашний номер, но автоответчик сказал, что дома никого нет. Набрав номер лаборатории, наконец-то, послышалось знакомое:”Алло“. - Сережа, вы решили больше не ночевать дома? - Что вы, Машенька, я всегда ночую дома, так как не теряю надежду однажды услышать ваш звоночек и согласие вместе поужинать. - Вам бы все посмеяться над бедной женщиной. Я серьезно, почему вы так поздно на работе? - И я вполне серьезно спрашиваю, что это вы так поздно звоните в пустую лабораторию? - А, что тут странного. Я – старший лаборант. Мне за это деньги платят. Звоню узнать – нет ли кого постороннего в лаборатории. - Конечно, конечно. Бандиты по очереди будут поднимать трубку и вам представляться. - Ну, не совсем, конечно, так, но … - Вот, я вижу, что но. Так что случилось у вас, Машенька? Я могу вам чем-то помочь? - Нет, нет. Спасибо. Просто, если честно, немного сгрустнулось. Захотелось услышать чей-то живой голос. Но уже все прошло. - Машенька, я всегда к вашим услугам, и вы это прекрасно знаете. Я ни на что не претендую. Мне достаточно просто видеть и слышать вас. Пока. А как будет потом – поживем, увидим. - Сережа, вы не ответили на вопрос. Так чем вы сейчас занимаетесь? - На данный момент обрабатываю на компьютере свои торсионные лучи после медитации. Я ради спортивного интереса сфотографировал себя, свое биополе. Довольно забавные белые облачка, как языки пламени. Придете, обязательно покажу. Конечно, большой вред науке двадцатого века принесла эта бестолковая секретность и всяческие запреты. Взять хотя бы тоже клонирование. Если бы не эти профаны, то чего бы мы достигли сейчас. А ведь пришлось когда-то убеждать, что на земле уже полно клонированных людей, которых создала сама природа. Но ведь никому и в голову не приходило запрещать двойняшек. Единственный случай в этом роде был, как я помню, только во времена французских королей в описанном Дюма романе “Человек в железной маске”. Поэтому, если все это рассматривать с точки зрения дифференциальной генетической …. - Стоп. Достаточно. Ничего не хочу слушать и слышать. Я, что – ненормальная и дома мне это слушать? Отойдите, пожалуйста, от всех электронагревательных приборов – вы перегреваетесь. Да и мне рано вставать. Всего доброго. - Как?! Сейчас только… - Да, да. Просто голова у меня что-то тяжелая. - Съели, наверное, что-нибудь, Мария Аркадьевна. - Хватит издеваться, Сергей. До свидания. - До свидания, Машенька свет Аркадьевна. Утром,когда пришел на работу Сергей Петрович, все уже были на местах. Мария Аркадьевна, взглянув (равнодушно, как отметил Сергей Петрович) на него, нараспев произнесла своим нежным голосом: - Гражданина Назарова ожидает мама у вольера со слоном. - Как! С самого утра? - Увы, увы, мой друг Горацио. Бросив пакет на стол, Назаров обреченно пошел в кабинет к профессору. - А белый халатик ей идет.- подумал Сергей Петрович, закрывая за собой дверь, и сердце его почему-то сжалось в тревожном ожидании. Профессор Шкатов Сергей Назарьевич был в приятельских отношениях с Сергей Петровичем, но Назаров все-таки из вежливости постучал в дверь. - Разрешите, Сергей Назарьевич? В кабинете у профессора сидело трое индусов с характерными элементами в одежде. - Да, прошу вас, Сергей Петрович, проходите. Буквально два слова. Так сложились обстоятельства, что мне необходим помощник в моей командировке. Не просто помощник, но и хороший компьюторщик, и работяга, так как летим только вдвоем. - Как летим? И далеко? - Если по времени – нет. Если по расстоянию, то подальше. Короче, сначала в Ташкенте выгружаем аппаратуру, которую они у нас заказывали. Потом в Пекине трехдневный семинар, посвященный достижениям древних восточных цивилизаций. Оттуда, возможно, на пару деньков в Калькутту. Вот, прибыли господа с интересными предложениями. Ректор заинтересован в налаживании контактов. Вопросы? - Вы же знаете – у матросов нет вопросов. - Тогда сегодня день на сборы. Завтра приходите пораньше, поработаем, а вечером в путь. Я пока поработаю, утрясу все административные дела. Вернувшись в лабораторию, Сергей Петрович непривычно тихо прикрыл за собой дверь и сел за свой компьютер. Мария Аркадьевна неожиданно теплым голосом спросила: - Что случилось, Сережа? Шеф отругал? А за что? - Да нет. Просто срочная командировка на несколько дней. - И далеко? - Если на транспорте, то не очень. Если пешком, то подольше. Но на несколько дней. - Тьфу ты, напугали. А мы уж подумали, что случилось. И дверь прикрыли, как будто в комнату с покойником вошли. - Скажете тоже. Такие мерзавцы, как я, быстро не умирают. Запомните это, пожалуйста, Мария Аркадьевна. Весь следующий день до обеда прошел у Сергей Петровича в сборах, упаковке аппаратуры и обычно сопровождавшей все это нервотрепке. Наконец, около шестнадцати ноль ноль, попрощавшись со всеми, Сергей Петрович уселся на заднее сидение машины рядом с профессором Шкатовым. - С Богом, Сережа. - Да, Сергей Назарьевич, будем надеяться, что он нас не забывает и поможет в трудную минуту. Боже! Ты слышишь? Помоги в трудную минуту! - “А кто воззовет к Имени Моему, не оставлю вовеки”. Так написано - еле слышно процитировал профессор. На аэродроме их ожидал небольшой восьмиместный реактивный самолет. Механики помогли затащить в самолет ящики с аппаратурой, и еще через полчаса прошел доклад – шасси в воздухе. - Сергей Назарьевич, а какая необходимость проводить эту конференцию? - Хм, Петрович, мы же должны делиться информацией, обобщать и анализировать накопленный опыт. Без этого не возможен прогресс. Особенно толково это объяснил в своих трудах еще господин Энгельс, который Фридрих. И, наконец, это просто интересно само по себе. - С Китаем понятно, а в Индию зачем? - Я так понимаю, что пришла пора проанализировать и подвести итоги последнего энергетического скачка. Это период с конца семидесятых прошлого века и по две тысячи пятый, шестой года. Вы ведь помните, что еще в тридцатых годах прошлого века была почти доказана цикличность, периодичность развития Вселенной и, в частности, всех процессов на Земле. Конечно, жаль, что вмешался товарищ Сталин и расстрелял почти всех ученых и интеллигенцию. Все процессы, начиная от конца света, и, кончая такими энергетическими всплесками, отлично входят в концессию цикличности развития. - Помню, читал. Вот только согласно какой периодичности я-то лечу. У меня на столе неоконченный труд, опыты. - Неделя ничего не решит. По сравнению с вечностью неделя ничто. Лучше отсыпайтесь, а то у вас вид, будто неделю не спал. - Тоже верно. Солдат спит, а служба идет. – накрывшись пледами, Сергей Петрович с Сергеем Назарьевичем задремали. Сергей Петрович проснулся от того, что самолет резко накренился вправо, и он больно ударился о пластик иллюминатора. - Черт знает что! Понабирают салаг и мучайся с ними, летай. – поглядев в окно иллюминатора, Назаров увидел, что двигатель с его стороны объят пламенем. Порывами ветра сносило хлопья пены, очевидно, включилась противопожарная система, но сбить пламя не получалось. Двигатель не работал. - Уже подлетаем? На посадку идем?- спросил сонный Сергей Назарьевич. - Хуже. По-моему, мы потихоньку падаем. Но вы спите. Это лучше принять во сне. Нервы не так сильно портятся. Сергей Назарьевич посмотрел в окно Назарова, побледнел, но ничего не сказал, только резко оглянулся и посмотрел на работающий двигатель со своей стороны. – Это судьба.- еле слышно произнес он. Опытный экипаж боролся за жизнь самолета и свою жизнь. Только их мастерство не давало самолету возможность сорваться в “штопор”, и огненным смерчем устремиться к земле. На высоте около километра горящий двигатель вдруг заработал. Самолет было взмыл вверх, но тут же, во внезапно наступившей тишине, почему-то перевернулся вокруг своей оси и, сначала очень медленно, а потом все быстрее и быстрее понесся к земле. Тянь-Шаньские горы, укрытые вечными снегами, молча приняли эту кучу металла. Пилотская кабина, зацепившись о выступ скалы, отскочила вместе с несколькими креслами пассажирского салона. Не пристегнутый ремнем безопасности Сергей Петрович с криком вылетел из утробы самолета. От удара самолет повернулся и хвостовой частью ударился об землю. Постояв так несколько секунд, под порывом ветра завалился на бок и скользнул в глубокое ущелье. Раздался взрыв. Над ущельем поднялось черное облако, но оно вскоре растворилось под громадой хлынувшего в ущелье снега, сорванного взрывом со склона горы. Падая, экипаж успел нажать на кнопку включения автомата “SOS”- мэй дэй. На ближайшем аэродроме сигнал был принят и переадресован на космический спутник. Спутник сфотографировал указанный район и передал изображение в центр. На снимке ни самолета, ни пожарищ видно не было. Сверившись с расписанием полетов, вычислили, что пропал русский легкий самолет. Ни один из ближайших аэродромов не подтвердил аварийной посадки. Необходимо было организовывать планомерные поиски. Легко сказать, а как это сделать на огромном непроходимом горном массиве, именуемом Тянь-Шань, даже, если есть примерный маршрут полета. + + + Намного раньше примерно в пятидесяти километрах от будущего падения российского самолета на полевом аэродроме, оборудованном посередине небольшого горного плато, приземлился легкий самолет с египетскими опознавательными знаками. Открылась дверца и оттуда вылетел увесистый вещевой мешок, упакованный пуховый спальный мешок и, наконец, показался сухощавый лет сорока мужчина с длинной коробкой из пластика в руках. Отойдя шагов на десять от самолета, с удовольствием потянулся после долгого перелета, повернулся к пилоту лицом и махнул рукой, давая добро на взлет. После небольшой пробежки самолет взмыл в небо и вскоре исчез из виду среди заснеженных вершин. Поплевав на ладони, мужчина с усилием закинул вещмешок за спину, подобрал спальный мешок и тронулся в путь. То ли по злому умыслу, то ли случайно, но и этого путника тоже звали Сергеем. Сергей Соловьев, но так его не называли уже с тысяча девятьсот девяносто седьмого года, когда его, оглушенного воина – десантника, захватили в плен чеченцы во время печально известной необъявленной чеченской войны в России. Умирать он не хотел, но чувство гордости имел, поэтому, когда его со связанными за спиной руками, начали оскорблять и пару раз дали “по морде лица”, он сшиб обидчика с ног, продемонстрировав на нем удар “хвоста Дракона”. - Ну, что! Крутой! Да! – раскричался конвоир, но близко подходить уже боялся, - сейчас Шамиль отработает тебя! – чеченец сбегал в караулку и вскоре вышел оттуда с высоким крепышом. Они подошли вплотную к Сергею. - Я – командир Шамиль, а ты кто? - Сергей Соловьев, а остальное тебе – засранцу знать не обязательно. - Пусть будет так. Пока. Мне сказали, что ты крутой. Чем занимался? - В шашки играл. - Это тоже спорт. Может, разомнемся во дворе? - А, если нет? - Значит, просто шлепнут, а голову подкинут вашим, чтобы знали, что их ждет. - А, если соглашусь? - Живот вспарывать, как остальным, не будут. Просто пристрелят и голову отрезать не будут. Умрешь, как воин. Судя по тельнику и эмблемам – ты десантник. - Где служил? - О, долгая история. Это еще в СССР было. В Уссурийске, в спецназе. - Знаю. На соревнованиях по рукопашке встречался с ними. - Так я там некоторое время инструктором был. - Добро. Я согласен. Пошли. Чеченец повернулся к конвоиру и что-то сказал на своем языке. Конвоир развязал руки Сергею. - Бежать бесполезно. Разомни руки. Вижу все затекли после веревок. Я выйду. Минут через пятнадцать начнем. Сергея завели за дом, где находилась небольшая лужайка, покрытая ровно подстриженной газонной травой. - Хоть и не на шашлык позвал, но и умирать со вспоротым животом не хочу. Рыпаться бесполезно. Все со стволами. Убью хоть одного. Инструктор хренов. Меня тоже не свечкой делали. Посмотрим еще кто кого, чей учитель лучше. Посмотреть схватку собралось человек двадцать из отряда Шамиля. Бой начался, как обычно, с разведки боем. Обменялись традиционными мае и йоко-гере. - Скорее всего у-шу. Реакция отличная. Техника – тоже. – подумал Сергей. – Мягко говоря, он не хуже меня. Но у меня преимущество – на кону моя жизнь. Программа минимум: сломать что-нибудь или выбить глаз. Программа максимум: воспользовавшись паузой, сломать позвоночник или убить каким-нибудь другим способом. Приглядевшись друг к другу, они перешли к более жесткой схватке, используя различные сюрпризы и коронные удары своих школ. Оба противника хорошо переносили удары и то, что их временами отбрасывало назад на несколько метров, особо не печалило. Получив серию хороших ударов по корпусу, Сергей решил провести один из своих любимых приемов: сначала ложный выпад рукой, потом поворот на сто восемьдесят градусов и удар пяткой правой ноги в правое ухо противника. Но для Шамиля это не оказалось неожиданностью. Он слегка присел и подбил левую ногу Сергея. Сергей очухался, когда уже лежал на спине, а Шамиль, зажав коленями его предплечья, занес правый кулак для последнего удара. Секунды бежали, а смертоносный кулак все не опускался. Каждая секунда для Сергея казалась вечностью. Потом он сообразил, что над ним просто издеваются и унижают. Он решил выразить свое презрение единственным доступным ему способом – попытался презрительно улыбнуться. Не известно, как это у него получилось, но страшно ему было сильно. Шамиль неожиданно опустил руку, сделал боковой кувырок и, отскочив на пару метров, поднялся. - А ты молодец. С тебя толк будет. А теперь слушай сюда и внимательно. Жить вашим до заката. Выбирай: или с ними за компанию, или будешь моих ребят тренировать. - Чтобы они потом моих ребят давили. - И так может быть. Но я твоих друзей в гости не звал, вином не угощал. Сергей ничего не ответил, так как два чувства билось внутри него. Насколько живуч инстинкт самосохранения, но именно в эту секунду чувство долга и совесть чуть-чуть были выше. Если бы прямо сейчас всех вывели на расстрел, то он бы умер, глядя в глаза палачам. Но время играло не в пользу патриотизма и дружбы к малознакомым временным сокамерникам здесь и каким-то абстрактным людям далеко где-то там. - Хорошо. Иди, подумай. Как солнце опустится до тех холмов, я приду за ответом. На этот раз Сергею связали руки, ноги, а потом стянули между собой узлы на руках и ногах. И, так как идти сам он уже не мог, то двое из отряда, просунув шест между веревок, как кабана после удачной охоты, отнесли в сарай. Там ему помогли закатиться в уголок на кучку прелой соломы. Когда солнце опустилось и коснулось вершин гор, в сарай вошли двое автоматчиков. Они, как хозяева, огляделись, перебросились парой фраз на своем языке и не спеша, явно замедляя свои движения, сняли с плеч свои АКМы и передернули затворы. Потом один из них произнес какую-то фразу, где прозвучало Аллах, а потом уже по – русски добавил – Да подохните вы – русские свиньи. Два автоматных ствола, как две головы Змея-Горыныча, стали извергать из себя смертоносный огонь. В сарае закричали. Закричал и Сергей. Он не просто кричал, он орал во всю глотку. Ему хотелось спрятаться от этого ужаса, от страха смерти за своим криком. Ему дико хотелось жить. Стрелять начали с противоположного конца и череда извивающихся в тщетной попытке спастись и затихающих в смертной агонии людей, таких же молодых и сильных, как и он сам, приближалась все ближе и ближе к нему. И чем ближе к нему это происходило, тем страшнее ему было. Разбуженная диафрагма давила ему на легкие и мешала набирать воздух для крика. Его крик перешел уже на сипение, в глазах появились красные круги. Вот-вот еще одна секунда и все. Но тут случился удивительный случай, когда время остановилось. Сергей ждал, когда же первые пули начнут разрывать его кожу, чтобы ядовитыми змеями ворваться в его молодое тело. Секунда растянулась в минуту, потом в пять минут. Когда он смог что-то соображать, то увидел, что из живых в сарае только он один. Уход палачей он не увидел, зато вскоре опять послышались шаги. - Наверное, хотят проверить всех ли убили и добить раненых. Но куда же спрятаться? Может закопаться в сено? Но закопаться он не успел. В сарай вошел Шамиль. Равнодушно оглядев трупы, он подошел к Сергею и опустился на одно колено. - Ну, что скажешь? - Да. – выдохнул Сергей. - Хорошо. Я пришлю тебе свой спортивный костюм. Помойся во дворе и переоденься. Штаны лучше выброси, иначе они будут все время напоминать тебе о твоей … - он не договорил и вышел. - Да, я трус. Но ведь мне было страшно. Мне было очень страшно. Я иногда мысленно представлял себе это, но мне и в голову не могло придти, что это так страшно. А как же в Отечественную женщины и дети сами копали себе могилы и потом их расстреливали? Надо быть быдлом, бараном, чтобы спокойно принимать свою смерть. Я не такой. Я не трус. Нет. Просто я не быдло, как они, не баран на заклании. Я человек! Я хочу жить! Жить! Это все они. Они. Я хочу жить! – дальше и дольше Сергей говорить уже не мог. Слезы заливали его рот. Уткнувшись головой в солому, он зарыдал. Вместе со слезами у него потихоньку вышла резкая боль перенесенного унижения и страха. Он перевернулся на спину и попытался встать. Почти сразу в сарай вошли двое, молча развязали веревку и, бросив рядом с ним адидасовский костюм, вышли. Сергей понял, что все это время они стояли за воротами и все слышали. С одной стороны он был им благодарен, что они вроде бы как не присутствовали при том, что сейчас с ним произошло, но они же все равно все слышали. Его сердце загорелось жестокой ненавистью к конкретно к этим двоим, вообще ко всем чеченцам, вообще ко всем живым и к тем, кто еще теплый, но, как говорят, уже вечно молодой, лежали рядом с ним. У него промелькнула мысль, что уж лучше бы и он лежал среди них, но мысль всколыхнула его и ударила по нервам. Нет! – воскликнуло его тело и загнало ее в самые потаенные уголки. Набрав воды, Сергей помылся во дворе, а брюки и тельник утопил, просунув их через “очко” общественного сортира. У него вновь промелькнула мысль – к чему у него больше брезгливости: к его обгаженным от страха штанам или к самому себе? Но теперь он принял ее спокойно, почти равнодушно, и отправил догонять первую крамольную и очень страшную для него мысль. В комнату Сергей вошел уже другим человеком. Точнее сказать, что вошел уже не человек, а биоробот, зомби, машина, способная только убивать и мучить. Все доброе и человеческое было расстреляно в сарае. - Сергей, а ты поседел. Сергей подошел к зеркалу. Взъерошил свои пепельно-белые волосы и посмотрел в глаза своему второму я, смотревшему на него из зеркала. В глазах его была только ненависть к себе, ненависть ко всем людям. Ответив матерным словом, Сергей подсел к столу и налил себе полный стакан водки. - Ты лучше не закусывай, тогда быстрее вдарит.- посоветовал ему Шамиль. Дни потекли медленной текучей горькой рекой. Зверея на тренировках, он буквально дрессировал своих учеников. Выпускники школы ‘’снежного барса”, как стали теперь называть Сергея, смело вступали в поединок с пятью – восемью бойцами и относительно легко их побеждали. Вскоре о Барсе услышали и те, кто особо нуждался в таких людях. Как-то вечером к Барсу подошел европейского типа человек. - Майкл. Специальный агент ЦРУ. Сергей, я хотел бы поговорить с вами и сделать вам, на мой взгляд, интересное предложение. - Не называй меня Сергеем. Ты понял! Забудь! - О’кей, о’ кей. Но предложение все равно в силе. Ты, возможно, слышал о Владимире и Ильиче. Нет, нет, не о Владимире Ильиче, который, как известно, и сейчас живее всех живых. Нет. Я имею ввиду не вашего когда-то великого вождя. Хотя, надо отдать должное, он был действительно великим, как например, наш Джордж Вашингтон или Бонапарт Наполеон. Я имею ввиду братьев Владимира и Ильича. В основном – Ильича. Сыночка одного довольно уважаемого законопослушного джентельмена. Ильич известен всему миру, как террорист международного масштаба. К сожалению, его обложили со всех сторон и, я думаю, дни его сочтены. О чем я весьма сожалею, так как в его группе подобрались чудесные профессионалы, да и он сам достоин восхищения. Ни одна звезда голливуда не справится с ним в искусстве перевоплощения. Но в каждом стаде есть паршивая овца, и эти овцы хотят отдать под суд Ильича. Мне нужен человек, который не требует слишком долгого обучения, и, который мог бы со временем иногда ликвидировать одну – две таких овец. Естественно, за довольно солидное вознаграждение. Профессионал такого класса дорого стоит. - Дорого стоит, да недолго живет. – а про “себя” подумал, - овцы. А я разве не такая же овца и не так же связанный лежал в сарае? Только теперь я бодаться научился! Да, теперь я не овца, я –барс! Теперь я сам буду им всем глотки рвать. – последние фразы, похоже, он непроизвольно произнес вслух. - Ну, Барс … - Тихо. Не вешай лапшу на уши. Я согласен. Одно условие – увези меня скорее отсюда. Ты понял?! Завтра же! Нет, не завтра – сегодня! И мне плевать, что ты будешь делать. Я все сказал. Этой же ночью на вертолете незнакомой марки с полозьями вместо колес шасси, Серж улетел на одну из баз в Афганистане. Через неделю он был уже в Ганновере и еще через некоторое время его привезли в поместье километров в тридцати – сорока от Бонна с новым паспортом американца немецкого происхождения на имя Отто Мюллера. На его вопрос, что он ни бум-бум по-немецки, его успокоили – не волнуйся, подъучишься немного и уедешь за моря, за леса, где ждет тебя работа и райская жизнь. Отцы-командиры в красной армии натаскали его хорошо, поэтому учиться ему было сравнительно легко. Получил специализацию по радиоуправляемым минам. А специалист по рукопашке был примерно такого же уровня, как и он сам. Время, проведенное в этой школе, было для него самым светлым и приятным пятном на всей его темно-серой жизни. Вскоре после ареста Ильича его перебросили через океан, и он приступил к работе. Он был невидимкой, потому что плоды его работы пожинали другие организации и группировки, которые звонили в полицию и брали на себя ответственность за данный теракт. Иногда, в основном, когда приходилось ликвидировать агентов ЦРУ. ФБР или госчиновников, уходил по-английски, не попрощавшись, просто убивая или имитируя несчастный случай. Он знал, что его всегда прикроют. Сергей убивал издалека, его руки не пачкались алой кровью, поэтому он считал, что его руки чистые, относительно, конечно. Это позволяло ему не зацикливаться на чьих-то жизнях. А хорошая оплата работы, и периодические “состязания” на выживание и кто хитрее, вносили, на его взгляд, чувство романтики и приключений. Но однажды к нему на квартиру в английском городе Йорке, где он жил под легендой коммивояжера, пришел Майк. - Привет, Барсик. - Майкл! Опять работа. - Хуже. – Майкл помял подбородок правой рукой, потом почесал щеку. – На нашей работе нельзя привыкать. Ни к напарнику, ни к женщине. Я привязался к тебе. Так уж получилось. Поэтому я здесь. Подставили одного наркобарона и он раскололся. Кое-кому пришлось сдать несколько карт – ты одна из них. Тебя арестуют или, скорее всего, просто зачистят. Я сильно рискую. Сам понимаешь, что вычислить меня, как два пальца в дерьмо засунуть. - У нас так не говорят. - Неважно. Я всегда путаю русские поговорки. У тебя еще четыре минуты. Ровно в двадцать минут мимо твоего дома проедет белый мерседес. Ты садишься и уезжаешь. Остальное тебе расскажут. Здесь должно остаться впечатление, что ты вышел на пять минут. Это поможет выиграть время. Надеюсь, тебе повезет больше. - Спасибо, Майкл. Ты был мне, как брат. - Я знаю. Пока. Надеюсь, еще встретимся. - Обязательно. Так Сергей оказался, в конце концов, на частном самолете, который высадил его неподалеку от секретной базы по подготовке террористов. Была хорошая погода. Сквозь темные очки было приятно смотреть на искрящийся на солнце снег. Сергей был здоров, возможно, счастлив. У него была цель, хотя и близкая. О будущем он не думал – верил в судьбу. Он верил в судьбу и шел туда, куда она его вела. Почти неделя одиночного путешествия подействовала на него, как он и предполагал, успокоительно. Серые камни, зеленая трава пастбищ, белое безмолвие снежных перевалов ломали и крошили его замкнутость и озлобленность. Заботливая память убрала в самые дальние свои закутки воспоминания о кровавых разборках, взорванных автомобилях и магазинах. Но зато все чаще и чаще он вспоминал свою жизнь “До”. Верные друзья, с которыми и покутили, и покуралесили вволю, друзья – подружки и девчонка, которую его мать называла невестой. В тот день он удобно устроился на вещмешке, крутанул днище банки с супом. Через несколько секунд, в результате начавшейся химической реакции, банка стала нагреваться. Сергей нежно перекатывал теплый металл между ладонями, согревая озябшие руки. Стих порыв ветра, и в этой тишине вдруг раздался сильный грохот, подобный сильному камнепаду. Пауза. Шум. Взрыв. Шум снежной лавины. Сергей обернулся, но из-за небольшой скалы ничего видно не было. - А мне это надо? – сначала подумал он, но вскоре в сердцах плюнул на снег, загреб одной рукой все свои пожитки и, попивая на ходу свой супчик, пошел в сторону взрыва. Дошел до расщелины со следами недавно сошедшей лавины. Ничего и никого! Он еще раз сплюнул, смял руками тонкую фольгу из-под супа и бросил ее в расщелину. Потом тщательно упаковался сам и побрел прочь, сверяя свою дорогу по компасу. Отойдя метров на восемьсот, Сергей явственно услышал: - Эй, друг. – это был не крик, а скорее шепот. Сергей остановился, как вкопанный. Здесь среди Тянь-Шаньских гор, в этой глухомани кто-то зовет его, да еще и на русском языке. – Бред какой-то. Крыша поехала от одиночества. Только этого мне и не хватало. Шизанулся, а до ближайшей психушки всего две тысячи километров. Сергей почему-то сразу признал себя душевнобольным, но с надеждой стал озираться вокруг. Никого. Но, когда его голова вернулась в положенное ей природой положение, он вдруг увидел невдалеке от себя торчащую из-под снега человеческую руку. У него сразу глыба упала с души. - Здоров! Здоров! Иду, голубчик, иду. Со стороны это было довольно интересное зрелище: среди относительно ровного снега одиноко торчала рука, как одинокая пальма в пустыне. Для полноты сходства небольшие часы на сгибе кисти можно было принять за гроздь кокосов. Сергей осторожно потянул за руку и вскоре в снегу сидел мужчина, одетый в рубашку с оторванным нагрудным карманом. Из уголка кармана торчала смятая бумажка. Сергей расправил ее. Довольно сносно можно было прочитать: “Пропуск. Сектор А. этажи 1,2,3. Назаров Сергей Петрович. Ст. лаборант.”. + + + Я проснулся, а, вернее, очнулся от того, что солнечный “зайчик” приятно щекотал мне нос. Где-то за окном успокаивающе шелестела листва. Почему-то мне показалось, что я прилетел домой в отпуск, и я нежусь в отцовской постели, которую он мне всегда уступал на время моего отпуска. Я лежал и наслаждался минутами истинного счастья. Но потом, как гром среди ясного неба, я услышал прокуренный еще хлеще, чем у меня, голос - Шакалы, ширяем наркоту какой-то падали. За эти бабки можно было уже всю эту гостиницу хренову купить. - Не шелести. У тебя зеленых в Швейцарии еще больше, чем у меня. - Зато у тебя здесь на сотню баксов больше выходит! - А отказников ты на волнорез возишь? Если копы меня за задницу возьмут с грузом в багажнике, ты думаешь, меня наши же в камере не придушат?! Так что сиди и заткни свою вонючую пасть! - Да, ладно тебе. Чего завелся. Сейчас последний укол ширну и баста. Оттянемся трошки в баре. Я слегка приоткрыл глаза. Сначала мелькнула тень, а потом ко мне подошел уже знакомый неприметный мужичек со шприцем в руке. Я механически схватил его за кисть со шприцем, а пальцами другой руки сильно ткнул в кадык. Он захрипел от боли, глаза вылезли из своих орбит. Резко крутанувшись на спине, я со всех сил толкнул его ногами. Припечатавшись к стене, он плавно осел на пол. Пока второй соображал, что случилось, я вскочил и судорожно начал искать глазами какой-нибудь скальпель или что-нибудь режущее. Но я был не в операционной, а в гостиничном номере, поэтому кроме оставшегося в руках шприца у меня ничего не было. Наконец, толстяк просканировал ситуацию и бросился на меня. Со всего маху он обнял меня руками и вместе с собой впечатал в стену. Под его рубашкой явно чувствовались литые мускулы. - За нос его укусить что ли?- непроизвольно подумал я, но сам, насколько позволял его захват, сильно вогнал иглу шприца куда-то в бок. Когда он осознал, что произошло, то расцепил руки, очевидно, чтобы ударить меня. Но тут я сам обхватил его руками и мы, как братья-неваляшки, стали топтаться от стены к стене. Вскоре наркотик сделал свое дело, и он расслабился. Ему стало хорошо, и его оставалось только положить на диванчик. Бежать! Дернула же меня нечистая смыться через окно. Наслушался анекдотов про неудачников – любовников и сам рванул на балкон. Всегда ведь уходил только через дверь, а тут на тебе – на балкон. Выскакиваю на этот балкон. О! Что я вижу! Вокруг высоченные пальмы, море, пляж, вдали белоснежные лайнеры и яхты. Прям, как в том мультике, где спрашивают: “И откуда в Воронеже взялись африканские улицы?”. Но я был не котенок с улицы Лизюкова. Крым я видел только по телевизору, а американских туристов, что лопотали внизу, я видел и в Москве. Третий этаж. Высоко. Деревья далеко. Оставался только один выход, он же и вход,- это дверь, но, очевидно, от судьбы не убежишь, и мне предстояло испытать еще что-то. В дверях я столкнулся с близняшками под метр девяносто и весом под сотню каждый. Они молча, как бульдозер кучу мусора, втиснули меня обратно в номер. Промелькнула мысль – сигануть с балкона, так как садиться на иглу я не собирался, а для чего еще им я мог понадобиться, понятия не имел, так как никакими государственными тайнами, кроме одной, что зарплату не платят уже третий месяц, не владел. Но тут же один из братишек меня схватил за руку. Ощутив его хватку, я понял, что мне хана. Но, в то же время, меня одолело чувство черной зависти – такие молодые стройные симпатичные качки с железной хваткой. Не то, что я, который каждый день твердо решает – все, с завтрашнего дня начинаю качаться. И так каждый день. Лень человеческая сродни алкоголизму. Так же решает бросить, но не тут-то было. На лице одного из них мелькнула улыбка и он произнес: - На счет этого не расстраивайся. Наша сила здесь – это не наша заслуга. - Они читают мысли! – подумал я. - И-мен-но, - по слогам сказал он, - поэтому не то что бежать, а даже думать об этом забудь. - По крайней мере, в вашем присутствии.- опять подумал я. - А мы с тобой теперь долго расставаться не будем.- успокоил он меня. - Очень приятно.- механически ответил я и тут же подумал о глупости сказанного. - Не расстраивайся. Постарайся смириться и останешься жить. И жить неплохо. - Но почему я?! Почему именно меня надо было тащить сюда в Крым или где еще! - Да это не Крым. – теперь улыбались они оба. – Ты, что не слышишь, какая речь доносится с улицы? Нам кажется, что это американский. Я прислушался. Сквозь обычный гул улицы явно слышались, в основном, детские голоса. Но говорили они, действительно, на английском. - Нет, это не туристы. Их слишком много для туристов. - Так я в …. - Да,да,да. Теперь ты понимаешь, что это серьезнее, чем ты думаешь? - Теперь мне понятно, почему мне приснилось, что я на самолете прилетел. - Конечно, это наш хорошо отработанный канал. - И, все равно, я не пойму, зачем я вам понадобился? Если разобрать меня на запчасти, то дешевле здесь найти бродягу. - Нет, молодой человек. Вот вам зеркальце. Смотрите – под мочкой уха у тебя родинка и далее вниз. На что похоже? - На ковш Большой Медведицы. Я это давно знаю. Моя сестра это заметила, когда я еще маленький был, в школу ходил. - Теперь отложим семь отрезков и найдем Полярную звезду, а она … - Правильно. Под усами. На верхней губе. - Аб-со-лют-но верно. Именно из-за нее вы здесь. - Моразм какой-то. - Согласен. Но это на первый взгляд. Мы следим за вами, можно сказать, с детства. Только получив кое-какие подтверждения, что вы именно вы, как вы внезапно для нас уехали за границу. Пока нашли вас прошло время. За это время мы сопроводили сюда еще троих подобных вам. К сожалению, двоих пришлось пустить на дно. Следовательно, один напарник ожидает вас. Осталось решить вопрос еще с двумя. Последними. Но они еще на воле. Пока. - Если это не дикая шутка миллионера, то вы намекаете на какое-то мое отношение к этой звезде. - Если точнее, то к одной из планет рядом с ней. Кстати, обитаемой. - Вы хотите сказать, что и вы тоже не отсюда? Вы, что – роботы? - Нет, ни в коем случае. Мы – это другая страничка в нашей книге. - Клонированные? - Нет. Просто мы вам кажемся похожими. Когда белокожие впервые видят негров, они им тоже сначала кажутся на одно лицо. - По внешнему виду вы напоминаете аримасков. - Спасибо за комплимент. - Но… . Но ведь ваша раса доброжелательно относится к землянам! - Логично и правильно. Но в каждом правиле есть что? Правильно – исключение. У вас, землян, тоже ведь есть исключения – и маньяки, и людоеды. - Согласен. Тогда получается, что вы работаете на хозяина. Батрачите за кусок хлеба. - А вот обижать нас не надо. Пока не за что. - Да, если не считать такого пустяка, как похищение. А у меня семья, детишки малые. - Знаем. В каждой работе свои издержки. - Тогда не надо имитировать передо мною свою добродетель. - Если надеешься вывести нас из себя, то бесполезно. - Для гуманоида ты соображаешь неплохо. - Я же просил … - Но, если вы, падлы, меня на иглу посадили, то можешь прочитать мои мысли. Это только начало полета моей фантазии. Результат будет еще хуже. - На счет полета фантазии нас не касается, а полетать тебе придется. Здесь ты угадал. – в его зрачке промелькнуло что-то неуловимое, как черная кошка в темной комнате. В моей голове слегка зашумело, как после фужера хорошего французского шампанского. Потом ощущения сменились. Теперь я стал ихтиандром в каком-то яблочном киселе. Голова работала ясно, но мое тело подчинялось только их командам. Они сделали мне укол, одели и повели вниз. Внизу нас ожидала длинная “крутая” машина, может даже ролс-ройс. При посадке на самолет у меня в руках невесть откуда появилась гордость нынешней Российской державы – головастый и крыластый заграничный российский паспорт. Девушка развернула его, сличила фото с оригиналом. Слегка скривила губы. Не надо быть переводчиком, чтобы понять, что она обозвала меня русским туристом. Повернула голову к полицейскому и довольно сносно сказала: - Алексей Шетинин. Я хотел ее поправить, что правильно будет Щетинин, но не смог. В самолете я отключился. Опять включился уже сидя в джипе. Я оглянулся назад. Небоскребы огромного города остались позади нас. - Что за город? – произнес я через силу. - Лас-Вегас. Я на всякий случай сориентировался и решил запоминать дорогу. Ехали на север по какому-то шоссе номер девяносто три. - А это что за городок? - Эш-Спрингс. Спрашивать можешь, но побег выкинь из головы. - Тогда скажите, куда мы едем. Все-таки не корову на бойню везете. - О’кей. Едем до перевала. Здесь его называют Хэнкок, спустимся в долину по имени Тиккабу и дальше вдоль зоны. - Зона – это в смысле тюрьма? - Отчасти, но очень большая. Тридцать пять на сорок километров. Она находится за горками. Вечно забываю, как это у вас правильно называют – хребтами, цепями. Точно – горными цепями Грум-Маунтинс и Джамблид-Хиллс. Увидишь еще ориентир – указатель “29,5 миль”. Потом дорога через пустыню до сухого озера Грум-Лейк. И считай ты на базе. Но попадать туда не советую. Ехали долго. Иногда съезжали с шоссе и ехали полем, потом опять выходили на шоссе. Чувство опьянения и холодного киселя почти прошло. Но пришла другая проблема – надо было сбегать в кустики. Дорога была узкая и кусты все просматривались почти насквозь. - Послушайте, я не знаю, где у вас находится душа, но по некоторым данным она у человека находится под мочевым пузырем. Сильно давит на нее, надо отлить. Машина проскочила указатель, на котором было написано “EXTRATERREST…”, внизу – “HIGHWAY” № 375 и нарисован какой-то реактивный самолет. Проехав метров пятьдесят, остановились возле кучки деревьев. Там я еще раз убедился, где находится душа. Облегченный, я поехал дальше. - Может, перекусим? У нас даже в тюрьме вовремя похлебку дают. - Сейчас Рэйчел будет. - Это что? - Городишко. - О’кей. Действительно этот городишко находится у шоссе триста семьдесят пять. У въезда – рекламный щит “Добро пожаловать, земляне!”. По крайней мере я так его перевел. - Странное приветствие. - Почему? Ты что не видел, по какому шоссе мы ехали? - Не успел прочитать. А что пишут? - шоссе Инопланетян. - Да! А, ну, конечно, конечно. Я сошла с ума. Какая досада. Но ничего. Вылечат. И меня вылечат, и вас вылечат. У нас медицина на высоте. По крайней мере, так говорят классики российской комедии. - Конечно, вылечат. Если успеют. - Вот этого я и боюсь. Тем не менее, мы вскоре подъехали к рекламному щиту бара, где было написано: “ 40 miles. LITTLE A’LE’INN. RACHEL,NEV. BAR-CAFÉ. ROOMS-RUS”. - Понятно. НЕВ – это что? Штат Невада? - Естественно. - Значит, слева от нас – Калифорния, Сан-Франциско? Город моей мечты. - Мечта твоя голубая, так как голубая мечта не сбывается. - Как знать. Как знать. Что бар и комнаты – ясно. Только я знаю надпись АЛЯЙН – инопланетянин, а здесь как-то не так написано. - Игра слов: “маленький пивбар” или “маленький инопланетянин”. - Век живи, век учись. А для чего? Чтобы тебя под конец жизни зачифанили жмурики? - Не торопись. Всему свое время. - Меня съедят?! - Я имел ввиду другое. Просто слово чифанить пришло к вам из Китая. - Я знаю. - А мне приятнее слышать это слово на родном языке, а не на твоем диалекте. - Ближе к телу, как говорил Мопассан. Как насчет того, чтобы поесть? - Без проблем. Остановимся в любом понравившемся нам доме. Тридцать баксов и вся любовь. - А как насчет ночевки? - Во-первых, тридцать баксов – это и есть ночевка. Во-вторых , ближайший мотель в пятидесяти километрах от Рэйчела. Остановились около приличного по размерам, естественно, по совковским нормам, коттеджа. Дверь открыла какая-то бабуся, которых у нас в России пруд пруди. В переносном смысле, конечно. - Мем, как вы смотрите на эту сто долларовую бумажку, нас троих и свою свободную комнату с душем. - Я предпочитаю, чтобы меня называли мисстрисс. - Если вы запустите нас к себе, то мы будем называть вас, как вы пожелаете, хоть белоснежкой. - Жаль под рукой нет моей любимой бейсбольной биты, а то я показала бы тебе, что я умела в молодости. Да заходите, чего уж там. Мы зашли в большой холл и начали оглядываться. - Ваша комната справа от лестницы. Чуть дальше – душ. Справа – кухня. Холодильник и микроволновую печь найдете сами. Деньги, включая и стоимость еды, что возьмете в холодильнике, оставите на холодильнике. Положите под магнит. Располагайтесь. После полуночи не шумите. Я пошла к себе. Из-за вас я уже пятнадцать минут второго тайма пропустила. Сегодня же хоккей. Обидеться на нее нам почему-то и в голову не пришло. - Эх, все бы такие были, как этот одуванчик. - Нет, я все-таки куплю себе бейсбольную биту. – раздался голос со второго этажа. Мы рассмеялись и прошли в комнату. Ночь прошла спокойно и я отлично выспался. О побеге как-то не думалось, да и они ведь не дураки. Утром, оставив двести долларов, где сказала хозяйка, мы укатили по накатанной дороге. По пути было много предупреждающих плакатов о том, что мы на территории военного объекта. Наконец, мы взяли еще круче влево и, по-моему, стали удаляться от зоны. Обогнув небольшой холмик, мы увидели “летающую тарелку”. - Я-то думал. У вас банальная тарелка. – не удержался я, чтобы не подколоть их.- Скажите, а вы можете меня прокатнуть на такой, что по форме напоминает грушу, стенки прозрачные и все прочее. На ней путешествовать интересно. Мне знакомые рассказывали. - Ты, дружок, не к тем попал. Ошибся адресом. Хотя, если бы они знали, что ты – это ты? Возможно, тебя и прокатнули бы на такой. Но, ха-ха, как у вас говорят: кто не успел, тот опоздал. - У нас еще говорят: еще не вечер. А сейчас только утро. - А еще у вас в России говорят: типун тебе на язык. - А вот этого не надо. Ни разу не было и не надо. - Тогда молчи. За это время мы подъехали почти в плотную к кораблю. Одна из секций плавно опустилась, и мы вошли вовнутрь. - У тебя тридцать секунд. Потом можешь ушибиться. Я резко плюхнулся в кресло, на которое мне указали. Кстати, со мной разговаривал только один, а второй или был угрюмый и молчаливый от рождения, или плохо знал мой язык. Хотя, возможно, космические пираты отрезали ему язык, и он стеснялся сказать мне от этом. Почувствовалась чуть заметная вибрация. Мне почему-то показалось, что я нахожусь внутри детского “волчка”. Я был на месте, а какой-то диск вращался с безумной скоростью вокруг меня. Я успел заметить, что все панели управления остались на месте, и немного успокоился, а то как же управлять и нажимать на кнопки, если они вращаются, как столы в кафе на Останкинской телебашне. Все это длилось одну – две секунды. Тарелка наклонилась и резко взмыла вверх. Несколько секунд в окнах было видно только небо. Потом у меня на несколько секунд потемнело в глазах. Мы зависли в воздухе. Когда я смог глядеть, то мне показалось, что мы на крыше гигантского серебристого вагона. Если лечь на крышу скоростного японского поезда лицом вниз, то боковым зрением края боков еще можно увидеть, но окончание вагона – никогда. Так и здесь. В окна были видны только бока, а окончание длины терялось где-то вдали. И все ЭТО висело в воздухе, так как вдали внизу виднелись горы. Вскоре мы опустились в чрево корабля – гиганта. - Неплохо. А на каком бензине оно работает? - Используя силу торсионных лучей. - Каких? Это на вашей планете такие лучи делают? - Какие же вы еще не развитые. Я надеюсь, о гравитационном поле, которое порождается массой, об электромагнитном, образуемом за счет прохождения электричества через магнит, о полях слабых взаимодействий и сильных взаимодействий ты слышал. Но есть еще и пятое поле – поле кручения. Оно известно, кстати, на земле еще с восемнадцатого века. Так вот эти торсионные поля пронизывают все живое и неживое на земле. И, когда ты ночью ложишься спать, они тебя пронизывают особенно полно. А мы используем эту силу. - Мне кажется, что у тебя знания на уровне нашего академика. - По некоторым вопросам и лучше. Как у вас говорят: век живи, век учись, а помрешь дураком. - Ученье – свет, а не ученых – тьма. Я смотрю ты любитель поговорок. - Да, грешен. И еще люблю языки новые изучать. В это время секция медленно опустилась и мы вышли. Прямо перед нами стояла точно такая же тарелка, чуть правее – по форме треугольника. Когда мы обошли вторую тарелку, я увидел еще одно НЛО, но более компактное, чем, если можно так выразиться, наше. Все его формы были покатые, округлые. Казалось, что он отлит в единой форме. Не видно было ни швов, ни заклепок. Что-то тянуло меня к нему. Сплав, из которого был сделан корабль, был тонким, почти прозрачным, но очень твердым. Я прикоснулся к нему рукой, и этот участок неожиданно едва изменился в цвете. Материал на ощупь был таким же нежным, как ухоженная человеческая кожа. Когда я дотрагивался до него, то чувствовал едва уловимые волны, будто корабль реагировал на прикосновение и вступал со мною в контакт. Казалось, что от него идут тепловые импульсы. Он казался мне органическим существом, закованным в латы. Я стоял около него, как зачарованный. В окно были видны приборы и сидения, высотой не более тридцати сантиметров. - Один из наших трофеев. Нравится? - Мне не нравится, когда маленьких обижают. - Ты плохо знаешь космос. Здесь все умеют постоять за себя. Ну, может, кроме вас, но вы еще не летаете, как все нормальные. Ты разве не слышал о маленьких злобных зелененьких человечках. А есть еще коротыши, которые носят бороды, как ваши старики, но силу имеют необыкновенную. К ним тоже не советую попадать. Ладно, пошли. Покажу тебе твою тюремную камеру. Только делать дырку в стене, как граф Монте-Кристо, не советую. В космосе разнесет твое тело на такие мелкие запчасти, что пираньи позавидуют. Хотя, если желаешь, поторопись, так как денек-другой мы поплаваем под водой. У тебя сломанный перочинный нож есть, чтобы стенку ковырять, или тебе принести? - Спасибо, не надо. У меня ногти две недели не стрижены. Справлюсь. - Желаю удачи. Отдыхай. Тут мы остановились перед открытой дверью. Внутри была обычная офицерская каюта российской субмарины. - На столе пульт. Нажимай, экспериментируй. Не бойся, на нем защитная программа от дураков. Если захочешь – пользуйся им. - А в туалет? - Я же сказал – пульт. Дверь непонятно как захлопнулась за мной. Есть не хотелось, поэтому я плюхнулся на кровать полежать и обдумать свое положение. Незаметно для себя я заснул. Проснулся от того, что кто-то бесцеремонно тряс меня за мою заднюю ногу. Пришлось открыть глаза, чтобы увидеть этого наглеца. - Вынеси морду своего лица за дверь. Смойся. - Смойся – это производное от глагола смывать? - Понабирают идиотов в пилоты, а потом мучайся с ними. Повторяю. Даю тебе пять секунд для того, чтобы исчезнуть на один час, иначе я тебе покажу пока не написанный сюжет сценария “ Кошмар на улице Вязов”. Ты понял? Он рассмеялся и снова дернул меня за ногу. - Вставай. Ты же любопытный, а такого наверняка не видел. - Я все видел и меня невозможно ничем удивить. Уйди, не буди во мне зверя. Он опять засмеялся. – Это любопытно. Я сам всегда это смотрю. Мы ведь уже глубоко под водой. Пошли. Не пожалеешь. Мое любопытство побороло мою лень, и я поднялся. - Пойдем в главный зал управления, но войдем через черный ход, так сказать. - Что-то я не пойму своего положения. Вроде бы пленник, но обращение зачастую, как с гостем. Одно с другим не вяжется. Меня учили, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Это напоминает… Никак не подберу слово. О! Напоминает заложника. Но за которого пока не заплатили выкуп, потому что их потом быстренько кончают. Он посмотрел на меня как-то особенно. – Ты только не особенно дергайся. В экстренном случае мне придется тебя ликвидировать, а я не хотел бы. Ты не такой, как остальные мои знакомые земляне. - У нас шутят: куда я денусь с подводной лодки. - Это как раз меня и успокаивает. Наконец мы вошли в огромный зал. В глаза бросился гигантский экран, где явно были видны Аляска и наш Дальний Восток вплоть до Японии и ниже. Рельеф океанского дна был изображен объемно и настолько реально, что казалось, это макет местности, а не изображение на экране. От Аляски полукругом вдоль гряды островов к нашей Камчатке и дальше вдоль Сахалина и Японии вниз проходил огромный подводный каньон, и в нем двигалась маленькая черточка – наш корабль. - Неужели на океанском дне есть еще и такая трещина? Это, по-моему, Берингово море. - Все верно. Эта трещина длинною почти в тысячу километров. Представляешь! Красота какая! - Спасибо. - В смысле? - За то, что разбудил. Я в восторге. И, вообще, я смотрю у нас много общего. Жаль, что в экстренной ситуации мне придется тебя шлепнуть. - Шлепнуть – это похлопать? - Это в смысле убить. Он несколько секунд помолчал, а потом рассмеялся. - Долго же до тебя доходит, деревенское детство мое. Полуобняв меня за плечо, он повел меня по лабиринту коридоров. На одной из дверей я увидел значки, чем-то напоминавшие мне обозначение радиации на земле. - Это не моторный отсек у вас? - По сути дела – да. Хотя назвать это мотором можно лишь с большой натяжкой. Я не пойму, откуда ты это знаешь? Ты, что разве бывал на кораблях этой Системы? - Ты, что. Нет, конечно. Он совсем по-земному покачал головой, и мы пошли дальше. После короткой экскурсии по кораблю мы возвратились в мою каюту. Поманипулировав на пульте, он поставил передо мной одноразовую тарелку с дымящимся картофельным пюре и кусочками мяса. - Надеюсь, это не человечина? - Успокойся. Оленина. У ваших чукчей и эвенков стада не считанные. Всем хватит. Кстати, зря вы про них анекдотов столько выдумали. Трудолюбивый народ. - Да у нас и про молдован не забывают. - Что верно, то верно. Как поешь, у тебя в запасе четыре часа. Отдыхай, ешь, читай. Потом сменим лошадей и дальше в путь. Пока. - Что ж, отдыхать не работать. Обожди, а, что все ваши корабли летают на торсионных полях? - Не на полях, а используя поля. - Да мне без разницы. - Есть еще на реакторе тотальной аннигиляции, работающий на антиматерии. - А, ну-да, ну-да. Само собой. Как же я сам не догадался. - Не подкалывай, а лучше почитай российские документы по теме “Горизонт-МО” или “Нить - 3“. Конечно, документы проекта “Секрет“, который американцы разработали на основе проекта “Синей книги“, достать тяжелее, но все возможно под луной. Так, по-моему, у вас говорят. - Понял, понял. Иди. + + + В одно из моих посещений Зала Управления полетом и движения (официальное название этой комнаты), я увидел, что значок, обозначающий на экране наш корабль, стоит неподвижно в каньоне рядом с островом Сахалин. Через подводную горную гряду совсем рядом с островом проходила огромная яма или карьер. Я даже не нашел синонима, чтобы сравнить это с надводным строением на суше. На экране дисплея там можно было увидеть несколько мелких, по сравнению с нами, объектов и одно в несколько раз превосходившее нас по размеру. - Что случилось?- спросил я у одного из операторов, с которым я прежде не разговаривал, но, судя по тому, как он прислушивался к нашим разговорам, он понимал мой язык. - Передадим товар на базу и двинемся дальше. - И как долго? Час или день? - Сегодня мало. - Интересно, а я к товару отношусь? Он, наконец-то, посмотрел на меня. Его губы чуть тронула улыбка. - Вы, сэр, вели себя благоразумно и, поэтому остались тем, чем были до сих пор. - Вообще-то, я отношусь к разряду “кем “, а не “чем“. - Это, смотря с чьей точки зрения смотреть. - По крайней мере, своими мозгами я оцениваю себя так. - У некоторых эта роскошь скоро отпадет. - Скоро? Это у товара, что ли? - Не забивайте свою голову ерундой, сэр. В одном вашем фильме сказали: меньше знаешь – лучше спишь. Я это и вам советую. - И на том спасибо. У меня почему-то испортилось настроение, стало грустно и тоскливо. В таких случаях я ставил кассету с Оксаной Красноярской и моей любимой песней “Ишуя“. Но до дома было очень далеко, а надежда на возвращение вообще призрачна. Воспротивиться и стать биороботом или запчастями к ним? А чему сопротивляться? Тому, что я сутками лежу и читаю? Глупо. Но, что от меня хотят, и кем я здесь являюсь – это для меня это до сих пор тайна. Я похож на богатого заложника, но они прекрасно знают, что я беден, и у меня нет богатых родственников. А, может, есть? Это было бы здорово. Даже, если сделать фифти-фифти, и то мое экономическое положение резко изменится. Я успел поесть раз семь или восемь, но, ни шума или вибрации, говоривших о работающем двигателе, так и не услышал. Наконец, пришел Бим. Я так и не знал, как его зовут, но левое ухо у него было чуть белее. Оно было даже светлее, чем его русые волосы, - это дало мне повод провести ассоциацию с такой милой собачкой, как черный Бим белое ухо. Вид у Бима был несколько встревожен. - Нас вычислили и немного прижали хвост. Капитан крепости приказал приготовиться к эвакуации. - Крепость – это та, что мирно покоилась под ногами Сахалина? - Дружек, ты когда-нибудь погибнешь из-за своей догадливости, и, самое главное, не умения держать язык за зубами. - Что ж сделаешь, но раньше смерти я все равно не умру. - Здесь ты ошибаешься. Такой вариант тоже бывает. - Если можно, лиши меня такого. Пожалуйста. - Постараюсь. Тем более ты сейчас более ценен живым. Теперь можешь взять пару книг и пошли. Переходим на челнок. При опасности базовый корабль найдут и уничтожат быстрее. Хотя мы и будем прикрывать его с тыла, нам проще скрыться в гиперпространстве. - Е-мое, где мои вещи, куда я попал! А топлива-то нам хватит на это твое гиперпространство? - Запасы, естественно, ограничены, но хватит надолго. - Учти, моя фамилия не Робинзон Крузо и я не умею выживать на необитаемых островах или планетах. Тем более, в открытом космосе. Тем более, если еще не будет кислорода. - Не беспокойся, если в нас попадут, то ты умрешь быстро, и долго мучиться не придется. - Не придется, не придется. Мне на даче яблоки собирать надо, а ты мне какое-то гиперпространство. Некогда мне заниматься мелочами. - Не бурчи. За разговорами мы подошли к одной тарелочке размером со среднюю школу. - Хорошо хоть это, а не те мыльницы. - На тех пойдут, как это по-вашему, идейные или по-японски – камикадзе. Если станет горячо, то они задержат погоню. Лихие парни. Заняв свои места, Бим взял управление в свои руки. Мы взмыли вверх и понеслись по маршруту, известному лишь ему. Когда на экране дисплея показывались новые точки, мы ныряли глубоко под воду и затаивались. Наконец, приводнились, ушли под воду и затаились, надолго, примерно на глубине двух километров невдалеке от какого-то большого острова. - Если не секрет, то в каком районе земного шара мы сейчас находимся? - Филиппины. - Хм. А у меня нет заграничного паспорта. Если поймают, сидеть в тюряге, как пить дать. И не один год. Кстати, а какое сегодня число? - Точно не знаю. Или пятнадцатое, или восемнадцатое сентября. - Как романтично. Загранкомандировка. То ли пятнадцатое, то ли восемнадцатое сентября одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Чудесно. - Не бузи. Не до тебя. - А до чего? - Ап! А вот чего! Появились! На экране дисплея появился значок значительно больше нашего, а за ним еще два таких же по размеру. - Первый – наш корабль. Обложили, как лису. - Ничего себе лисичка. - Помолчи. Это уже серьезно. Точки быстро приближались к нашей засаде. Чуть не доходя до нас, они взмыли вверх. За ними устремились и мы. Вырвавшись на поверхность океана, я успел заметить, что мы чуть ли не протаранили какое-то земное судно то ли большой буксир, то ли паром. На его борту мелькнуло название “Принцесса ….. “. Мы мелькнули мимо них и растворились в воздухе. - По-моему, Принцесса стала Русалкой. - Какая принцесса? - Судно называлось Принцессой какой-то или чего-то. - Да, им не повезло. Как не повезет и вот этому кораблю. Внимание! Атака! Первый ярус поражает Центр Управления, остальные – двигатели. Корма! Давите их огневые точки. Пошел! Все это он говорил на своем родном языке, но я понимал при помощи портативного электронного переводчика, висевшего у меня на груди. Начался огневой контакт. Нас обнаружили. Бим был великолепный капитан и рулевой. Он выделывал невероятные фигуры высшего пилотажа, а его команда умудрялась еще и стрелять. И не просто стрелять, но и попадать. В окно я увидел, как впереди что-то взорвалось. Яркая вспышка. Цвет расплавленной лавы вулкана. Мы сходу врезаемся в это и пронизываем насквозь. Впереди голубое небо, а на дисплее, там, где мы только что были, пропадает точка вражеского крейсера. Второй вражеский, а для меня, может, дружеский, корабль резко берет влево и исчезает. Я вижу, как Бим украткой вытер пот со лба, а в наушник переводчика слышу механический голос:”Ну, капитан, ты даешь!“. Сбив преследование, мы изменили курс. - А теперь куда? - В СССР. Только в бывшую. В Таджикистан. Отсидимся на базе и по плану. - А когда его начнут составлять? - Пока его составляют после выстрела. А, как получится, так кто ж его знает. Должен знать капитан крепости. Он мужик толковый, но где он сейчас? Без особых приключений мы достигли базы, но долго отдыхать не пришлось. Не прошло и суток, как наш корабль сильно затрясло. Я вбежал в кабину Управления к Биму. - Что случилось? Землетрясение?! - Да, но только для землян. Они вычислили и ликвидировали базу. Нас спасло то, что мы в филиале усиливаем двигатель. Долго оставаться здесь нельзя. Замрем на день-два и сгинем бесследно. Слушать приказ! Отключить все! Никаких импульсов, никаких волн. Переходим на сухой рацион и суточный сон. Все! Исполнять! - Прям, как на подводной лодке в стане врага. - А какая разница. У кого не выдержат нервы, тех убьют. - Согласен. А тряхнуло здорово. Аборигенам шуточки ваши боком выходят. - Хм. Согласен. Когда идешь по лесу, то не всегда замечаешь муравейник под ногами или птичье гнездо. Тем более, если убегаешь. Селяви. Но здесь еще ничего. А в океане? Весь наш флот, спасаясь от погони, резко ушел из-под воды в гиперпространство. Следом за ним – погоня. А на земле, то есть в океане, возник огромный смерч и несется в данное время на Америку, сметая и уничтожая все на своем пути. Да, из-за космоса вам не приходится скучать. Если бы ты знал, что было причиной землетрясения первого сентября тысяча девятьсот двадцать третьего года в Японии! А я это знаю, так как сам имел отношение к этому. Эх, мне бы книги писать. Я бы такого вспомнил. - Так расскажи. - Не так все просто. Всему должно быть свое время и каждой вещи – свое место. Хотя не так уж у земли осталось много этого времени. Если он сможет это сделать, то не завидую я землянам. Скорее бы собрать денег. Купить большой корабль. Улетел бы на одну планету, где я присмотрел себе местечко. Чудесный уголок, как на моей родной планете. Благодать. Средства нужны. Много средств. - Твое богатство – это твои проблемы. Лучше скажи, кто это “он“, который хочет почудить здесь? - Мое богатство, как раз имеет отношение к тебе. Причем процентов на шестьдесят. Еще двадцать у меня есть. Проверну пару дел и только меня и видели. - Тем более. Расскажи мне о нем. - Нет. И еще раз нет. Слишком много поставлено на карту. Я-наемник. Кто больше платит, тому и служу. Все! Не нервируй меня, потому что, если бы не деньги, я не стал бы заниматься этим дерьмом. Да не обижайся ты. Дерьмо – это не ты, естественно. Дерьмо-это то, во что я ввязался, а выхода нет. Это как в вашей мафии. Или служишь, или запеленают в бетонную простыню. Так сидели мы больше двух суток. Включать сканер или любую другую излучающую аппаратуру было невозможно. Я не знал, кто находится с той стороны “ баррикад“, так как не знал абсолютно ничего, поэтому тайком включать что-то из аппаратуры даже не пытался. К тому же, там постоянно находилось не менее двух пилотов. Я слишком малая сошка, чтобы меня искать и освобождать. Тем более кому? Вы слышали хоть раз, чтобы российское правительство посылало спецназ за границу, чтобы спасти наших заложников? Вот и я нет. В лучшем случае – переговоры, а пошлют, куда подальше они и идут. Это вам не Америка. И, тем более, случай со мной. Дома за тысячи верст отсюда я вышел и не вернулся. И, если искать меня на Сахалине еще кому-нибудь и придет в голову, учитывая, что я прожил почти десять лет на Дальнем Востоке, то искать меня на Филиппинах, Таджикистане или в Америке не придет в голову даже идиоту. Так зачем рисковать. Мне тепло, меня хорошо кормят. Что человеку еще надо. На третьи сутки буквально на пару секунд были включены все приборы разведки, обнаружения и предупреждения. Мы надеялись, что хоть и мощный, но короткий импульс засечь засекут, но не узнают конкретную точку местонахождения. Еще через сутки включили маломощную аппаратуру дешифрации сигналов. На дисплее были видны следы разрушения базы, исковеркнутые и просто перевернутые корабли. Но для космического корабля быть перевернутым – это равноценно тому, что мы днем ходим по земле, а к ночи земля поворачивается вокруг своей оси, и мы спим уже как бы внизу. Вообще, как я убедился, эти летающие тарелки вещь весьма мощная и эффективная, если применять их в тактических целях. Решили рискнуть. Бим надеялся, что законсервированная база на Аляске уцелела, поэтому он хотел прячась в горах Тянь-Шаня прошмыгнуть на Курилы и дальше на Аляску. Все силы бросили на завершение дооборудования двигателя и пополнение боекомплекта. На всякий случай погрузили еще два спасательных ботика. В этих работах прошло около двух недель. В это время я имел свободный выход за пределы нашего убежища. Чтобы исключить риск обнаружения нас местными жителями или охотниками, на корабле периодически включали мощный торсионный излучатель и генератор, частота которого вызывала у людей чувство необъяснимого страха. На дворе стоял октябрь девяносто восьмого года, но погода была великолепная. Где-то гибли космические корабли и инопланетяне, своей гибелью зачастую вызывая гибель землян. Но здесь было тихо и уютно. Мне было хорошо. Единственное, что портило настроение, - это грусть по семье, о том, что я не смогу больше увидеть своих девчонок. К середине октября все работы были завершены. Полет назначили на ночь. Это, естественно, не спасет от приборов обнаружения, но, если увидят земляне, это пойдет по телевидению и мы так же засветимся. Накануне вечером я вышел за ворота попрощаться. Все-таки это территория бывшего СССР, где я вырос. Что ждало меня дальше, не знал никто, а думать об этом не хотелось. У меня не было теплой одежды, а в горах ночью всегда холодно. Я непроизвольно ежился от холода. - Никак замерз?- неожиданно раздался голос Бима. - Тьфу ты, испугал. Ты, что по-человечески подойти не можешь? - Нет, конечно. Я же не человек. На нашей планете мы себя так не называем. - Понимаю. У всех свои недостатки. - Давай, подкалывай, подкалывай. - Да, что подкалывать. Просто дом вспомнился. В квартире, наверное, холодно. Не топят. - Я всегда удивлялся, почему у вас не сделают, как у нас в жилищах. Я понимаю, что на каждую квартиру ваша технология не в состоянии сделать, но хотя бы на дом, можно же, поставить миниатюрную АЭС. У нас каждый регулирует для себя сам. - Ха. Атомную станцию в дом! Ну, ты даешь. У нас городские закрывают, а ты хочешь на дом. - Ну и глупо. Вы боитесь Чернобыля, но кто же строит такие станции на таких местах! Давно пора понять, что земля живая. Не так, как люди, а по-своему. Но жи-ва-я! Понимаешь! - Что-то наподобие читал. - Правильно. Хоть и нельзя, но, если видишь, как человек начинает резать себе живот, чтобы увидеть, что там внутри, непроизвольно подсказываешь ему: идиот, почитай книгу с картинками, а не режь себя. Но считаете себя умнее нас. Вы же не слушаете тех, кому мы даем откровения. Самое грустное то, что не учитесь даже на своих ошибках. Да и “золотой телец“ уж больно многим закрывает глаза. - Но ведь и тебе тоже. - Мне? Хм. Верно. Но в нашей Библии такого рассказа нет. - Понимаю. Не всем дано учиться на ошибках чужих. - Я те-бя сей-час у-бь-ю. Ты меня понял? - Молчу, молчу. Только один вопрос: на вашу расу валерианка действует? Он скорчил страшную рожицу и бросился на меня. Я со смехом бросился к кораблю, так как знал о его не человеческой силе. Он один раз шутя поднял меня за воротник одной рукой и в таком положении разговаривал со мной минут десять. Наш кораблик, как обычно, резко взмыл вверх. Завис на долю секунды и рванул на встречу солнцу. Приборы молчали, то есть в радиусе пятьсот километров было абсолютно спокойно. На земле, к моему сожалению, не как в географическом атласе, там не нарисованы границы, поэтому мелькавшие внизу города и селения, ничего мне не говорили. Но горы Тянь-Шаня я узнал сразу. Вспомнились картины Рериха. Чтобы подкинуть адреналина в кровь, я уселся перед экраном визуального наблюдения. Знание того, что ты не за пультом какого-нибудь “денди”, а на тебя несутся самые настоящие скалы, делает твои ощущения смесью восторга и ужаса. Вскоре я покрылся капельками холодного пота, но чувство азарта, желание доказать, прежде всего, самому себе, что способен побороть свой страх, удерживало меня на месте. Конечно, я знал, что у них совершенная техника, и автопилот не подведет, но инстинкт самосохранения давал знать о себе. Вдруг все остановилось. Через несколько секунд я сообразил, что весь экран заняло изображение огромного гантелеобразного космического корабля. Он завис над довольно большой каменистой впадиной. Из ближнего к нам утолщения “гантели “ в сторону земли бил яркий сноп света. Но что было интересно: этот луч света не доходил до поверхности земли метров десять. Он был, как бы обрублен. Но так ведь не может быть. В моем понятии свет - это волны, а их нельзя остановить. Слабый луч в конце просто рассеится, и ослабленные волны все равно будут двигаться дальше. А здесь очень яркий свет на всем протяжении. Мало того, в этом луче что-то медленно поднималось вверх, пока не исчезло в чреве корабля. А на нашем корабле была паника. Все друг другу кричали “ Тише!“ и никто не умолкал. Выключили всю аппаратуру и как-то резко стихли крики. Как пишут в детективах – нависла зловещая тишина. А чему удивляться, если наш корабль был таким же маленьким, как запорожец по отношению к железнодорожному вагону, если еще не меньше. - Какой же я идиот! Разве можно делать такие ошибки в такой ситуации. - Что случилось?! - Да руки оборвать мне надо, карешиму такому. -А, если подробнее. - Я включил автопилот и не учел, что этот маршрут, как собственно и большинство других, страховочные источники подпитки энергией. - Не совсем понятно. - Извини, гляди.- Бим нажал кнопку. Фон экрана изменился. Теперь стало видно, что корабль завис над каким-то энергетическим фонтаном, бьющим прямо из-под земли. – Видишь. Во время боевых операций повышенный расход энергии вполне естественен. А это одно из мест подзарядки. Такие места у вас называют аномальными зонами. - Нет. Аномальные – это, где часто появляются НЛО. - НЛО-это, зачастую, только следствие, а не причина таких зон. - Может быть. Что делать будем? - На земле говорят: в нашем деле главное – вовремя смыться. Тем более, я знаю куда. Надеюсь, это место не уничтожено. Наш корабль резко шмыгнул за скалы, и мы помчались прочь от этого космического монстра. Компьютер четко ввел наш корабль в пятно пещеры. Я даже не успел испугаться. Еще несколько секунд и мы зависли. Я обратил внимание на напряженные лица моих спутников. Взглянув на экран, я понял причину их волнения. На экране высвечивалась гигантская пещера. Примерно метрах в трехстах от нас, как-то боком полулежал близнец нашего корабля. Бим совсем по-земному провел ладонью по лицу от волос к подбородку, и пальцами стал теребить подбородок. - Ловушка или нет? - Пока не просигналишь, кто ты, не узнаешь.- чуть шепотом ответил я. - То же верно. Команде! Готовиться к бою! В случае огневого контакта отвечаем огнем и сразу же уходим. Всем готовность! Через пару секунд за бортом корабля как-то странно полыхнул свет. На том корабле ответили так же. - Это может быть западня.- тихо высказал предположение один из команды. -Да. Поэтому я выйду. В случае чего я должен умереть быстро и без мучений. Остальное по плану. Меня удивила готовность Бима, как капитана, пожертвовать собой ради экипажа, и внешне спокойная готовность команды принять это. - Царь Леонид и триста спартанцев.- шепотом произнес я. - Не отвлекай, пожалуйста. По тону Бима, его взгляду я понял, что это не минутная бравада. Это был смысл его жизни – жажда перемен и приключений, жизнь полная жизни, такой, какая она должна быть, а не прозибания, как у большинства из нас. А в конце, если потребуется, то и жизнь отдать за друзей. Мне вспомнилась строчка из бабушкиной Библии, где было сказано: “Самая красивая любовь – это жизнь отдать за ближнего своего“. Вот так-то. И зовут его теперь не как доброго скитальца пса, а нарекал его я гордым царским именем Леонида. Только в худшем случае носить это гордое имя он мог еще минуту-две. Хотя и мы его тогда долго не переживем, так как ответим на огонь, а огневой контакт с такого расстояния смертелен для обоих. Леонид выскользнул через боковой шлюз и медленно появился из-под днища корабля. Секунды его пути казались минутами. Все были на пределе. Казалось, упади камень и все начнут стрелять. Леонид дошел до середины и остановился. Из корабля противника раздались какие-то звуки. Леонид ответил на непонятном языке. Почти сразу же у них началась опускаться дверца люка. Вскоре из нее показался светловолосый парень, чем-то напоминающий Леонида. Они поприветствовали друг друга характерными движениями рук и коснулись друг друга лбами. Не зря говорят: с кем поведешься от того и забеременеешь. Так и у них. Длительное пребывание на земле сказалось и на них. Они впитали обычаи и привычки землян, потому что вдруг совсем по земному обнялись и засмеялись. На обоих кораблях все облегченно дружно выдохнули и расслабились. Глядя на друзей, мы все засмеялись и стали выходить наружу. Оказалось, что это коллеги Леонида. Они не раз вместе грабили грузовые корабли многих Созвездий. В октябре по земному исчислению началась гигантская по масштабу операция по зачистке земли от пиратских колоний. В ноябре она достигла своего апогея. По ту сторону антимира, видимого и невидимого энергетического состояния, разыгрались бои, бойни и массовые бегства. В данной ситуации интересы аборигенов, в смысле жителей планеты земля, практически не учитывались. Джунгли и горы Индии и Китая, базы и склады в центральной Европе, в недрах Чехословакии и Германии, базы и мастерские на Американском континенте. Все смешалось в кучу. Цунами, торнадо, землетрясения, наводнения – это только отголоски боев, массовых прорывов сквозь время и материю. Проще было просто уничтожить нашу маленькую добрую старушку землю, тем более мы – земляне, сами упорно идем к этому. Но Космический Совет решил, что не им это решать и не им уничтожать то, что создано Богом. Естественно, основная масса пиратов была уничтожена, но кто-то улизнул в гиперпространство, и за ними послана погоня. Кто-то решил затеряться на земле, как тараканы в щелях. Их так же искали. А этот корабль, к тому же, был сильно потрепан в боях, и еле дотянул сюда. Когда все успокоились и стали просто прогуливаться по пещере, вспоминая что-то свое, я подошел к капитанам и поздоровался. Незнакомец поприветствовал меня нейтральным “Хай!“ и вопросительно посмотрел на Леонида. Леонид посмотрел на меня, потом на него, потер пальцами нос и только после этого как-то странно произнес: - Работа. - Я помню в прошлом году ты попал в хорошую передрягу и еле унес ноги, а клиента потерял. Так это следующий? - Хм. Да. Очевидно. - Неужели из них еще кто-то жив?! Представить себе, что этому человеку на вид лет тридцать-тридцать пять, а на самом деле несколько сот веков. А ихний корабль ты нашел? Не верю я, что можно так стирать память, что при желании не восстановить, где они хотя бы приземлились. Ужас! Столько лет в космосе и благодаря случайности вновь вернуться на землю. Я не знаю, что чувствовал бы на его месте. Совсем другая цивилизация, все, абсолютно все другое! - Обождите, мужики. Вы верно меня с кем-то спутали. Я помню всю свою сознательную и несознательную жизнь. Помню родителей. Помню обрывочно детство. Я – дитя двадцатого века. Моя прошлая жизнь прошла на рубеже десятого века в Юго-Восточной Азии. Если верить китайской Книге перемен. Но на счет этой жизни вы ошиблись. Это верняк. Они переглянулись. Леонид явно задумался. - Может, ты и прав. Ведь не я сам тебя выбрал. Тебя указали одни, привезли другие. Я должен был лишь переправить тебя и получить награду. Награду конкретно за тебя. А выяснять кто, что и где – это уж их проблема. - Логично. - Вляпался так вляпался. Подозреваю, что умру не на старческой постели. - В этом ты прав. Намного раньше. - Спасибо. Успокоил. - Но это же правда. - Горьковатая она что-то на вкус. - Но, если ты окажешься тем, кем должен был, и доставят тебя кому должны были, то тебе будут завидовать все короли и президенты земли. Учти. - Да пошел ты… - А что и пойду.- с улыбкой ответил он. - Если нас ищут, то ведь эту громадину, в смысле пещеру, элементарно с космоса найти теми же торсионными лучами. Чего мы ждем? - И ждем, и надеемся. Понимаешь, эта пещера, как табу, как запретная зона. О ней все знают, но сюда не заходят даже наши братья пираты. Пойдем, покажу, раз уж мы здесь. Больше такого ты никогда не увидишь. Мы пошли в глубь пещеры. На полу и стенах пещеры были вкрапления какого-то минерала, который слабо светился и освещал дорогу. Вскоре стены пещеры сузились до размеров огромного туннеля. Шли долго, но мне было интересно, так как я слушал воспоминания друзей. Они вспоминали так живо, что мне казалось, что и я такое когда-то переживал. А, может, и действительно это было в прошлых моих жизнях. Все может быть. Но эту свою жизнь я помнил отчетливо. Сначала появился красный оттенок. Чернота с красным оттенком. Потом тихий гул. Стало светлее. Мы подошли к краю пропасти. Внизу клокотала огненная лава. - О! Мы в жерле вулкана! Такое я видел только в фильме про Фантомаса. - Эх, молодо-зелено. Такого ты не видел нигде. Такого не видел никто на земле. Приглядись. Я стал внимательнее всматриваться. Действительно, бурление было не хаотичным. Огромные сгустки раскаленной лавы чем-то напоминали стадо слонов в саванне. Они передвигались то по одиночке, то парами. Иногда вокруг них суетились маленькие “слонята“. Было явное ощущение жизни, осмысленной жизни. Муравьи в своей куче вроде бы тоже бесцельно снуют, но это первоначальное, обманчивое впечатление. Так и здесь. На земле существует еще одна не белковая форма жизни! Не знаю кремневая она, магнивая или еще какая. Я не геолог и не биолог. Но она существует! Для нас она реальнее и доступнее ( на данном этапе развития цивилизации ), чем призрачный антимир, или пятое, или шестое измерение. Они могут предупреждать нас о всех землетрясениях и извержениях вулканов! - Видишь- это ваши перворожденные. Они живут в недрах земли. Они намного могущественнее вас. Они контролируют все подземные миры. - Я не ослышался, ты сказал… - То, что сказал. Вы много не знаете о том, где живете. Вы читаете Ветхий и Новый Завет, Коран, еще более древние книги Индии. Но вы не можете осмыслить ту информацию, что вам приподносят на блюдечке. Вся Библия переполнена иносказательными подсказками, как жить, где искать. Она дает вам матрицу всего мира, но вы не в состоянии разжевать. Ваша цивилизация еще недоразвита, хотя вы и считаете себя крутыми, основываясь на полетах в космос и создание термоядерной бомбы. - Но две-три тысячи лет для цивилизации – это мизер. - А сколько раз вы отбрасывали себя назад! Несколько сотен веков назад вы могли восстанавливать зрение любым людям, добывать химически чистое железо в неограниченном количестве. А сейчас вы и этого не можете. У вас сотню лет назад аллюминивая ложка была на вес золота. Ха-ха. Мне стыдно за вас. Чтобы не быть голословным, я тебе представлю кое-что виде доказательства. – Леонид взял меня за руку и быстрым шагом повел к стене. Около стены стоял столб. Гладкий обработанный столб. На нем из мерцающего минерала были изображены не известные мне символы и знаки. – Гляди. Это древнейшая на земле надпись. Как перевести это идеографическое письмо мы не можем. Вот этот символ полукруга с палочкой в виде радиуса в никуда обозначает на древнем Шумерском языке Глаз. А вот это схематическое изображение глаза с бровью на древнем Египетском обозначает Видеть. Это – вода. -Да. Здесь не ошибешься. - Это – горы по Шумерски. - Это тоже ясно. - Но видишь, внутри Шумерских надписей вклиниваются древние Египетские изображения городов. Этот круг с четырьмя треугольниками внутри. К чему это? А вот в стороне. Это уже по-китайски. Этот шалашик с палочкой вверху посередине – вода, потом – подобие вашей Ш – горы. Потом лесенка, ваша буква Л и Л с палочкой вверху. Л с палочкой вверху и запятой слева на палочке обозначает глаз, человека и огонь. Что это? Если человек пройдет воду и подойдет к горам, то его увидят и сожгут? Зачем? За что? И где эта гора. Я подозреваю, что кто-то очень давно нарисовал, как добраться до какого-то тайного поселения или города, где-то здесь в Тянь-Шаньских горах, возможно, на территории Поднебесной. Хотя, вероятнее всего, ее тогда еще и не было. Любопытно вот еще что. – Он протянул руку за столб и вытащил длинное, метров шести, копье. Это настоящая сариса – копье, с которым воевали воины Македонского. Как она оказалась здесь? - Да-а, многое на свете есть , брат Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. - Я где-то уже это слышал. - Может быть. Я часто это повторяю. Столько лет и не сгнила. Фантастика. - Почему? Перенеси ее в другую пещеру и она через пару лет сгниет. Ваши огненные земляки виновники этого торжества. Посмотри еще. – Он прошел чуть дальше в глубь и остановился у стены. В мерцающем свете виднелась гора свитков. Здесь были письмена и на папирусе, и на бересте, и на еще какой-то материи напоминающей то ли шелк, то ли атлас.- Ты же русский? - А что? - Терпеть не могу, когда на вопрос отвечают вопросом. Тебе, как русскому, наверное, будет интересно.- Он присел на корточки и достал из темноты небольшую картину в рамке. Сам холст сильно пострадал – было несколько прожженных дыр, а один угол вообще обгорел. Я нежно взял рамку в руки. На картине были нарисованы горы. Вернее сказать, художник стоял на горе и рисовал небольшую долину внизу, реку и за ней, уходящая за верх картины, огромная гора. Подошву этой горы, как частоколом, опоясывают огромные скалистые обрывистые горы. Спереди их четыре. Остальные скрываются за обратной стороной большой горы. В углу подпись художника. Я заинтересовался, кто же такой мастер, тем более, пейзаж или манера рисования мне что-то напоминали. - Ре-рих. Е-мое! Это же Рерих! Оригинал! Ей цены нет. - Успокойся. Четыре штуки отсюда мы уже продали. Эта бракованная. К тому же, сзади вся исписанная. Я перевернул картину тыльной стороной к себе. В глаза бросились нарисованные концентрические круги и вписанные в них квадраты, ориентированные по сторонам света. Надпись было очень трудно разобрать. Мало того, что подчерк был, мягко говоря, корявый, но, к тому же, во многих местах чернила слегка растеклись, очевидно, от влаги да плюс прожженные дыры. Справа внизу надписи уцелели более всего и можно было довольно сносно прочитать- …. прилагаю свитки …. Великого комментария. С огромной благодарностью и уважением ваш …. . – Дальше стояла характерная роспись знакомая по множеству картин Рериха. - А что за Комментарии? - Да шут их знает. Я тоже пытался прочитать там. На ней и вот еще на египетском папирусе по латыне описывается, что путешественник по дороге из Калапы в Миср, но где такие города, я на карте не нашел, также упоминает Шамбалу. Но также все не понятно – город это или район в какой-то стране. Не разберешь. - А что он хотел в Мисре? - Да, чудак какой-то. Пришел в город Миср, чтобы предупредить народ, что библиотеке города грозит опасность, и предлагает спасти ее. - А кто такой? Римлянин? - да, кто ж его знает. Папирус. Латынь. Калапа. Три абсолютно разные вещи. Если, конечно, Калапа – это не город в Италии. Бросай картину. На корабле не должно быть ничего, указывающего на вероятную нашу стоянку. По - вашему - это называется конспирация. На прощание покажу тебе кое-что, что вам-землянам щекочет нервы. Мы вышли из пещеры, и в метрах трехсот от нее вошли еще в одну. - Взяли боевой трофей. Думали поживиться, но когда увидели добычу, то пришлось от всего отказаться. Торговый корабль был забит только таким грузом. В это время мы по дуге скалистого прохода вошли во вместительную пещеру, освещаемую светом через трещины в потолке. Весь пол был буквально завален телами человеческих монстров. - Что это?- шепотом спросил я. - На земле такой процесс называют клонированием. Это результат неудачных опытов. Наши коллеги по космосу, некоторые из них, пытались вас клонировать, но вы – земляне при всей вашей отсталости, обладаете какой-то удивительной особенностью, которая приманивает к вам со всех концов бесконечного космоса. Извини за некоторую нелепицу словосочетаний, но это так. Все клетки и молекулы тела обладают памятью, поэтому при регенерации тела после ран, на поврежденном месте образуется кожа, если это царапина, или молекулы кости, если был открытый перелом. Но при первых опытах клонирования, у них, как ты сам видишь, на руке вырастал глаз и прочая генетическая белеберда. - Так здесь только клоны? - Нет, конечно. Ты лучше сюда не смотри, а то первое время сниться будет. - Такое не во всяком триллере увидишь. Скажи, пожалуйста, а что это за свет во многих туннелях? - Если ты думаешь, что это фосфор, то ошибаешься. Мы исследовали его. Он подобен по своим свойствам сказочной живой воде, потому что он заставляет прорастать зерна, его облучение на человека действует благотворно. Даже мы, если заболеем, лечимся этим светом. Это необъяснимая земная загадка, как и многое другое. - А что, например? - Обожди. Нам придется отсидеться в еще одной пещере-базе, и там я тебя свожу, и покажу не менее удивительную каменную дверь. - Расскажи. - Бесполезно. Что толку говорить человеку, что красный арбуз вкуснее зеленого, если он вообще никогда не видел настоящего арбуза. - Но на картинке я видел. Плюс у меня есть фантазия и воображение. - Во-во, сказал бы я тебе. - Ладно. Потерплю. Куда ж я денусь. - В том-то и дело. - Пошли отсюда, а то у меня внутри что-то не так. А еще, что интересненького творится на нашей матушке земле для вас – инопланетян? - Интересного – это в смысле необъяснимого? - Да. Именно так. - Например, иногда видим столбы света не человеческой цивилизации, но и не наши, в смысле инопланетных рук дело. - А почему ты считаешь, что люди не могут поставить систему ПВО для поражения противника на подлете? - Потому, что столбы эти в Гималаях, в таких местах, что люди пока не состоянии такого сделать. А, во-вторых, вы еще не достигли такой степени маскировки, чтобы что-то скрыть от нас. Скорее всего это связано с тем обилием подземных ходов-туннелей, что пронизывают определенный кусок гор. Конечно, какие-то определенные знания об этой местности у нас есть, но, к сожалению, не у нас. Мы это изучаем, опять же, к сожалению, методом неудач и ошибок. - А мы будем в этом районе? - Да. Мы полетим через него. Так гораздо ближе и, я думаю, безопаснее, хотя и рискованно. Когда мы вернулись к нашим кораблям, оба экипажа занимались ремонтом покалеченного в боях соседнего судна. Все время ремонта мне пришлось проскучать в каюте. В глубь обоих пещер мне ходить почему-то не хотелось. Было желание принести сюда свитки, но я понимал, что это как наркотик. А я обещал. Всему приходит конец. Корабль отремонтировали и после короткого прощания они улетели. На следующую ночь взмыл в воздух и наш корабль. Судя по экрану дисплея, наш путь сначала был на юго-восток в обход подозрительного, по мнению Леонида, места, а потом - резко на северо-восток. Ориентир – Аляска. Облетев все подозрительные места, мы неслись над горными кряжами к своей, в смысле Леонида, цели. Для меня не было особо разницы между Тибетскими горами у нас под ногами и горами Кавказа, куда я ездил в отпуск. Горы, снега, солнце. Но однажды в небо взмыл луч света и потянулся к нам. Автопилот моментально среагировал и увел судно в сторону. Вспыхнуло еще несколько лучей. Один из них впился в наше днище, и наш корабль швырнуло на скалу. Леонид успел крикнуть: Все-таки выследили! Лишь бы не во временной туннель…. Днище нашего корабля вспороло, как консервную банку. От удара о скалу меня отбросило к потолку, хотя потолок в данном случае был стеной. Сноп огня на долю секунды лизнул меня и с ревом вырвался наружу. Пострадавшая часть корабля распустилась, как пион, а следом вышвырнуло и меня, подобно пробке из-под шампанского. Я куда-то улетел ногами вперед. В темпе замедленного кино я видел, как наш корабль упал, и на него набежала небольшая лавина. Вдруг я вспомнил габариты нашего корабля. Какой же должна была быть лавина, чтобы его погребсти под собой? И меня опять осенило: с какой же скоростью и как далеко меня швырнуло, если я до сих пор лечу. Мое сердце оледенело. Я сжался, как смог, в ожидании смертельного удара, когда меня размажет о какую-нибудь скалу. Но, по-видимому, Бог за это время нашел для меня какую-то работу на земле и, поэтому оставил мне мою земную оболочку. Я пробил спиною ледовый наст и ушел вглубь снега метра на три. Все затихло. Мне было так хорошо, приятно и тепло. Так хотелось остановить мгновения, но опять подтвердился печальный опыт, что все хорошее слишком быстро проходит. Раздалось тихое потрескивание. Снежная глыба тронулась. Я оказался вершиной своеобразной пирамиды, которую со стороны назвали бы снежной лавиной. И мы ринулись вниз. Тонны снега покрывали скалистые выступы, засыпали ущелья. А я на своей пятой точке, как на санках, подстраховывая себя руками и ногами, устремился вдогонку. Вначале было очень страшно, но вскоре во мне проснулся ребенок, мчащийся на санках по отвесу железнодорожной насыпи в своем родном городе. Но и это удовольствие закончилось. С размаху я шлепнулся в пушистый сугроб. Вся романтика пропала, потому что у меня сразу замерзли руки. Я вскочил и отряхнулся. Оглядел безмолвные горы, себя, одетого в легкую курточку, летние штанишки и красовки. Мне стало почему-то грустно. Что делать? Быть или не быть? Я никогда не думал, что этот вопрос коснется так напрямую меня самого. Но у Гамлета, кроме врагов, было оружие и определенная власть. У меня здесь вроде бы и врагов не было, а подумать, так врагами было все – снег, ветер, холод, скалы, безмолвие. Черной грозовой тучей накрылся весь мой оптимизм. Я присел на снег и сжался калачиком. Замерзнуть в снегах, наверное, один из легких путей смерти. Скоро начну засыпать, станет теплее и конец. Сколько я не лежал, а теплее не становилось. Меня так и подмывало вскочить, попрыгать, побегать, но усилием воли я мерз, но лежал. Сначала мне нужен был повод лечь, теперь мне нужен был повод встать, чтобы согреться. Почему я, собственно, лежу? Если я остался единственным выжившим в такой переделке, то почему я должен замерзнуть, как бездомный котенок? Километров триста-пятьсот мы пролетели. Назад немного далековато. Идти на юг, но мы летели от него по гипотенузе, то есть будет тоже прилично в километрах. Остается один выход – только вперед. Жаль только, что ночи длинные. Движение – это жизнь, но всю ночь идти я не смогу. А что мне терять? Собственно, замерзнуть здесь или в десяти километрах отсюда для меня без разницы. К тому же, был смысл осмотреть место падения, где, кроме меня, могло выпасть и еще что-нибудь. Лавина снесла верхний рыхлый слой снега, поэтому, сначала идти было даже приятно, тем более, что я начал согреваться. Примерно за час я добрался до места погребения корабля. Все мои старания оказались тщетными. Белое безмолвие, а мой нюх, к сожалению, немного хуже, чем у симпатяги сенбернара. Я знал, о чем думает петух, когда бежит за курицей, поэтому удовольствовался тем, что мне было тепло. Это значительно добавило мне оптимизма. Если бы мне еще знать, где копать, то я докопался бы и до судна. Но вокруг было несколько квадратных километров снежной равнины. На одном участке мне показалось, что снег был свежий и рыхлый. Я руками и ногами начал рыть яму. Через пять минут у меня опять заледенели руки, но у меня был стимул, и я работал. О! Через полчаса работы я наткнулся на ледяной наст. Как же я ошибся! Мои, одеревеневшие от холода руки, истекали кровью от царапин. Я мужественно сдерживал свои скупые мужские слезы. А как хотелось поплакать и снять с себя эту обиду, но я не привык проявлять свои чувства. - Шерши ля фам, - мрачно подумал я, - тогда точно согреешься. Противный сам себе я куда-то побрел. Нетерпимо жгло руки. Еле сжав кулаки, постарался согреть их подмышками. Плакать я не мог, но стонал я от души, и это мне помогало. Какое-то время я шел, как сомнамбула, тихо постанывая. Меня накрыла какая-то тень, и я вздрогнул от неожиданности. Оказалось – это просто очередной скалистый выступ. Без солнечных лучей стало вообще тоскливо и холодно. Отойдя метров на десять, я уселся на нагретый на солнце валун, закрыл глаза и подставил свое лицо теплым солнечным лучам. Наконец-то, я задремал. Проснулся от стона. Открыл глаза. Боль прошла, а я, по привычке, стону. Оп! Так это же не мой стон! Я, кажется, молчал, когда раздался этот звук. Прислушался. Действительно, наверное, показалось, так кругом белым-бело, а редкие валуны с человеком не спутаешь. Я вновь прикрыл глаза, и стон тут же повторился. Приехали! Что я не сумасшедший- это я знал со сто процентной уверенностью, так как знал, что еще ни один сумасшедший еще не признал себя таковым. Следовательно, если я не сумасшедший, то отрабатывай варианты. Первое – я все таки сошел с ума. Жаль. Но, может, это и к лучшему. Второе – я попал в сети сухопутных сирен, подобно искателям Золотого Руна. Третье – это все таки Тибет с его тайнами. Может, снежный человек или оборотень проголодались и подзывают меня, как на живца. Этот вариант мне особенно не понравился, поэтому я вооружился осколком валуна, чтобы выбить хоть один клык этому убожеству. Но куда идти, ведь больше никто не стонет. Если закрою глаза, и стон повторится, то за мной или следят, или я, к моей радости, просто сошел с ума. Закрыть глаза я не успел. Раздался стон. Я даже успел сориентироваться по звуку. Потихонечку двинулся посмотреть на ЭТО. Увидел борозду. Здесь кто-то полз! Так, так, так. Вот! Из снега торчали точно такие же, как на мне, кроссовки. А, может, это мои кроссовки и мои ноги? Когда человек погибает, его душа выходит из него и сорок дней витает возле земли в ожидании своей участи. Я посмотрел на свои ноги. Точно, кроссовки мои. Теперь я понял, почему мне сейчас тепло и даже вспотели ладони: во время сна меня задавило лавиной, и моя душа слышала собственный стон умирающего тела. Жаль. Я так мало пожил. Хорошо, хоть смерть была легкая. Осталось только прикрыть тело снегом, чтобы не склевали птички. Не знаю, как в фильмах, но у меня проблем с передвиганием физических тел, вроде снега, не возникло. В моей душе проснулось даже чувство некоторой гордости. Но я тут же вспомнил, что это грех, и спрятал это чувство куда-то на задворки. Задачу я, все таки, решил усложнить. Я утоптал снег в виде снежного саркофага, чтобы сверху над телом был слой побольше. Взялся за кроссовку и штанину, потащил тело в могилу. Что-то здесь не то. Что? Я оглядел свое тело в снегу, потом - свое тело на снегу. Ноги, штаны, кроссовки. От ног не воняет, так это естественно. Все равно не то. Я присел на сугроб и задумался. Думал не долго, так как замерзла задница. Что за ерунда, я же не голышом, а в штанах! Ха, я же в летних штанишках, а мое тело в снегу – в серых брюках. Я начал сгребать набросанный мною же снег со своего тела. А, может, и не со своего. Серая куртка. Волосы, кажется, то же не мои. Жаль, нет зеркала. Лицо. Ага. Вот так, осторожненько. Леонид?! Мой неземной друг не бросил меня. С другой стороны, жаль, что это не я. Значит, все мои проблемы остались со мною. Но ведь кто-то же стонал! Если не я, то, значит, это он. Я приложил пальцы на сонную артерию. Редкий, но все - таки пульс. Надо растереть, чтобы не замерз. Я расстегнул его куртку и рубашку. Тело оказалось в крови. При падении ему повезло меньше – в этом обилии снега он сумел найти свой жертвенный камень. Но он был жив. Я начал растирать руками его щеки. Когда они раскалились, он вдруг неожиданно открыл глаза. Примерно минуту тупо смотрел на меня, потом довольно громким шепотом произнес: - То, что я разбился, помню. То, что тебя испепелило пламенем на корабле, тоже помню. Видел. А почему ты здесь и издеваешься надо мною, никак не пойму. Где я? Я живой или уже нет, и ты приступил к процедуре наказания? - Почти так. К процедуре приступил, но наказание свое получишь, когда я дотащу тебя до какого-нибудь населенного пункта. Если там живут каннибалы, то наказание получим вместе. - Увы, ты не так далек от истины, но, надеюсь, сюда зайти они побоятся. - Кто? Те, кто нас сбил? - Если бы. Не забивай голову. Сейчас о другом надо думать. У меня на брюках ремень. Выдерни. В вороте куртки сделай дыру и продень ремень. Потащишь за него. В километрах пяти – десяти отсюда должно быть горное озеро. Людей сейчас там не бывает, но вода чудесная. Не зря горную речушку называют “живой водой “. Она впадает в это озеро. Мы там были. Она поможет. Обессилев, Леонид склонил голову и заснул, а, может, потерял сознание. И то, и другое для него лучше, чем явь. Я проклял все, пока делал дырку в куртке. Отдышавшись и успокоившись, я тронулся в путь со своими салазками. По дороге я не раз вспоминал классику русских поэтов – “ох, и трудная эта работа из болота тащить бегемота“. Когда я страдал для кого-то или из-за кого-то, то мне было проще – я мог пожаловаться на судьбу, на этого человека, но я знал, что это рано или поздно кончится. Если мне приходилось страдать только из-за себя, то я знал, что это надолго, возможно, навсегда. Поэтому и сейчас я тащил этого тяжеленного сукиного сына, но знал, что мне его надо дотащить. А сколько тащить и куда, эти глупые вопросы я гнал подальше. Я всегда думал, что гора – это с одной стороны подъем, а с другой, естественно, - спуск. Но такие горы только в моей родной России. У этих ненормальных тибетцев и горы ненормальные – только вверх и вверх, все выше и выше, но распевать марши летчиков-истребителей мне не хотелось. Я не знаю, откуда у меня брались силы, но миновали ночь, день и еще одна ночь. Я брел, падал, отключался мертвым сном. Иногда просыпался сам, иногда меня будил Леонид. Следил, чтобы Леонид и сам не замерз во сне. Яркий снег слепил глаза. От усталости я слышал только, как пульсирует в висках моя кровь. Когда у меня темнело в глазах, я падал на колени, чтобы не упасть навсегда. Я не мог умереть – я отвечал за жизнь Леонида. Если бы кто-то решил опять написать картину “Бурлаки на Волге “, то лучшей натуры, чем я, найти не возможно – такой же изможденный и согнутый. Тащась по колено в снегу, я увидел какую-то странную прямоугольную тень. Упав на колени, я приподнял голову. Метрах в пяти от меня была какая-то калитка, но вместо решетки с перекладины свисал колокол. Бессмысленным взглядом я глядел на него, но из-за дикой усталости не в состоянии был даже думать. Я просто стоял на коленях, смотрел на колокол и отдыхал. Потом я услышал шум ручья. Повернув голову, увидел, что по камням сбегает неширокая речушка. Я сразу вспомнил про свои слабые гланды и решил лучше пожевать снега. Со временем я понял, что поле передо мною, - это и есть горное озеро. Пришли. На радость у меня не было сил. На четвереньках я подполз к другу и прошептал ему на ухо: - Пришли. Он открыл глаза. Секунд десять до него доходил смысл сказанного, потом улыбнулся. - Отлично. А ты чего плачешь? - Я не плачу. Просто пылинка в глаз попала, вот они и слезятся. - Ну, ты настырный! Три тысячи чертей. Ты смог! - Тихо. Не обращайся к тем, кого не хочешь видеть. Слова творят. Накличешь еще чего - нибудь. - Не бойся. В это время здесь никого не бывает. Да, летом это озеро охраняется стражей, но сейчас никого нет. Мы бывали здесь не один раз. Сейчас передохнем, потом подтащишь меня к реке и поможешь раздеться, и окунуться в воду. - Ты морж!? - В смысле? - В том смысле, что так называют людей, которые любят купаться в проруби зимой. - Я не знаю, что такое прорубь, но зимой я люблю купаться в финской бане. Я тебе говорил, что воду в этой речушке называют живой, и это не аллегория. Она мне поможет. - А воспалением легких вы не болеете? - От нее не заболеешь. А вот тебе с твоим кашлем, она тоже не помешает. Только сначала достанем со дна мертвой воды. - Там , что трупы нарушителей плавают? - Нет. Потом поймешь. Тащи меня. Я помог ему раздеться и окунуться в речку. Речушка больше походила на большой ручей, и вода перекатывалась через него, как через бревно. После купания промокнул спину рубашкой и растер ему грудь. Живые огоньки в его глазах согревали и мою душу. - Теперь займемся тобой. Достань из кармана куртки моток. Я засунул руку в карман и вытащил нож-лисичку. - Что ж, ты, сукин сын, не сказал, что у тебя есть нож! Я даже зубами делал тебе в куртке дырку, а ты нож спрятал. - Чего ты кричишь. Ты же не спрашивал. - Извини. Это я на себя злюсь. Не догадался твои карманы проверить. Профессия не та. А веревка тебе зачем в карманах-то? - Так, привычка. - Жаль. Тоненькая. Тебя не выдержит. - Ты, что вешать меня вздумал? - Надо бы. Но потом, а сначала до деревни дотащить. От этого ремня у меня скоро гемморой будет. - Увы, да. Но помочь тебе она все равно сможет. – Леонид из внутреннего кармана достал плоскую фляжку и пистолет. Покрутил, повязал и протянул мне. – Опустишь все это на всю глубину веревки и дернешь. Колпачок откроется и наберет воды со дна. Там как раз мертвая. Вытянешь. Выпьешь и сразу запьешь живой. Понял? - Да. А нам двоим хватит? - Э-э, нет. Той воды я пить не буду-это все равно, что яд выпить. - Мо-ло-дец. Ему – яд, а мне – мертвая нормально. - Ты что?! Ты меня столько тащил и думаешь, что я тебе зла желаю! Нельзя мне. Я же пират. У меня руки “по локти в крови“. Нельзя мне. Кто выпьет такой воды и душа его черна, то вода, как яд ему будет. У тебя душа светлая, поэтому тебе поможет. Потом выпьешь живой и совсем выздоровеешь. Все местные пьют и не болеют. - Ну, смотри, Склифосовский.- я сделал все, как он сказал. - Ну, что не умер? - Привкус не такой. Но, если прохватит гланды, то будет не фонтан. - Не бойся. Эта вода имеет отрицательное поле. Выздоровеешь. Гарантирую. - Тогда без проблем. Хотя… Хотя, по моему, проблемы сами идут к нам. - То есть? Сами идут к нам? - Да. Посмотри. Двое. Причем один из них вооружен. Точно. Идут к нам. Я не знаю, куда тебя тащить. Они идут по нашему следу. Может оказаться, что я зря лечил свои гланды. - Поживем, подождем. Рыпаться бесполезно. Они налегке – догонят быстро. Заодно отдохнем. Да и время подумать есть. Два человека медленно, но верно приближались к нам. Сомнений насчет их оружия у меня уже не было. + + + Сергей Соловьев, вытащив из сугроба этого “придурка из гильдии лаборантов “, как он назвал его, сначала пожалел о своем поступке. Лишний свидетель, а, если ранен, то и тащи его невесть куда. Проще “вырубить“ и оставить в снегу – вроде, как и не убивал. - Руки по самые локти в крови, а тебе все мало.- с тоской подумал Сергей о себе.- Видно не зря ты на моем пути оказался. Только, где вещи, где теплая одежда? Как с неба свалился. Ладно, живи земляк. Барс влил ему в рот немного коньяка, раздел по пояс и растер пуховой салфеткой, в которой хранил свои очки. Вскоре раздался стон и недовольное - Да отстань ты от меня. - О, парниша, теперь выживешь, как пить дать. – обрадовано произнес Соловьев и насильно влил в рот Сергей Петровича еще пару глотков коньяка. - Тьфу, гадость, но приятно. - Надо думать. Бутылка пятьсот баксов стоит. Это, значит, один глоток – почти четыре бакса. К тому же, на халяву. Узнаю русского: не дурак выпить на халяву. Наконец, Назарьев открыл глаза, оглядел Соловьева, горы, посмотрел на небо. - Что озираешься? Жить хорошо или кого ищешь? – на всякий случай подстраховался Барс. - Жить хорошо. Ощущение очень приятное. А здесь больше никого не было? - Нет. А кто и сколько вас?- Барс поднялся и внимательно огляделся.- Никого нет. По крайней мере, невидно и не слышно. Достаточно того, что с тобой я так труханул от страха, что думал, сошел с ума, когда увидел в снегу твою руку. - Так ты мне жизнь спас. Извини, я сразу не сообразил. Спасибо. - Да, что уж там. Пожалуйста. Кстати, как себя чувствуешь, Петрович? Идти сможешь? - А ты откуда меня знаешь? Не с твоей ли помощью наш самолет в здешний овраг приземлился? - Так была авиакатастрофа?! Я думал в таких ситуациях люди еще на высоте километров десяти дохнут. Нет, нет, ты не подумай, я здесь абсолютно не причем. Я даже ничего не слышал об этом. Просто такая высота, а ты выжил. Фантастика. - Все проще. Чартерный рейс с аппаратурой. Я сам толком не помню, что случилось. Потом все так быстро замелькало. Подозреваю, что я даже штаны себе замочил. - Тогда более-менее понятно. Очевидно, шли над горами. Да, с тобой не соскучишься. А чувствуешь себя все-таки как? Не тошнит, переломов нет? - Дай руку. Попробую. – потихоньку Петрович поднялся на ноги, потопал, похлопал себя руками по бокам. – Здоров, как огурчик. - Я посмотрю на этот огурчик через пару часов, когда стемнеет. Ты, что ж рубашку не бережешь. Карман, видишь, оторвал. - Кхе, с оторванным карманом, конечно, будет холодно. - И я так думаю. – Сергей залез в свою сумку и достал пуховый свитер и солнцезащитные очки.- Дарю на время. Очки часто не снимай, чтобы быстро не сносились. Они совсем новые. - Понял, не дурак. Верну даже с биркой. Кстати, до ближайшего магазинчика километров пятьдесят будет или поближе? - Изучай таблицу умножения на десять или на сто. Это реальнее. - Не шутишь? - Какие тут шутки, маэстро. - Обожди. А где я? Я прикидывал, что мы должны были лететь где-то в горах на северо-северо-запад от Индии. - Возможно, так оно и есть. Если честно, не знаю. - Перестань издеваться надо мною,- впылил Сергей Петрович,- объясни толком. У тебя идиотские шуточки. - Честно говорю.- улыбнулся Барс. - Перестань улыбаться! – прокричал Назарьев.- Скажи нормально. Ты же видишь, в каком я состоянии! - Извини. Я понимаю, что люди не каждый день с самолетов выпадают. - Обожди. Что-то меня осенило – сам ты откуда здесь взялся? До России-матушки вроде бы далековато. - Это, брат, долгая история. Меньше будешь знать, дольше будешь спать. Для тебя главное – ты живой и здоровый. Мы с тобой пройдем….э-э-э…. немного. Потом я покажу тебе, куда надо идти. Подарю даже этот свитер. Тем более, местные не поверят, что ты выжил несколько дней в одной рубашке. Расскажешь там все, как было. Одно условие – меня ты не видел и о моем существовании не подозреваешь. Добро? - Если нет, то…. - Сам понимаешь… - Если очки тоже дашь, согласен. - Ты, когда с самолета падал, тоже в очках сидел? Или тебе их архангел Гавриил принес? Ты, что. Думай. - Ладно. Убедил. Просто я думал, снежная болезнь может зрение испортить. - Да она лечится элементарно. Это же не каменный век. - Все, все. Уговорил. - Молодец. Камень с души снял. - А у меня на душе еще лежит. – Петрович отошел чуть в сторонку и помочился по маленькому. – Никогда не думал, что бывает так страшно. - Конечно, что в жизни “белого воротничка“ может произойти. Разве только в автомобиль своего шефа врезаться. - Согласен. Не приучен я к таким стрессам. - Лучше поздно, чем никогда. - Нет, уж, увольте, братец. Достаточно-с. Барс по-дружески похлопал тезку по плечу и подтолкнул вперед. - Да. Ты прав. Вперед и с песней. Спальный мешок Соловьева вполне вмещал двух таких Сергеев. Суточный рацион питания, конечно, пришлось урезать. Несколько дней пути прошли даже приятно. По молчаливому согласию Соловьев больше молчал, иногда рассказывал анекдоты с крутым черным юмором. Петрович, от греха подальше, даже не стал спрашивать его имени. Спаситель есть спаситель. Зато второй раз вкусив прелести жизни, Назарьев восторженно развивал в своих монологах буквально все темы, включая и то, какая чудесная женщина ждет его возвращения из командировки. Положительные эмоции буквально хлестали из Сергея Петровича, непроизвольно подпитывая и внешне хмурого Барса. Соловьев постепенно оттаивал, и даже начал частенько весело, совсем по-детски смеяться. Невероятная наивность, доверчивость, радость жизни Сергея Петровича, как яркие солнечные лучики, проникали все дальше и дальше в дьявольскую черноту души Барса. Иногда он с ужасом думал, что больше никогда не сможет убить какого-нибудь священника, политика или другого безоружного человека. Он отмахивался от этой ерунды, еще не понимая, что с каждым шагом по этим девственно чистым снегам, рядом с этим “белым воротничком“, у него отваливалась “скорлупа“ боли, отчаяния, ненависти и страха. Он опять становился Сергеем Соловьевым до той чеченской роковой черты. - Проклятый туман. Весь день идем, ничего не видно. Ощущение, что мы топчимся на месте в этом молоке. - И не говори. Я сам смотрю под ноги – не дай Бог увидеть следы своих ног. - Ах! – одновременно воскликнули они. Снежный наст под ними просел и заскользил вниз. Где-то внизу туман стал настолько плотный, что даже постепенно затормозил и остановил их скольжение. - Тьфу, как молочный кисель. Терпеть не могу. - Если с сахаром, то за милую душу. - Как бы теперь эту душу Богу не отдать. В этой каше и в пропасть упадешь, не заметишь. - Это точно. Потихоньку ругаясь, утопая в снегу по колено, они пошли куда-то. Был небольшой подъем, потом ровно. Туман начал редеть. Впереди показалась большая снежная равнина. - О, да у тебя автомат! - А ты как думал? Это же горы. Здесь и барсы ходят, и люди. Видишь, мы заблудились. Бывал я в этих краях и раньше. Чуть кто блуканет в сторону, так стражники его и прикончат. Не любят здесь чужаков. Да и, вообще, бывают странные вещи. - На Аллаха надейся, а верблюда привязывай. - Точно. Насреддин был умным мужиком, хоть и не русским. - Обожди, обожди. Гляди. - Где? - Да прямо перед нами. Гляди. Соловьев достал миниатюрную подзорную трубу и оглядел поле. - Двое. Один лежит. Оптика слабая. Лежит. Может, нас уже на прицеле держит. Эх, нет моей снайперской. Но, по-моему, он все таки не вооружен. Тогда, может, ранен. Хорошо бы. - Да чего хорошего. Да уж лучше, чем винчестер с оптикой. - Хм, согласен. - А поле-то, скорее всего, - это замершее озеро. Речушка по камушкам сбегает вниз. Точно. Озеро. Недалеко от них полынья. Пьют воду. О’кей, идем к ним. - Точно. Они нас отведут к людям. - Если он ранен, то сомневаюсь я. - Слушай, почему ты всегда прав? - Опыт. - А ты индийский или тибетский язык знаешь? - Английский, немецкий, чуть-чуть итальянский и русский со словарем. - А у меня даже и словарика нет. - Мы им покажем язык жестов. - Это как? - “Руки вверх!“ все понимают. - Я надеюсь, ты не… - Ты правильно надеешься. Обстановка покажет. + + + Леонид лежал на левом боку и, опираясь на локоть, всматривался вдаль. У меня на душе тоже почему-то было неспокойно. От судьбы не уйдешь. Незнакомцы приближались спокойным шагом. - Я думаю, что у них нет повода нас убивать. Как думаешь? - То, что мы стоим здесь, уже отличный повод. - Спасибо, что успокоил. - Всегда рад помочь. - Я это ощутил еще в гараже, где меня вырубили по твоему приказу. - Извини. Сам понимаешь: бизнес есть бизнес. - Мне стало так легко и приятно. - Эти аборигены нацепили темные очки, и не поймешь, что они задумали. - Вообще-то, они ходят без очков. Конечно, если стрелять против солнца, без очков не попадешь. - А я бежать и не собираюсь. Вблизи и так не промахнутся. Хоть мучиться долго не буду. - У левого гуманоида лицо слишком белое. - Ты хочешь сказать, что это туристы. Ха-ха. Скажи еще из России. - Ваша земная психика не всегда доступна нам. Иногда вы бываете очень непредсказуемы. - А, может, это биороботы-киллеры? - Не исключено. Уж больно лицо у него бледное. Хотя…. На лбу пот. Мертвые и киборги не потеют. Запомни это. Они не местные. Если заблудились, то нам проще. Если бандиты, то убьют и заберут все вещи и одежду. Если бандиты, то оружие было бы у обоих. Значит, второй просто боится, побледнел, вспотел. Можно немного расслабиться. У нас есть шанс выжить. По крайней мере, теперь. - Тихо. Нас могут услышать. Незнакомцы остановились метрах в десяти от нас. Я стоял и думал с чего начать и на каком языке. Не успел произнести свое знаменитое: “Ду из спик инглишь?“, как крепыш меня опередил - Well, ну и … - Не понял. – машинально ответил я. - О, бляха муха, так вы русские! - Лично у меня процентов сорок еще и хохлятской крови есть. А этот, - я ткнул пальцем в Леонида, - не русский. Американец. – на всякий случай добавил я, зная, что американцы своих граждан не бросают. - Невероятно. - Возможно. - Да нет! Я русский. Из сугроба вытащил после авиакатастрофы мужика. Тоже русским оказался. К тому же тезка – Сергей. - Я этого чудика , - опять ткнул пальцем в Леонида, -тоже из сугроба достал. Тоже летчик. Но, как вспомню, как его нашел, чуть в штаны не уделался. Думал, крыша поехала. - Ха! И я тоже. Гляжу – рука торчит. Умора. - А у меня – нога. И, гляди, кроссовки, как на мне. Мы все четверо расхохотались не только этому действительно сказочному совпадению, но и от радости, что все обошлось. - Так, а тебя-то, как зовут? - Алешей матушка назвала. А это Леонид. - По-русски кумекает? - Да. - Отлично. Прям гора с плеч. Я думал, что вы стражники, но гляжу, оружия-то нет. Странно. Думал ловушка. - Примерно тоже думали и мы. – наконец, подал голос и Леонид.- Леонид. Очень приятно. - Сережа. Сергей Петрович. - Сергей. Просто Сергей. - А он просто Леонид. К сожалению, у него нет трехсот спартанцев. - А это кто? - Как кто! – вмешался в разговор второй его попутчик-тезка.- Спартанцы! Древняя Эллада. Знаменитый царь древних греков. Года три – четыре назад, как раз на годовщину аварии на Нововоронежской АЭС, фильм показывали. - Постой, постой. Ты что-то путаешь. Какую, к едрене фене, годовщину. Я сам с Воронежа. Еще года нет, как меня увезли, а ты говоришь – годовщина. Там что-то случилось?! Там у меня жена и две дочки остались! - Ну, да. Годовщина. Корень слова – год. Год-это не полгода, а год и более. Поэтому годовщина. Русский язык я знаю. - Вообще-то, в Воронеже я недавно. По-моему, ее строительство замораживали. Даже еще трубы растаскали вдоль дорог. Следствие было. - О, милок, слышал я это. Так от того дня почитай лет двадцать прошло. Может, чуток меньше, чуток больше. - Или я при падении головой стукнулся, или ты, парниша, того… - Что ты понимаешь. – “закипятился“ он. – История – мое хобби. Тем более, родной город. Я с две тысячи первого даже в командировки не ездил. - Ка-ко-го? - Для тех, кто упал, повторяю по цифрам два, ноль, ноль, один. Я повернулся к Леониду. - Скажи, может я спал, может, мы в космос летали? - Нет. - Я что-то не пойму. Он, вроде бы, нормальный, а несет чушь. Не могли же мы так быстро прожить столько лет. Может, в той пещере время замедляется? - Нет. Я там бывал много раз. - Тогда скажи: какое сегодня число, нет, хотя бы год от рождества Христова. - По-моему, одна тысяча девятьсот девяносто восьмой. - Во! И я это говорю! А этот козел уверяет, что сейчас две тысячи первый, или какой там еще. - Обожди, мужики,- вмешался просто Сергей, - он прав. Я тоже садился на самолет в две тысячи десятом году. - У нас доктора нет? Бывают ли парные галлюцинации? Или мне это просто снится. Две тысячи десятый год. Еще хлеще. Сергей сделал ко мне шаг и внешней стороной ладони дал мне по щеке. - Ух, ты. Во сне страшно было, но больно – впервые. - Значит, мы не спим. По-вашему сейчас девяносто восьмой год. Верно? По-нашему – две тысячи десятый. Правильно, Петрович? - Как пить дать. - Что же мы имеем. В машине времени никто не катался, а попались все. - Слышь, Леонид, ты, пожалуй, самый умный в этих делах. Что случилось? - Сам не пойму. Ересь какая-то. У нас такого ни разу не бывало. Я ж говорю, что земля у вас какая-то…. - Но, но. Потише. Ты не у себя. Нас здесь на триста процентов больше. - Надо думать. Когда вы шли, у вас ничего необычного не было, головой одновременно не бились? - Издеваешься, поскуда. - Не кипятись. Ведь действительно было. Сначала весь день был туман. Потом свалились в какое-то ущелье с туманом, что твой молочный коктель. - Только не это. Терпеть не могу. - Ха. Я тоже. Туман, действительно, был какой-то странный. Дальше шли пока не вышли к этому озеру. Это озеро, если я не ошибаюсь. - Отнюдь. Причем охраняемое аборигенами. Чужаков страшно не любят. - Я тоже это слышал. - Тогда не будем терять времени. Набираем водички из речушки и ходу. - Согласен. Чем быстрее, тем лучше. Наполнив всю посуду водой, мы цепочкой тронулись в поисках хоть какой-нибудь деревеньки. Проходя мимо колокола, Назарьев не удержался и дернул за веревку. Мелодичный звон разлился по всему озеру. - Тихо! – зашипели все него. - Если нам сядут на хвост, я тебя, потрох, первым пристрелю. - Серж, успокойся. Да, согласен, морозный день, слышно далеко. Посмотри вокруг. Белое безмолвие. Пустота на сотни километров. - Правильно сказал: белое безмолвие. - Это не я сказал, а Джек Лондон. - Знаю, читал. Не это волнует меня теперь. - Алеша, когда ты меня тащил, было ли что-нибудь необычное? - Падать падал, но не в ущелья, а от усталости, в снег. Туман, вроде, тоже был. Но, кажется, не такой густой. В то время для меня и освежающий ветерок штормом казался. У меня не только шестое, но и десятое дыхание пробуждалось. Я, как в отключке был. Только шел и просил Бога, чтобы быстрее все это закончилось. - Ты верующий? - Не так, как ты думаешь. В церковь не хожу, так как считаю, что человек есть частичка Бога, и в каждом человеке есть Бог. Некоторые, правда, осатанели и выгнали все Божественное из себя. Но это их проблема. Не каждому суждено быть распятым на кресте рядом с Иисусом. Человек внутри себя должен начать строить храм. Тогда, может, и церкви не нужны будут. Сейчас нужны. Там верующие объединяют свою веру. Но меня, почему-то, в церковь не тянет - Друзья, на дворе третье тысячелетие, а вы о таких вещах. - Обожди, Петрович, его слова, как логическое продолжение моих чувств, которые я испытал, идя с тобой по снегам, по этому белому безмолвию. - Все правильно. На белом снегу, в солнечных лучах человек очищается и закладывает себе фундамент этого храма. Ты только осознай душей и сердцем. Скажи: Отец Небесный, я грешен и, если хочешь, покарай меня за это, но не отступись от меня. Я искренне принимаю Тебя в сердце мое и душу мою. Возьми меня и веди к себе со скоростью угодной Тебе. Отныне Иисус Христос мой Господь. Отныне Ты-это я, а я – это Ты. Алиллуя. Аминь. - Все. - Что все? - Сказал. Ты говорил, а я повторил. - Молодец. Сейчас в душе ты очистился от всякой грязи. Если что-то с тобой произойдет, то, значит, это твое искупление от грехов. Твоя кара, но одновременно и урок, и проверка. Если ты действительно искренен, то выдержишь все. Знай, что Отец Небесный тебя никогда не бросит и не подведет. А что попросишь во имя Иисуса Христа, то исполнит. Так написано в Библии. Но учти, Бог тебе не зековский авторитет, проверять Его не надо. Это дружеский совет. Парень ты вроде не дурной. - Знаешь, а в груди как-то легко и радостно стало. - Знаю. Когда так - это от Бога. Когда что-то сделал, а внутри тяжесть, тревога – это от дьявола. Тогда обращайся к Богу. Почаще говори с Ним, делись своими мыслями и желаниями. Не грешить тяжело, но ты старайся. Запомни, когда умрешь, то мозги твои останутся в могиле или еще где, а душа одинешенько будет стоять на суде. И не кому будет подсказать ей слова оправданий, так как не будет мозгов, не будет языка. Вот что страшно для нее. Это часто останавливает меня перед грехом. - Ты там, в прошлом веке не монахом случайно был? - Нет, Петрович, а вот в прошлой жизни, если верить китайским книгам, был или монахом или мореплавателем. Причем, не исключено, что женщиной. - Жаль, что ты не она сейчас. - Я тебя сейчас укорочу на несколько сантиметров, и жалеть нечем будет. - Молчу, молчу, о, моя грозная воительница. Так ты амазонкой был? - Нет. Где-то в Юго-Восточной Азии. - Ба-а, да это ж совсем рядом. - Совсем, только вот моря что-то не видать. - Зато… Ложись! Мы все плюхнулись в снег. Между горами летел вращающийся диск – корабль. - Заройтесь в снег. Засекут тепло. Дважды повторять не пришлось. Вскоре Леонид прокричал: - Отбой! Но я не знаю такую систему. Это или земное, или с вашего антимира. - А, что! Может и такое быть.- вмешался Петрович. - Интересно, они просто так или по наши души?- задумчиво сказал я. - Не исключено, что ты не далек от истины, но здесь я мало знаю. Этим не было нужды интересоваться. - В смысле? - В смысле: меньше знаешь, лучше спишь. - Во! Эта дурная поговорка и у этого бугая. - Спишь, может, и лучше, но когда-нибудь можно и не проснуться, или проснуться не там, где хочешь. - А от этого все равно не уйдешь. - Как знать. Пока уходили. - Вот и я, надеюсь, что мы все-таки в стороне. - Хотеть не вредно, надеяться тоже не вредно, но назад оглядываться тоже надо.- сказал Барс, опуская на снег свою сумку и доставая подзорную трубу. Мы все остановились и оглянулись. Вдалеке километров в пяти за нами цепочкой двигалось пятнадцать – двадцать темных точек. - Меха понацепляли, малахаи. Прям, как татаро-монгольское войско в походе. Даже лиц не разберешь. - Дьявольские вурдалаки.- презрительно произнес Леонид. - Батюшки мои, какой древний сленг. - Поживи с мое на земле да, как я. - Спасибо, но не хочу. - Уйти от них трудно, но надо. Это еще хуже, чем аборигены – стражники. - Приходилось с ними иметь дело? - Да. С ними. Причем в одной команде. Поэтому скажу сразу: кто погибнет в перестрелке, тому повезет. - Такие крутые? - Как солдаты? Да. Бестолковые? Да. Но их бестолковость компенсируется командиром, которого им назначают. А у этих всего одна извилина в голове и на ней написано: убей! - Тогда, почему стоим? Мы, где или с кем? - Лучше: куда. - А вот тут даже думать не надо. У нас всего одна дорога между этих гор. - Как бы в ловушку не попасть на выходе. Сергей, ты бы свою игрушку далеко не убирал. Ладно? Мы непроизвольно прибавили в темпе, но через пяток километров это сказалось тем, что мы выдохлись. Потные и уставшие остановились и непроизвольно оглянулись на преследователей. - Что-то мне, кажется, что они не отстают. – неуверенно произнес Сергей Петрович. - Они нас догоняют.- подтвердил Барс, глядя в подзорную трубу.- Вижу более отчетливо. Можно даже разглядеть меховые маски на лицах. - У них нет меховых масок на лицах.- спокойно возразил Леонид. - Можно подумать, ты глазами лучше видишь, чем я через оптику. - Я не вижу. Я знаю. Им не нужны меховые маски, потому что их тело покрыто густым мехом. - Ты что…. – одновременно вскрикнули мы. Только в конце каждый добавил свой эпитет в зависимости от степени своей испорченности. Но это были не возгласы удивления, а, скорее, неподотчетного страха. Пока мы шли было ощущение, будто кто-то невидимый внушал: остановитесь, сдайтесь, вам все равно не уйти, от этих чудовищ не спрячешься. Хотя мы их видели людьми, но подтекст чудовища преследовал всех нас. - Вы чувствуете, как давят на нашу психику? Если запаникуем, - хана, смерть. Если кто слаб характером, струсит и пойдет к ним, то без проблем. Все равно погибать. Но, если будем уходить, то есть надежда, есть шанс. Хоть жиденький, но шанс выжить. Думайте о чем угодно, ставьте вокруг себя энергетическую защиту. Молитесь, в конце концов, если кто верующий, но не прислушивайтесь к внушениям. - Леонид прав,- добавил я,- на людей и порчу так наводят. Молитесь, так как иногда тем, кто пришел позже, достается вознаграждений больше. Не все поймут, так как Библию не читали. Так мы и пошли, что-то шепча свое себе под нос. Но вскоре мощь этого беззвучного голоса усилилась. Было ощущение, будто заболели зубы, но это была боль души. - Стойте!- закричал я.- Схватитесь под руки. Мы на твердом насте. Пойдем в одну шеренгу, объединив свою энергетику в единое целое. Быстренько перестроившись, бормоча шепотом молитвы, мы двинулись дальше. Чувства усталости не было. Об этом никто и не вспоминал. Минут через двадцать с головы как бы упал тесный обруч. Стало легко душой. - Я больше ничего не чувствую.- радостно произнес Петрович. - И я. - И я. - И я. - Мы победили! Молодец, Алексей. Не зря тебе памятник поставили в Болгарии. - Вернусь и съезжу посмотреть. - Опоздал. Его уже снесли. - Как, болгары же братья! - И среди братьев встречаются гады, а у остальных, потомков тех, ради которых погибли тысячи наших парней, чтобы их не уничтожили фашисты, кишка оказалась тонка. Медвежья болезнь. Это, знаешь, когда медведя испугаешь, он все содержимое своих кишок на траву через задницу вываливает. - Не ожидал я от них. Не ожидал. Я бы еще понял хохлов. Для многих из них, где сало потолще, там и родина, но болгары! Петрович хотел что-то сказать, но успел только взмахнуть руками и исчез под снегом. Барс моментально среагировал: сорвал с себя веревочный моток, один конец сунул в мои руки, второй – себе и прыгнул в образовавшийся снежный туннель. Когда веревочные петли распутались, меня дернуло так, что я сам чуть не улетел вслед за ними. Вместе с Леонидом мы еле держали веревку. - Сюда! Спускайтесь! – глухо донеслось снизу. - Не понял! – прокричал Леонид. – - Катись сюда! Спускайтесь! – опять донеслось снизу. - А, если ловушка? – засомневался я. - Сергей так быстро не сдался бы. С другой стороны, пока мы их вытянем, подойдут лохматые, и нам все равно конец. Ныряй, а я подогребу снег, чтобы замаскировать вход. На пятой точке скользить не получилось – слишком узок оказался ход. Нестись вниз, лежа на спине, не очень приятно, так как не знаешь, куда упадешь. Небольшой полет, и я угодил в крепкие руки Соловьева. - Приехали. Погодь, я американца приму. Вскоре вылетел и Леонид. Я оглянулся. Довольно большой туннель. Явно не искусственного происхождения. Стены в некоторых местах имеют вкрапления светящегося материала, поэтому, хоть и не ярко, но довольно сносно видно вокруг. Невдалеке валялась, отливая серебром, решетка. - Что думаешь? – обратился я к Леониду, как к самому опытному в этих делах, но его опередил Соловьев. - По-моему, это вентиляционный люк. От времени почва дала осадку и решетка ослабла в креплениях. На какое-то время мы спрятались, но ненадолго. - А у тебя гранаты нет? Можно рвануть проход. - В другой ситуации – да. Сейчас, скорее всего, опрометчиво. Если мы в их владениях, то сразу привлечем внимание. А так они без рации встанут перед вопросом оповещения своего начальства. - Если нам такое нашептывали в дороге, то зачем им рация. Тут, скорее всего, телепатия или еще что-нибудь. - Возможно, ты и прав, но под землею им будет тяжелее. - Здесь я вскоре и в волшебников поверю. - По крайней мере, я не удивлюсь.- добавил Сергей Петрович. - Так куда пойдем? Налево или направо? - Мне налево привычней.- улыбаясь произнес Барс. - Налево так налево. Возражений нет? – спросил нас Леонид.- Отлично. Как в добрые брежневские времена – единогласно. Тогда в путь. Мы не были следопытами, поэтому определить, как давно тут ходили, было невозможно. Удивительно, но здесь не было пыли. Воздух был свежий, даже слегка пахло озоном. - Алексей, ты гранаты когда-нибудь кидал? – вдруг спросил меня Барс. - И когда-то, и куда-то. - Тогда держи парочку и вот пистолет. - Похож на наш Макаров. - Нет, это английский. - Из пистолета я стреляю неважненько. Леонид, ты как, снайпер? – полушутя спросил его я. - Никогда в жизни даже в руках не держал вашего оружия. По крайней мере, современного. - А с мечом или копьем против Калаша или Узи не попрешь. - И я про это. Так что толку от ваших пукалок никакого. - Не скажи. Хоть парочку, но положу. Да и самому недолго мучаться – всей гурьбой расстреливать будут. - Единственно только. - А разве мало! Я, например, боли боюсь. По мне лучше пулю в лоб, чем петлю на шею. - Накаркаешь еще. - Не бойся. Ты же мне друг. Я тебя вперед себя шлепну. - И за то спасибо. - Да, я серьезно. - И я в таких случаях не шучу. - Да-а, поговорили, пошутили. Разговор сам собой прекратился, и все пошли молча, думая каждый о своем. Я шел и с грустью вспоминал свой воронежский дом, своих неугомонных девчонок, вечно ворчливую жену. Очень хотелось домой, но, если честно, налет безисходности слегка сжимал сердце. Позади нас вдалеке что-то громыхнуло. Раз, другой. - Вот и гости пожаловали.- со злой усмешкой произнес Барс. - Пока не гости. Пока разберутся. Пока догонят. Потом уж встречать будем.- Ответил Леонид. - А, как правильно сказать: незваный гость хуже татарина или незваный гость лучше татарина? - Да, лучше, если десять татаринов, чем один такой гость.- ответил мне Леонид.- Тем более, мне рассказывали, что не так уж и плохо тогда было. По крайней мере, нашим. - Еще бы. Где татары с Русью, а где Америка.- возмутился Сергей Петрович.- Тебя бы в осажденный Киев или Рязань, да дохлых собак с голодухи есть. - Не кипятись, Сергуньчик. Он же иностранец-американец. - А тогда и американцев не было. Колумб туда позже приплыл. А кто у тебя предки?- ехидно спросил он Леонида. - Да откуда он помнит. Сейчас же двадцатый век. Лет двести минимум прошло. - Во-во. Откуда я помню, когда мои родители в Америку приезжали. Может, они вообще там не были, а я сам родился. - Ага. Инкубаторский. - А, может, из пробирки. - Молодец, ты еще и шутить можешь. – похвалил его Соловьев. - Есть многое на свете, брат Горацио, что и не снилось вашим мудрецам. - Не вашим, а нашим. – поправил его Петрович. - И я говорю вашим.- спокойно ответил Леонид. - Успокойтесь же вы. Понимаю, нервы на пределе. Сориться только не надо. Последний час хоть в мире поживите. - И то верно.- поддакнул Сергей Петрович. - Правильно. Простите, Сергей Петрович, если что… - Да, что там. Я же понимаю. - И вы, друзья, тоже, если кого обидел. - Помолчи ты, что заладил. Их еще нет, а ты прощаться задумал. Сначала повоюем. – не выдержал я и отчитал Леонида. Мы ускорили шаг, и так шли минут тридцать. Позади нас загремело. Мы обернулись. Преследователи приближались неестественно быстро. - Алексей, гранаты!- прокричал Соловьев.- Всем бежать! Мы прикроем. Быстро! Быстро! Леонид схватил за руку растерявшегося Назарьева и побежал. Мы с Сергеем успели подготовиться и легли на пол. - Пора.- еле слышно сказал Соловьев. Мы приподнялись и швырнули гранаты. Взрывы. Крики. Вопли боли. Сергей с автомата, я с пистолета начали расстреливать плотную толпу. Они с криками побежали прочь, но вскоре залегли и открыли ответный огонь. -Уходим.- крикнул Барс и кинул гранату. Как только просвистели осколки, мы бросились прочь. Назарьев бежал очень медленно и задерживал Леонида, так что мы догнали их относительно быстро. Погоня наседала “на хвост“, однако слишком сильно не приближалась – боялась нашего автомата, но постреливала из своих карабинов по нам. Вдруг Леонид странно дернулся, пробежал по инерции пару шагов и упал. Я бросился к нему. Вокруг его головы уже растекалась лужа крови. - Оставь его. Ему уже не помочь. Он сам сказал, что тому повезет, кто погибнет.- прокричал мне Соловьев, прикрывая меня из автомата. Я закрыл глаза моему похитителю, ставшему за это время моим другом. Мы побежали дальше. Преследователи немного задержались у тела Леонида, который, как и древний царь Спарты, погиб в бою. Хотя, надо отдать должное царю, он погиб, не убегая, а наступая на многотысячную армию врага. Но нашего Леонида враги тоже боялись, потому что мы услышали треск выстрелов,- это они стреляли в тело. - Е…. , он же живой был еще. – прохрипел я. - Они облегчили ему смерть, так как торопятся за нами. Слова Барса хоть как-то успокоили меня. Я на бегу проверил магазин пистолета – всего два патрона: один – себе, второй – кому достанется по обстановке. Развилка! Куда бежать?! - Стой! – прокричал Соловьев.- У меня ракетница для целей. Сергей открутил колпачок, дернул за кольцо. С шипением вылетела ракета. Рикошетя об стены, улетела в сторону преследователей. По коридору разползся едкий густой дым. Схватив меня и Назарьева за руки, Сергей потащил нас в один из проходов. Опять долго бежали. Вдруг непонятно откуда появилось пять человек в белых одеждах, вооруженные луками. - А это что еще за…. – не удержался Барс, - если бы, не луки, сказал бы ангелы. Может, здесь такие Амуры водятся, но влюбляться что-то не в кого. За все это время все пятеро не произнесли ни слова, а только внимательно рассматривали нас. Позади опять загремело и показались преследователи. Рядом с нами разошлась стена, и нас мягко впихнули туда. Стена сомкнулась. Мы очутились в параллельном таком же туннеле. - Мне, кажется, эти хлопчики долго не продержатся. Надо дергать отсюда. - Может, поможем? - А как? Ты видишь кнопку или знаешь заветное слово? Ничего не оставалось делать, как вздохнуть и побежать. В конце концов, они могли зайти сюда вместе с нами. Но мысленно я с ними простился навсегда. На войне всегда кто-то погибает за кого-то. “ А ля гер, ком а ля гер“- сказал бы я, если учил французский язык,-“на войне, как на войне“. Почему пошли в эту сторону, никто не знал. Просто пошли и все. Сначала из-за опасения погони шли быстрым походным шагом. Потом незаметно перешли на прогулочный темп и даже начали шутить. Воспоминания о Леониде, как-то связывались с собственной смертью, и, поэтому о нем не говорили. Шли около часа, а, может, всего полчаса, увидели небольшое ответвление туннеля и в конце его световые блики. Пройти мимо мы, естественно, не могли. Оказалось, что это выход из пещеры. Перед нами чуть внизу была водная гладь. За ней возвышался незнакомый город. Ширина воды была такой, что было непонятно, то ли город на острове, то ли просто широкая река. Вокруг этой реки по кругу располагались величественные горы. - Моей сестренке в детстве подарили Дюймовочку игрушечную. На пружинке. Рычажком нажимаешь туда-сюда, желтенький цветочек раскрывается, а внутри – Дюймовочка. Так у меня ощущение, что я – Дюймовочка в этом цветке с лепестками из гор.- мечтательно произнес я. Вечерело. Солнце быстро опускалось за горы. Вдруг откуда-то с середины города, где виднелся какой-то строительный комплекс, взметнулся вверх яркий сноп света. - Прежде, чем это началось с нами при падении, я видел схожие столбы света. Леонид говорил, что от них лучше держаться подальше. Буквально из-за наших голов с гор слетел вращающийся, как диск, какой-то корабль и с разгону нырнул под воду. - Уходим, уходим, мужики.- заторопил нас Сергей Петрович и сам нырнул в глубь пещеры. Мы последовали за ним. - Если мы пойдем и дальше, то, как пить дать, выйдем в этом городе.- произнес Соловьев. - О, и я о том же. Не туда пошли. И на старуху бывает проруха. Лишь бы на обратной дороге не нарваться на старых знакомых. - Ты думаешь, что новые знакомые лучше? Ты видел их. Полуголые да с луками. Дай им томагавки и чистые индейцы. Каманчи, мать их так. - Не ругайся. Барс благородное животное. - Ага. Пока не прыгнет на хребет какому-нибудь козлу. - А таких среди нас нет. Успокойся. Если пойти горами, то есть снаружи? - Не-а, отвесные скалы, снега, холод. - Согласен. - Вывод очевиден. - Согласен. - И я тоже. Пришлось идти назад. Настроение почему-то испортилось и все молчали. Возможно, это помогло нам избежать еще одной встречи. В полной тишине послышался говор. Довольно далеко еще, но отчетливый говор человеческой речи. Что делать?! В туннеле долго не подумаешь. Вперед нельзя, значит, назад. Мы побежали обратно. В метрах трехстах впереди нас видимо когда-то хотели пробить еще один коридор, а, может, просто сделать нишу, но выдолбили в стене около метра и бросили. Сюда мы и забились, сжавшись на корточках. - Не исключено, что они телепаты, поэтому лучше не думать, когда окажемся около них. Вскоре мимо нас прошло пятеро людей. Четверо – в уже привычном для нас полуголым видом с луками. Высокого роста. А пятый, такой же высокий, сухощавый, с более темным лицом и темными волосами. Его лицо украшала шикарная борода. Он отличался от них, как пастырь в своей пастве. Когда их голоса затихли, мы, кряхтя, вылезли из укрытия. - Не фонтан такую бороду иметь с той стороны баррикады.- одобрил бородача Барс. - Чувствуется интеллекта ему не занимать.- согласился Сергей Петрович. - Что тут думать: трясти надо. Пошли. Кошки-мышки затеяли. В мышеловке, хоть сыр на халяву, а тут все задорма. – пробурчал я. Соловьев пошарил в своей сумке и достал пачку галет. - Всем по три штуки, а одну оставлю, как “НЗ“. - Российские вкуснее. Эти, как бумага. – моментально проглотив свою долю, сказал Сергей Петрович. - Надо было дольше во рту держать, они и разбухли бы. – наставительно ответил Соловьев. Вдруг что-то зацокало по полу. Барс моментально перехватил автомат и дал очередь. Грохот. Свист. - Что это было?- задал я вопрос, что бы хоть что-то сказать. - Мне показалось, что здоровая змея.- ответил Сергей Петрович. - А мне почудилось человеческое лицо.- неуверенно произнес Барс. Приглядевшись, мы увидели то, что осталось после автоматной очереди. - Но это явно не живое. - Угу. Похоже на радиоуправляемую змеюку. - Может и да. Посмотри технология какая. - Надо же было тебе ее так разделать. - А я виноват?! Патроны кончаются. Пришлось разрывными заряжать. -Интересно, ее послали следить за нами или убить? - Если она не плевалась ядом или кислотой, то другого оружия не видно. - А, может, она и не за нами шла. - Конечно, конечно, а вокруг чайники летают. - Согласен. Глупость сморозил. Так я ж не ученый, как ты. Не старший лаборант, в конце концов. - Не подкалывай. - Подкалывай не подкалывай, а уходить надо. Больно сильно нашумели. По туннелям звук может далеко уйти. - И то верно. И опять быстрым шагом. Направление – неизвестность. Дошли еще до одного вентиляционного люка. Поднапряглись и выломали решетку. Вылезли наружу. Огляделись. Прямо над нами отвесные скалы. Впереди – долина шириной метров пятьсот. Дальше опять горы, но уже более положе. Снега. - Что будем делать? - Твоя фамилия в детстве не Гамлет была? Че глупые вопросы задаешь. - А ты задай поумнее. Умник нашелся мне. - Ребята, мужики, ну, даете. А еще оба Сергеи. Положение у нас глупое, вот и вопросы глупые, а ответы, вообще, идиотские. - Хо! А это что еще. Глянь.- Сергей Петрович ткнул пальцем куда-то в сторону. Мы обернулись. Среди обломков скал безмятежно поднимался вверх столбик пара. Осторожненько подкрались. Лаз. Вот только куда. - Дорогу осилит идущий. – прошептал Соловьев и соскользнул вниз. - Эх, бедовый парень.- восторженно сказал Сергей Петрович и юркнул следом. Я последовал за ними. - Вроде и пещера, но, вроде, и человеческие руки приложились. - Но уровень явно не тот. Как запорожец и мерседес. - Угу. Так что, это уже третьи гости. - По-моему, здесь гости опять мы и опять незваные. - Вот такая уж я какашка. Какой есть. - Господин Соловьев, мне бы ваши заботы. - Так как? - Как обычно: в перед и с песней. Освещение здесь практически отсутствовало или было настолько слабым, что мы иногда чуть не проходили мимо ответвлений пути. В этом обилии поворотов и боковых проходов можно было элементарно заблудиться, что мы сразу же и сделали, чтобы не ломать долго голову. Говорить перестали давно, чтобы не накалять атмосферу. Перспективка была не из веселеньких. Мы шли и шли. Отчаяние все сильнее и сильнее давило на нас. - А вы не чувствуете, что здесь чем-то воняет? – спросил Петрович. - Нам нечем вонять, так как галеты давно съедены, а наш запас я никому не дам. Срок еще не поспел. - Да я не в том смысле. Это запах детства. У меня в детстве были животные: черепаха, морская свинка, даже ручная белая крыса. - И что из этого. Все это вполне можно съесть. Остается пожалеть, что этого у тебя сейчас нет. - Сергей, не надо перебивать. Я хочу сказать о запахе. Здесь примерно такой же запах. - Ты хочешь сказать…. - Я, конечно, не знаю, как воняют те волосатые, что гнались за нами, но запах явно живой. Это тебе не та механическая игрушка. - По мне уж лучше тот змееподобный робот, чем те твари. - А патроны-то у нас есть?- вспомнил я. - Чуток. Разрывные. - Я думаю, что нам от этого хуже не будет. - Это…- Барс не успел мне ответить, как мощный рев прогремел в темноте туннеля. – Неплохая акустика. Это Нечто , по-моему, впереди. И точно. Вскоре мы услышали мерный топот огромных ног. Об их размере нам подсказывала вибрация земли. - Бежим! - Только не разбегайтесь. Автомат у нас один.- на бегу предупредил нас Сергей Соловьев. Само проведение вывело нас через несколько минут бега в большой, но относительно освещенный зал. Среди черных столбов были видны остатки каких-то жилищ. Мы спрятались за одной из колонн в надежде, что это Нечто нас не найдет. И вот оно появилось. По виду это был динозавр, но какой-то странный. Ни на одном рисунке я такого не видел. У него были огромные клыки. Я сначала подумал, что это какой-нибудь мутант саблезубый тигр, но это явно был динозавр. - Если мы сможем доставить наверх, хотя бы его голову, нобелевская премия нам обеспечена. – восторженным шепотом произнес я. - Как бы он не доставил нас туда в собственном желудке. - Ха, а это ему, как два пальца… - Тише, он, кажется, прислушивается. Действительно, динозавр не только прислушивался, но и принюхивался. Поводив головой, он неуверенно двинулся к нам. - Сергуньчик, мне, кажется, десять-двадцать метров ничего не решат. Засади ты ему в глаз из своей штуки. По крайней мере, у нас хоть фора для побега будет. - И то верно. Все замерли. Не отвлекать. – Барс прислонился плечом к столбу. Прицелился. Короткая очередь. Попал! Одна пуля разорвалась на лбу, разбросав ошметки кожи. Как минимум, пара пуль вошли через глаз под черепную коробку. Череп монстра выдержал, но мозги у него оказались послабее. Вскоре чудовище громыхнулось на землю. - Класс! Ты настоящий профессионал! - Да, стаж у меня большой. Думал, больше не буду убивать живое, а вот приходится. - Шутить изволите, сударь. - Интересно, эти твари парами водятся или поодиночке. - Травоядные обычно стадами пасутся. - Этой саблезубой твари роща лужайкой покажется. - Хищникам бегать кучами нерационально. Крупным хищникам. Попробуй одного такого прокорми. - Ты у нас ученый, тебе виднее. - Ничего зазорного в этом нет, что мне многое интересно. – обиженно ответил Сергей Петрович. - Ладно, Петрович, не обижайся. Не со зла это я. - Мужики, хорош препираться. Двигаем. - Который раз по одной дорожке туда-сюда бегаем. Туда-сюда. Туда-сюда. Прям, как тараканы беговые. Соловьев, при желании, мог и поднимать настроение. Здесь, конечно, побегаешь: жить-то хочется. На этот раз шли очень долго без всяких проблем. Пару раз останавливались передохнуть. Животы от голода подвело капитально, но последнюю галету мы не трогали. Наконец, мы вышли на пересечение нашего туннеля с цивильным туннелем, примерно с таким же, из которого мы убежали, спасаясь непонятно от чего. Теперь мы и сами этого толком не знали. - Вах, - произнес Петрович,- смотри, сколько на полу стрел. - Действительно. Причем много поломанных стрел, а, вот, гляди, сломанные наконечники. - Бой тут был что ли? - Очевидно. Причем стреляли оттуда, те есть наши старые знакомые голыши с луками. Оборонялись те, что выходили из нашего туннеля. - Раз стрелы и даже наконечники поломаны, значит, прикрывались щитами. - Скорее всего. Но представь, какая сила у этих индейцев, если их наконечники ломались о щиты. - Да. Но и щиты крепкие были, раз выдержали. - Трупов нет. Интересно, их забрали победители или побежденные, потом вернулись? - В данной ситуации это не столь важно. - Отнюдь. Я предпочел бы встретиться с тем бородачем, чем с теми лохматомордыми. - А ты знаешь, Склифосовский, сколько среди вашего брата-ученого любителей поэкспериментировать с людьми. Те хоть попроще: дубинкой по башке и в котел. - Да ты видел его. Какая благородная фигура, осанка. Да у него вокруг головы, как нимб какой-то. Это же его аура такая светлая. - Все равно я предпочел бы выбраться отсюда тихо, спокойно, незаметно и придти туда…. - Не зная куда. Ты хоть знаешь, куда идти? - А компас, звезды на что? - Могелан. Тебе только пролива не хватает. - Парни, опять вы цапаетесь. У меня предложение: пошли по цивилизованному туннелю. В нем мне как-то спокойнее. - Я за. - И я, как все. Идти по освещенному коридору всегда приятнее. Шли недолго, около пятнадцати минут. Барс, более приученный к осторожности, приподнял руку, призывая ко вниманию. - Тихо. Слышите? Как будто фильм показывают про древних римлян. - Ага. Крики, звон. Может, кинозал где-то. - У нас все равно билетов нет. - А мы через щелочку посмотрим. У нас не убудет. - Если заметят, то, может, убудет ровно на голову. - Кто не рискует, тот не пьет шампанского. - Надеюсь, наверху сейчас не утро, а то по утрам шампанское даже лошади не пьют. - Поэтому мы и не лошади. Незаметно для себя мы вышли на небольшой каменистый балкон-карниз. Под нами была пропасть. Но…, если представить себе ласточкино гнездо под крышей каменного дома, то наш карниз нависал над правым углом этого гнезда. Точнее сказать, над зубом крепостной стены огромной крепости, которая висела на скале этой гигантской пещеры, как ласточкино гнездо. До зубца было около метра и от него до узкой дорожки еще метра полтора. На этой дорожке было множество полуобнаженных высоких людей, вооруженных луками и деревянными копьями. Внизу под крепостью стояло вражеское войско. Сотни человекоподобных существ шли на приступ. Часть взбиралась наверх по приставным лестницам, но основная масса карабкалась прямо по стене. Буквально под нами прятались за зубцом двое защитников. Один из них как раз взглянул вниз и с силой ткнул копьем ползущего по стене. Копье скользнуло по груди, не причинив особого вреда, но нападающий поднял голову и что-то злобно прокричал. Этим воспользовался защитник и ткнул его в основание горла. Острие вошло вовнутрь. Нападающий, обхватив копье двумя руками, полетел вниз. Снизу поднимались еще двое. Помощник сразу подал запасное копье. Защитник снова выглянул. Удар. Снова неудачно. Нападающий схватил копье и резко дернул вниз. Крик и помощник, высунувшись с другой стороны зубца, ударил врага копьем в живот. Видимо живот у них был второстепенной частью организма, потому как этот удар вызвал только гневный рев и небрежный удар по копью. Защитник воспользовался паузой и снова ткнул в горло. Враг одной рукой схватил за копье, а второй в предсмертном гневе потянулся к ним. Но тут подоспел еще один нападающий и схватил копье помощника. И защитник, и его помощник наполовину высунулись за зубец, стараясь не упустить копья. Вдруг об зубец, как раз на уровне их голов, ударился огромный булыжник и разлетелся на сотни осколков. Оба защитника схватились за головы. Положение на этом участке обороны крепости сложилось критическое. Оба защитника практически были выведены из строя, а снизу подползало десятка два человекоподобных уродов. Как всегда выручил Барс. Он дал короткую очередь. Разрывные пули швырнули вниз три-четыре разорванных тела, которые увлекли за собой еще парочку. Мы все прыгнули вниз. Система защиты была ясна. Барс встал на место защитника, а я – помощником. - Только не высовывайся одновременно со мной. Не повторяй ошибки. Я спрятался – ты вылез. Усек? - Само собой. - Тогда поехали. - Да с превеликим удовольствием. Кто на что учился. - Да уж.- как-то тоскливо поддакнул мне Сергей Петрович. Обычный человек, оставшись один против двух наверху, ушел бы и сохранил жизнь. Они все лезли до конца и все погибли. Кто они мы не знали. Слишком натянутая кожа с зеленоватым отливом, и глаза… Встретиться с ним взглядом я не хотел бы еще раз. Только быстрота нашей реакции и скорость удара защищали нас от их, вероятно, гипнотического взгляда. - Знаете,- произнес Петрович, после того, как упал последний, и мы утерли пот, - эти деревянные копья, внешний вид этих страхолюдин наводит меня на мысль, что мы воюем против армии киношных вампиров. - А, может, мы в страну мультяшек попали. - Да уж лучше, чем , если все это на самом деле. - Но то, что это не вампиры, понятно. Где они себе столько людей берут на еду. Давно бы уже прослышали про это. Потом осиновый кол им в сердце загоняют, а у этих грудь, как стальной панцирь. Специально несколько раз бил и все без толку. - Интересно, а стрелы о них сломаются? - Хм, давай спросим. А где наши горемыки-воины? Сбежали, черти? Действительно, вокруг никого не было. - Ты вон туда посмотри. – ткнул пальцем Сергей Петрович в сторону середины крепости. С той стороны бежало шесть защитников-аборигенов. – Если нас примут за врагов, то хана. По две стрелы на брата и все. - Стоять спокойно. – прокричал Барс.- все оружие на пол. Поднять вверх руки, чтобы видели, что мы безоружные. Дважды повторять не было нужды. Они подбежали слегка напряженные и настороже. Один из них был с перевязанной головой. В нем мы признали помощника. Очевидно, он пострадал не так сильно. - О, братан, - шутливо сказал Барс, - ты что-то немного поздно пришел. Прости, мы тут без тебя немного повеселились. Надеюсь, ты не в обиде на нас за это. - Нет.- не открывая губ ответил он. - Ну, мужики, нам только телепатии не хватает. Может, мы действительно в страну мультяшек попали. - Нет, мы не знаем, где она находится. Вы, очевидно, заблудились. - Если честно, то я тоже это подозреваю. - Не беспокойтесь. За вашу помощь мы поможем вам. – ответил еще один из них. - Да-а. Только с юмором, по-моему, здесь напряженка. Но так это не смертельно. Правильно я говорю? - Я тоже себе больше живым нравлюсь. - Так что мы стоим, господа.- сделав жест рукой, Барс предложил им идти. После падения со стен последних нападающих атака прекратилась, и войско отошло в полумрак пещеры. На парапете за зубцами крепости остались только дозорные да подносчики оружия подносили охапки копий. Нас повели по каменным коридорам мимо каких-то дверей вглубь крепости. В одном из залов за столом, на котором стояли чудесные резные шахматы, сидело трое темноволосых смуглых бородатых человека. Для меня они были похожи, как братья. - Извините, но присесть у нас здесь не на что. – по-русски сказал один из них. Каждый из нас троих почти молча высказал свое удивление тому, что он заговорил по-русски. - Я надеюсь, ваша бабушка не была русской? – не удержался и съязвил Барс. Бородачи заулыбались. - Хоть здесь с юмором немного попроще. - Не обижайтесь, молодой человек, они воины. Сейчас идет война, если вы сумели это заметить. Они нормальные люди. Любят и веселиться, любят и жизнь. Время для них такое. - Да знакомо мне все это. - Согласен. Людям, избравшим ваш путь, это знакомо. Но мы рады, что ваш путь привел вас к нам. Очевидно, вы и есть та четверка, что устроила переполох наверху. - Ничего мы не устраивали. Просто ищем дорогу домой.- встрял в разговор Сергей Петрович. - Я думаю, вы на верном пути.- как-то двусмысленно произнес он.- Кстати, вашего товарища мы похоронили по вашим славянским обычаям. - Так он же не славянин. – не удержался я. - Мы знаем. Но душею он сроднился с вами, и оказался в числе последних, которые… . - Я знаю. Читал. Я рад за него, если это так. - Ты это о чем?- поинтересовался Барс. - Об очищении души в снегах. - А-а. – с пониманием ответил Соловьев. - Извините, - не удержался опять я, - не могли бы вы хотя бы коротко вразумить нас, что к чему. Мы совершенно запутались и в пространстве, и во времени. Какой сейчас хотя бы год? Что за уроды под стенами? Что наверху творится? Я слышал в своем тысяча девятьсот девяносто восьмом году о конце света, о метеорите, что сожжет землю, но который так и не нашли ни в один телескоп. Они говорят, что сейчас две тысячи десятый год. Ничего не понятно. - Многие ученые сошли с ума, стараясь понять умом бесконечность космоса. Так и вы все не старайтесь объять необъятное. Воспринимайте жизнь и обстоятельства такими, какие они есть. Меняйте их под себя или приспосабливайтесь к ним, если у вас не хватает силы или воли. Люди на земле зачастую беспечны и наивны. Почти сто лет назад я пытался привлечь внимание к приближающемуся межгалактическому кораблю, который хотел поработить планету земля. Но недостаток знаний, невежество людей сделало из меня посмешище. Я не смог приспособить обстоятельства, поэтому пришлось приспосабливаться мне и принимать меры. Наивные люди стали говорить о Тунгусском метеорите, но, если бы они знали правду! А тогда я им говорил. Сейчас им эти знания бессмысленны. Они делают находки, из которых не могут сделать надлежащих выводов. Так и в вашем тысяча девятьсот девяносто восьмом году стараются увидеть невозможное. Сейчас поясню. Ты знаешь, что такое самбрэро. Да. Мексиканская шляпа. Возьми в обе руки по самбрэро и придвинь их друг к другу на расстояние несколько сантиметров, чтобы они были условно параллельны. Это две галактики. Зачем лететь от центра к окраине, перескакивать на другое самбрэро и лететь к центру. Проще просунуть палец в дырку одного и уткнуться в дно другого. Все. Элементарно. Но изнутри одного самбрэро никогда не увидишь другого. Знать можно, но увидеть для вас, пока невозможно. И палец можно ткнуть в разных местах. От этого и время подлета будет разным. Примерно понятно? - Понятно. Понятно и то, что простая комета по таким коридорам не летает. - Молодец, но это уже другой вопрос. Скажу вам пока одно: скоро вы узнаете многое, даже очень много. Но не здесь. Вас проводят. - А как же крепость! Мы поможем! - Не беспокойтесь. Очевидно, Бог дал вам еще одно испытание на прочность. Ситуация под контролем. Именно сейчас сюда входит большой отряд стражников, как вы их называете. Мы знаем нашу судьбу, и мы спокойны. Идите. Вас проводят. – после этого он посмотрел на одного из стражников. По-видимому, телепатически что-то сказал, потому что тот указал нам рукой куда идти. В сопровождении двух аборигенов мы пошли дальше по коридорам. - Нет. Я не хочу знать свою судьбу.- сказал Сергей Петрович.- Конечно, если бы я знал, что меня ждет в этой командировке, то, естественно, никуда бы не полетел. Меня хоть ножом режь. Но знать дату смерти – это, увольте, еще хлеще. Тут нас подвели к местному метро, разумеется, подземному. Вагоны, конечно, не были похожи на родные мытищинские , в которых ездит половина Москвы. Здешнее метро больше напоминало детскую железную дорогу с вагончиками-вагонетками. - Немного простенько.- высказал свое мнение Барс. – Наверху помягче и других удобств побольше. - Все равно не пешком. - Ясно дело. - А мне привычно. У нас дизель на дачу таскал только жесткие вагоны. - Понятно. Не только в России, но и в других недоразвитых странах есть проблемы с комфортом. Но тут Петрович прав: лучше плохо ехать, чем хорошо идти. - Само собой. Местным мастерам надо отдать должное: широкие светлые туннели, отличная вентиляция, приятный, освежающий воздух. Окружающая нас подсветка, как мне казалось, наполняла меня какой-то положительной энергией. Обычно, после волнений, тревог, недосыпания у меня начиналась мигрень, но тут после всех этих передряг, я не чувствовал ни боли, ни усталости. Вдруг что-то заскрежетало и мы резко остановились. В нашем купе послышались проклятия по поводу машиниста. Все наши попутчики, а их, вместе с нашими сопровождающими, было около полусотни, вскочили и бросились вперед. Раздались крики, стоны, звон оружия. Началась заварушка. Мы тоже подбежали к месту схватки. Очевидно, один из отрядов врага хотел обойти с фланга крепость, но наткнулся на нас. Они заполнили всю ширину коридора, а сколько их было дальше, сказать было невозможно. Наши полуголые друзья были неплохими фехтовальщиками, так как к нашему приходу с нашей стороны было три человека потерь, а со стороны нападающих, около десятка обезглавленных тварей. - Странные твари. Наши им или башку отрубают, или деревянный кол в горло. Очевидно, остальное для них не смертельно, как хвост у ящерицы. - Кто ж их знает. Дай Бог нам этого и не узнать. Все таки их было слишком много. Теряя людей мы медленно отступали. С боку показался проход в двое уже нашего туннеля. Я подбежал к одному из стражников и, показывая на ответвление, сказал: - Если мы отступим туда, то обороняться смогут только два-три человека. Остальные будут отдыхать и менять их в бою. Он посмотрел на проход, секунду подумал и кивнул головой. Телепатия хорошая вещь, потому что ему было бы тяжело перекричать грохот боя. Наш отряд плавно втянулся в узкий коридор. Но, когда мы вошли в него, я понял, что это не творение рук стражников: та же топорность и темнота. На всякий случай около десятка воинов прошли вперед, как дозорный отряд. Предложенная мною тактика сработала и, когда мы миновали различные залы и встали в узком коридоре, всего два воина сдерживали натиск всего отряда врага. В случае усталости или гибели, на его место становился другой. Так мы могли обороняться очень долго. Но случилось непредвиденное для нас: одного их погибших подняли и бросили на наших передних бойцов. Кидал какой-то атлет, потому что тело повалило с десяток наших бойцов, и образовался свободный проход вплоть до нас. Еще пара секунд и они бы заполнили все пространство, и пришел бы конец битве, так как в тесноте мы не смогли бы им отрубать головы или втыкать копья в горло. Опять реакция Барса спасла положение. Он вскинул автомат и короткой очередью размазал самых ретивых. Разрывные патроны разбросали куски мяса по стенам. - Ага, не нравится, собаки! – закричал Сергей, но странное дело: все бросили сражаться и побежали вон из туннеля. Не понимая, что случилось, мы последовали за ними. Ждать пришлось недолго. Загрохотало. Затряслась земля. Землетрясение! Только этого не хватало. Теперь мы поняли, почему в своих войнах они не использовали ракеты, пушки и автоматы. Собственно, нам грозила смерть в любых обстоятельствах. Пробегая через один из темных залов, на нас сверху спрыгнуло несколько здоровяков под два с лишним метра. Один из них легко сгреб меня в охапку, прижал мои руки на уровне локтей к телу и куда-то потащил. Я трепыхался, как птенчик в зубах у кошки, но с таким же успехом. Со мной рядом в таких же позах трепыхались оба Сергея. Нас несли по другому туннелю. Дважды пересекали туннели с рельсами и, наконец, вынесли в какую-то долину на поверхности земли. Светило солнце. Было тепло. Деревья, кустарник с ягодами и зеленая трава радовали глаз, если бы не… Да, это “не“ как раз все и портило. Они быстро накинули на нас ножные стальные цепи и деревянные колодки на руки. - Ничего себе.- только и успел произнести Барс, как сильная оплеуха закрыла ему рот. – Все. Понял. – и опять сильный удар. Барс молча сплюнул кровь и с ненавистью посмотрел на врага. Нас погнали в сторону далекой одинокой горы. На одной из полянок мы присоединились еще к десяткам трем таких же бедолаг-пленников. Наверху у охраны было автоматическое оружие: два автомата Калашникова китайского производства, два еврейских автомата “Узи”, остальные автоматы ни мне, ни Бару знакомы не были. Не дав нам передохнуть, нас собрали в партии по десять человек и, скрепив одной длинной цепью, погнали по направлению к горе. Расстояние на взгляд обманчиво. Я думал нам идти километров пятнадцать-двадцать, но мы шли два дня, а гора будто и не приближалась. Вокруг было полно дичи, поэтому нас кормили хорошо. Нам бросали только что убитых коз, и мы разрывали их руками. Без привычки тошнило, но, если закрыть глаза и думать о другом, то теплое свежее мясо идет, как из микроволновой печи. На четвертый день мы уже спокойно обгладывали кости. Все таки человек быстро ко всему привыкает. Мы, очевидно, не укладывались в график движения, так как нас стали гнать и по ночам. Под утро одной из ночей мы достигли подошвы горы. Около подножья лес был настолько густой, что мы шли буквально по прорубленной просеке. Какие-то тонкие пальмы и лианы, как пырей на моей даче, постоянно забивали дорогу, и охрана рубила их длинными ножами. К вечеру мы вышли на небольшой холм. Вдалеке чуть ниже были видны очертания большого города. Однако высотных домов там не было, преимущественно дома с выгнутыми крышами на манер китайских и японских пагод. Прокричали привал. Скорее всего, последний, потому что стража достала кожаные бурдюки и стали из них что-то наливать. Когда ветер потянул в нашу сторону, Барс произнес: - Что за гадость пьют. То ли самогон, то ли чача. - И не говори. Я предпочитаю марочное вино или сладкое шампанское. - А я наоборот.- возразил Сергей Петрович.- для меня лучше что-нибудь по крепче. И голова утром не болит. - “There is no accounting for testes’’.- ответил Сергей. - А я с вашими вкусами и не спорю. Просто высказываю свою точку зрения. Охрана пила и ела. Одним словом-гуляла. Примерно через час-полтора стало затихать веселье. - Что-то не нравится мне это. – опять задумчиво произнес Барс. - Что именно? – спросил Сергей Петрович. - У людей, чем больше пьешь, тем больше шума, разговор громче, песняка “давят“. А что здесь? Пары часов не прошло, а тишина. Странно. Ну-ка, братишка,- обратился он ко мне, - достанька взади у меня игрушку. – Барс развернул свои колодки и повернулся ко мне спиной. Я поддернул цепь и пересел поближе к нему. За его спиной на брючном ремне в чехле висел узкий нож. У него была непривычная форма: тонкая рукоятка сужалась от конца к основанию, раструбом переходя в гарду, обоюдоострый свод начинался примерно в пяти сантиметрах от гарды. -- Им плохо чистить картошку.- сказал я, передавая нож Барсу. - Ты очень точно подметил.- медленно почти по складам ответил он, внимательно оглядываясь.- Не торопись. Попробуй открыть мои колодки. Я ковырялся минут пять, но медвежатник из меня оказался никудышный. - Эх, дай - ка я сам.- он взял нож и стал возиться с моими колодками, но вскоре нож хрустнул и кончик лезвия отломился. Барс крякнул с досады, но опять вставил лезвие в прорезь. Теперь сразу что-то щелкнуло и мои колодки упали. Я отомкнул и его. - Отлично. Оказывается наш ключик был слишком тонким для замка. – ничего не объясняя, он опять захлопнул колодки на моих и своих руках. Я оторопел. Барс поднялся и, обращаясь к охраннику, сказал: - Эй, жлоб, мне по-большому до ветра надо сходить. Охранник что-то ответил и показал, мол, помочись, где сидишь. Но Барс показал на свой живот, на свой зад и заткнул руками нос, мол, живот прослабило и тебе же дышать придется. Это сработало. Прикладом автомата он показал на кусты. Не все из нашей десятки хотели идти, пришлось их дергать цепями. Наконец, все зашли в кусты. Барс выхватил нож и моментально пооткрывал наши замки. Теперь наша свобода зависела от наших ног и умения бегать. Все бросились в рассыпную. Я и два тезки побежали вместе. Мы все время ждали, когда же услышим шум погони, но его не было. Ни могли же они так долго нас не обнаружить. Они же ведь не дураки. Мы взбежали на какой-то пригорок и остановились перевести дух. Естественно, оглянулись на лагерь. Внизу в лагере при свете костров шла резня. Какие-то люди в темном черными молниями метались по лагерю сея вокруг себя смерть. Они убивали всех: и рабов, и их охрану. - Чушь какая-то.- озабоченно произнес Сергей Петрович.- Кого-то они должны оставить в живых. Иначе, какой смысл нападать? Ради чего или кого рисковать. Ничего не пойму. - Действительно, странно. - Эти странности меня уже достали. Я скоро уже ругаться буду. – со злостью ответил я. - О, значит, действительно тебя достало, если ты этим начал грозить. – рассмеялся Барс, а в след за ним, Петрович и я. - Вы, как хотите, а я утром схожу туда. Оружие, тряпки, еда, информация – без этого нам нельзя. Может, раненый окажется, хоть проводником будет. - Оружие навряд ли оставят. - Как раз наоборот, Петрович, ты же слышал, отстреливалась только наша охрана и то, редко. Те поражают или руками, или мечами. - Ты думаешь – ниньзя?- спросил я. - Может, и не так круто, но наподобие японских самураев. Ты крыши домов видел? - Ха-ха-ха. Ты думаешь, мы за десять дней до Японии дошли. - А, может, это они сюда пришли давным-давно. - Хм, тоже возможно. На свете многое есть, брат Серега, что и не снилось нашим мудрецам. - Ну, ты и Гомер. - Не Гомер, а Шекспир. - Да знаю я. Не в чуме вырос. Все. Отдыхаем, а утром затемно в путь. - Хорошо жить на Канарах. Средняя температура плюс двадцать шесть. Спи хоть на земле, ходи хоть без трусов. - Ага. На земле и без трусов. Тебя здесь как раз какая-нибудь пума или барс себе на завтрак оприходуют. От них и на дереве не спрячешься. - Тоже верно.- согласился Барс.- хотя трусами их не отпугнешь. Петрович, сейчас дежурить легче всего. Ты дежуришь, потом будишь Алешу. Я – под утро. Вопросы есть? Отлично. Теперь каждый работает на себя: как отдохнешь ночью, так и будешь чувствовать себя днем. Чтобы не оставлять лишних следов, мы не стали ломать ветки, а просто легли на траву поближе к какому-то колючему кустарнику. Утром мы отправились на место побоища. Там досталось всем: и охране, и пленникам. Судя по ранам, всех убили при помощи холодного оружия. На некоторые распоротые животы было просто страшно смотреть. Запаха крови уже не было, но видеть это не по телевизору, а живьем, намного хуже. Хорошо, что мы ничего не ели, иначе весь свой завтрак мы бы оставили здесь на траве птичкам. Мы не нашли ни одного раненого, зато в кустах Барс нашел одного из нападающих. Он был одет в свободный костюм-комбинезон. На голове повязка с эмблемой на лбу в виде черного круга, вдоль которого располагались девять черных ромбиков, а по середине-иероглиф. - Странно. -Сказал Петрович. - Что именно? - Мы, вроде бы, на Тибете, а иероглиф у него японский. - С чего ты взял? Китайский. Это элементарно. Он же совсем недалеко и племена из него кочуют. - Нет, этот, несомненно, японский. - Брось пороть чушь. В Китае северяне совершенно не понимают южан. У них еще хлеще, чем у нас с белорусами. - Да нет же. Я же говорил, что история мое хобби. А, как можно изучать историю, не затрагивая Индии, Катхая. - А это еще кто? - Древнее название Китая. Одно самурайское бусидо чего стоит. - Если решил поумничать, то сразу с переводом. Можно, как караоке, по-русски. - А караоке тоже не русское слово. - Не умничай,а. прошу ведь. - Извини, увлекся. Просто, когда чем-то увлечен, то думаешь, что и все вокруг это знают. Бусидо – это кодекс чести, путь воина. - Теперь понятно. Гони свои мысли дальше. - Так я и говорю, что этот иероглиф похож на иероглиф комусо – символ “Кудзи-кири“, то есть техника “танца девяти рук“. Но это символ черных ниндзюцу. - Это ниньзя что ли. - Вот именно. Но в Китае их не было, а до Японии очень далеко. Это первое. Во-вторых, вы видите от чего он умер. Его не зарезали, как всех. Ему сломали шею. Этот прием у них называется коппо. Ломают шею так, что кости срезаны словно скальпелем. - Ну, Петрович, ты действительно профессор. - Скажешь тоже. Я обычный холостяк и, чтобы не было скучно, что-нибудь изучаю, учу. Чтобы легче было изучать историю, я по методу двадцать пятого кадра изучил несколько языков. Очень удобно тем, что изучаешь ту литературу, которую хочешь, а не ту, которую сочтут нужным перевести. - О’кей. Я смотрю у него ножичек на руке. - Осторожно! – вскричал Петрович.- Если это действительно черные ниньзя, то он, наверняка, отравлен. Они всегда славились, как хорошие фармацевты. Для них естественным было обмазывать ядом свои сюрикэны и сякэны докой. - Петрович, я тебя сейчас стукну. - Ой, извини, забылся. Вот это и есть сюрикэн, то есть нож для метания.- сказал Петрович и осторожно отсоединил его от рукава. Потом пошарил где-то у затылка покойника и что-то достал. – А эти три металлические звездочки для метания называются сякэн. И, наконец, последнее – дока. Элементарный яд из пестиков хризантем. - Хорошо бы, если это было действительно последнее. – не выдержал я и вмешался в их разговор.- вообще меня в армии учили: война войной, а обед по расписанию. Может, у него хоть корочка хлеба есть?- я осмотрел его и увидел на поясе туго набитый мешочек. – А вот и национальная еда-горсточка сушеного риса.- с издевкой произнес я, развязывая тесемку мешочка.- Ба, здесь, конечно, не зеленые баксы и не английские фунты, но в том городишке, я предполагаю, чего-нибудь перекусим. - Какие приятные слова. Мне эта свежанина с кровью уже в печенках сидит. - А раньше всегда только сырое мясо ели. - Да, но только до тех пор, пока не изобрели огонь. - Согласен. Огнестрельное оружие мы брать не стали, но спрятали его на всякий случай. А вот ножи и кинжалы посовали куда только можно было. Дошли до города относительно быстро. Обычный азиатский городок. Узкоглазые невысокого роста крестьяне на арбах, запряженные быками, свозили в город сено и продукты. Петрович уже переговорил с некоторыми из них и вернулся к нам. - Городишко называется Чаньань. Где попить и поесть примерно объяснили. Не будем тянуть время, чтобы не закрыли ворота. Крепостная стража довольно подозрительно нас осмотрела со стороны, но не остановила. Вид наш был, естественно, не ахти какой, но и оружия не было видно. Мы походили по городу в поисках ресторана или хотя бы какого-нибудь кабака. Мы обратили внимание, что в этом китайском городе был уголок “маленькой Японии “, подобно чайна-тауну-китайскому кварталу в американском городе. - К китайцам всегда успеем. – сказал Петрович.- А вот выяснить что-нибудь о местных ниньзя, я думаю, будет проще в японском квартале. - Естественно.- поддержали мы его. А тут как раз потянуло едой из одного из домов. Отодвинув седзи-раздвижные перегородки, Петрович и, следом за ним мы, вошли в зал. За крохотным столиком сидело два японца и что-то пили из маленьких чашечек. В углу, сидя на татами, играли музыканты. У одного из них была сякухати- бамбуковая флейта. Он был солист. Ему подыгрывали на сямисэн-трехструнном музыкальном инструменте. Мелодия была жалобная, но приятная. К нам подошла девушка и произнесла что-то непонятное. Петрович начал ей что-то говорить. Она слегка поклонилась и ушла. Вскоре она вернулась с чашечками. - Это дзосуй.- комментировал Петрович чашечки, которые девушка расставляла перед нами.- Рис с овощами они очень любят. А это их национальное блюдо-сасима. - Е-мое, я че сырой рыбы не ел что ли! - Тихо! Обидишь хозяина – харакири сделают. - Молчу, молчу. - Ну, а это тофу- сладкий соевый творог. - А как насчет мяса? - Сегодня-пролет. - Хоть творогу поем. Но порция, порция какая! Я, что ребенок им. Петрович что-то сказал, и девушка принесла Барсу еще две порции тофу. - О, совсем другое дело.- подобрел Сергей.- А где пять капель для аппетита? - Что?! Я даже здесь чувствую, как воняет сакэ тех ронинов. - Кого? - Ронин – самурай без хозяина. Так себе. Изгой. - Это воины? - Ну. Чаще всего опозорившие себя. Ведь самурай должен умереть, а своего дайме- феодала спасти. Музыка затихла. Музыканты ушли, а на их место уселся крепыш с кото-тринадцатиструнным инструментом. Его надо было видеть и слышать. Поев, мы решили просто побродить, посмотреть и, если получится, что-нибудь разузнать. - Удивительно, почему китайцы допускают, чтобы в их городе у японцев было столько боевых секций. Видишь додзе, что значит зал по обучению будзюцу-воинским искусствам. Вот рю, то есть школа, Гекко. Они в бою убивают пальцами. Напротив еще одна рю. О, давай зайдем в додзе кэндзюцу. - А это еще что? - Фехтование. Японские мушкетеры. На входе нас встретил японец в широких шароварах. - Ватаси-ни нани-ка го-е дэс ка?- спросил он.- Чем могу быть полезен? - Аната-га коно додзе-но масута дэс ка?- сам спросил Петрович.- Вы хозяин этого зала? - Со дзе.- Да.- ответил он. - Коко-дэ рэнсю-сасэтэ итадакитай но дэс га.- ответил Петрович.- Я хочу позаниматься.- После этого он взял его под локоть и, тихо что-то говоря, повел в глубину зала. Было видно, как несколько раз менялось выражение лица хозяина зала. Вскоре они вернулись. Петрович слегка поклонился и сказал: - Саенара, сэн-сей.- мы повторили за ним. - Саенара.- с поклоном ответил он. Когда мы вышли из зала, Петрович нас просветил - Значит так. Это действительно черные ниньзя. Они много хлопот причиняют городу, поэтому и на эти школы смотрят, как на один из вариантов защиты. Где их гадючник, он не знает. Предупредил, что те паршивцы хорошо владеют еще и сайминдзюцу- искусством гипноза. Но по их искусству кобудэра-магической технике ниньзя, им дают хороший отпор ака-и ниндзюцу-белые ниньзя. Это еще одна тайная организация. Но эти, так сказать, играют за наших. А как их найти, он примерно рассказал. Вот вопрос: сможем ли мы их расколоть. Кто мы такие. - Мы белые, а не желтокожие. Это уже что-то. В западном пригороде города мы нашли интересное строение: круглый двор с четырьмя воротами. Над каждыми воротами висел белый флаг. Мы вошли вовнутрь. В центре двора находилась стена четырехугольной формы также с четырьмя воротами. В центре всего сооружения стояла центральная постройка – помещение для приемов. Оно сочетало в себе две геометрические фигуры-круг и квадрат. В середине находился зал, покрытый соломенной крышей, но по четырем сторонам его не было стен. Для прохлады он был опоясан бассейном с водой. В нем было хорошо и спокойно. Так хотелось, чтобы хозяева подольше не выходили. Но он все- таки вышел. - Ну, тебя, дед, нам только и не хватало. Вы, козлы безрогие. “Мы нашу судьбу знаем “.- язвительно чуть не вскричал Барс, глядя на старца, с которым мы говорили в осажденной крепости.- Судьбу-то вы знаете, но нас-то за каким хреном бросили в эту мясорубку? - Ты не совсем прав. Мы знаем, что было, что будет, основные вехи пути. Но, когда кинешь шар по песку, то невозможно предсказать, сколько камешков он раздавит, а какие из них чуть отклонят его маршрут. Но все равно он прибудет к цели. Сантиметр туда-сюда не всегда играет роль. - Ничего себе, утешил, называется. Нас этим шариком так по морде поводило, что чуть зубы не повыбивало. - Никто, кроме Бога, не знал, что вы наткнетесь на отряд в туннеле, и, тем более, что вас там похитят. Это мы узнали уже позже. - А, как хоть крепость? Стоит? - Благодаря вашему отряду. Мы были вовремя оповещены и сумели их блокировать. Отряд был очень большой, так что в случае их нападения крепость, скорее всего, пала бы. - Как! – не удержались мы. - Хоть что-то толковое сделали.- подобрел Барс. - Не просто толковое. Вы многим спасли жизнь и не только. У вас самих была очень большая степень риска. - А, ерунда. Что наши жизни по сравнению с тем, если бы те абракадабры победили. А жизнь? Что жизнь. Нельзя же все время отнимать ее у других. Бывает, идешь к этому всю жизнь и на тебе: случилось в первый раз. К сожалению, этот раз зачастую оказывается и последним. - Во-во. Особенно часто это бывает у бестолковых парашютистов, не слушавших своих инструкторов. - Мне приятно осознавать, что у меня в гостях люди свободно и спокойно обсуждающие вопросы самопожертвования ради блага остальных. - Только не надо напыщенных слов.- смутился Соловьев. - Тем более, если вспомнить историю, до нас это уже сделал один. – напомнил Сергей Петрович о Леониде. - По-моему, мы скоро пошлем кого-нибудь за терновым венцом. Чур, я его надевать не буду. Больно. – не удержался теперь я. Все заулыбались и появился повод сменить тему. - А как вы нашли меня?- поинтересовался старец. - А мы зашли в один зал. Там тренировались кэн-до. Спросили хозяина, и он посоветовал найти вас и дорогу объяснил. Сказал, здесь единственное место, где могут противостоять черным ниньзя, которые перебили весь наш отряд и фактически спасли нас. - Опишите мне владельца этого додзе, сам додзе, кто тренировался, в чем были одеты. - А там никого и не было. Только хозяин и все. - А что в зале? - Ничего. Пустой зал. Только на стене черное полотнище и на нем мечи разной длины. Как они там называются… - Дай-катана и вакидзаси. - О, точно. - А деревянные мечи тоже были? - Нет. Точно не было. Боккэны я заметил бы. - Это уже хуже. - Почему? Приличный старикан, общительный. - Да потому, что вы, скорее всего, как раз и были в рю черных ниндзюцу. Под мечами на черном полотнище черными шелковыми нитями вышит иероглиф комусо. - Как?! – опять не удержались мы. – А почему же нас тогда не убили? Ведь мы же видели его! - Наивные вы люди. Во-первых, вы не представляете из себя никакой опасности. Во-вторых, …. - В-третьих, убрать нас им, как два пальца французским одеколоном полить. – съязвил Барс. - Естественно, в этом зале даже стен нет. Любой снайпер нас со стены “снимет “.- добавил я. - Далеко не каждый. А тот, который хотел бы и мог бы это сделать, давно бы уже сделал. Вопрос: почему он отпустил вас, почему направил ко мне, зачем ему это надо? - Нам самим это интересно. - Вот и думайте. – с улыбкой сказал он.- А я сейчас пока отлучусь. - Я чувствую, это надолго. – пробурчал Петрович.- А, может, даже…. - Ие се гай.- закончил за него старец и ушел.- На всю жизнь. - Чего,чего?- не понял Петрович. - Неужели не ясно. Назвался груздем – полезай в кастрюлю. Мы здесь, как картошка: или весной посадят, или осенью уберут. - А на семена не оставят? - Возможно. Но только частичку от тебя. И то не большую. - Спасибо, Сереженька, утешил. - Да-а, братцы-кролики, - несколько уныло произнес я,- “East or West, home is best”, как говорила моя бабушка: “В гостях хорошо, а дома лучше “. - О-о. – мечтательно произнес Сергей Петрович, и его глазки масляно заблестели. - У кого он есть, может, и так.- по-своему среагировал Соловьев. В моем сердце внезапно что-то похолодело и возникло чувство тревоги. Даже не тревоги, а, если более честно, страха. И тут же из ниоткуда появился силуэт – тень человека в черном. Я даже не успел осознать, что это черный ниньзя, как он взмахнул мечом. Сергей Петрович инстинктивно закрылся рукой, и почти сразу же обрубок его руки упал на землю. Еще один выпад мечом в сторону Барса. Сергей немыслимым образом умудрился отбить удар невесть откуда появившимся кинжалом, и почти сразу же выхватил из-за головы пистолет. Два выстрела-хлопка прозвучали, как один. - А-а-а. – что-то пытался сказать Петрович, глядя в какую-то точку. Там оказался еще один боец. Резкое движение. Хлопок. Клубок дыма и пустота. - Ни хр….- начал говорить Барс, но тут его взгляд упал на отрубленную руку Петровича. Ешкин клеш.- закончил он свою мудреную фразу и медленно поднял глаза на Петровича. Но тут до меня стала доходить некоторая несуразица, некоторое отсутствие последствий при имевшем место конкретном случае: рука отрублена, но пострадавший не кричит от боли, рука отрублена, но не хлыщет фонтаном кровь из обрубка. Чего, чего, а этого добра я насмотрелся не только в триллерах. - Петрович, ты как?- задал я, на мой взгляд, более-менее умный вопрос. - Как, как. Как я теперь с одной рукой буду! – недовольно, но без всякого внутреннего напряжения на терпение боли, ответил Петрович. - Бляха-муха, ты йог что ли, Петрович? – изумленно спросил Соловьев.- Ты только поморщился, когда тебе отрубили руку! - Конечно, жалко ведь. А так, в принципе, как говорят, не смертельно. Все равно протез. - Не может быть. Кожа, ногти, эти, как их там… - Ну и что. Мы когда живем? А, извини, ты же у нас до метеоритник. - Как это? - Так у нас говорили про людей, которые умерли до двух тысячного года. - А метеорит-то причем? -Как! Комета же летела. Отсюда и название. - А-а. Теперь, пожалуйста, поподробнее, ближе к телу, как говорил Мопассан, в смысле, ближе к руке. - К руке…. Как потерял, вспоминать не хочу. А, если о протезе,… ты знаешь, что такое аморфные вещества? - Конечно, смола, по-моему. - Аморфное вещество, конечно, совсем не то, но тебе будет легче понять принцип. Необходимый орган, в данном случае мою руку, сканируют и подают команду на лазер. Луч лазера с точностью до микрона повторяет очертания моих костей на руке. Сначала внешнюю поверхность и потом все ниже и ниже, в смысле глубже в кость. Под действием луча это вещество застывает. В результате точная копия моих косточек. Меняют вещество – образовалась кожа. Дальше чуток электроники. - Хм. Механическое клонирование. - Можно сказать и так. Только ДНК на руке совпадать не будет и не больно, если кто-то захочет отрубить. - А как же дальше быть? - Положу в сумку и буду думать. Вернемся домой, там сделают новый без проблем. - Нутром чую, долго в сумке носить придется. – иронично заметил Барс. - Как сказала бы твоя бабушка: “A friend is never known till needed”-“Друга не узнаешь, пока не понадобится его помощь“. - Да брось ты. Ты же видишь, что я без всякого подвоха и подкола. Загорать-то нам вместе приходится. - Что верно, то верно. Откуда-то сбоку незаметно появился старец. - Дед, ты как всегда вовремя.- ворчливым тоном произнес Соловьев. - Очередная неприятность. У вас с темными силами идет не совсем понятный диалог. Хочу посоветовать вам: никогда не разлучайтесь до своего часа. Хоть вы и в трех разных плотских, физических телах, но вы триедины в Душе. Пока вы вместе, они вас не убьют. Такой я делаю вывод. Но, тем не менее,….. надо думать. - Дедуль, - вмешался в разговор Сергей Петрович,- что вы там сказали о каком-то “своем часе“? Любопытно мне. Никак еще какая-нибудь штучка или сюрприз от вас, а нам расхлебывай. - Расхлебывать приходится уже давно. Очень давно даже для моего понимания, на заре Арийской цивилизации, когда только создавались священные писания Веды, произошло не первое, но и не последнее, сражение темных сил и сил Света, Добра и Любви. Добро всегда побеждает зло. Это изначально и Единый Бог другого не допустит. Но мы должны совершенствоваться, учиться мудрости, иногда и на своих ошибках. В тот раз Просветленный, что был послан людям, проиграл сражение. – старец немного помолчал, как будто что-то вспоминал.- Если бы силы тьмы захватили его душу, то очень плохо было бы всем и очень надолго. Главное учение Вед: к кому или к чему ты не принадлежал бы, ты – дитя бессмертия. Бессмертную Душу надо было спасать любой ценой. Обсудив ситуацию, пришли к решению – разделить Душу Просветленного на три доли и наделить ими трех простых смертных, которые, как вы поняли, стали далеко не “простыми “. - Ходячие бомбочки для демонов. - Для вашего понятия это верно подмечено. Родилось три ребенка в разных концах земли, и вложены были им эти доли. Но они были беззащитны, поэтому одного из них отправили в другое измерение. Так была сохранена земля и наступила Крито-юга – век чистоты и истины или Сатья-юга – Золотой век арийской цивилизации. Эти младенцы взрослели и умирали, передавая свою душу следующему. Темные силы хоть и затаились, но выжидали и искали заветную Душу, которая была практически беззащитна, находясь в телах простых людей, но в этом и была хитрость. Естественно, кусочки души тянуло друг к другу и, в конце концов, все собрались в Духовном центре земли, который находится на территории Российского государства. Теперь вы объединились и должны прибыть в Шамбалу. Там ваша душа сможет объединиться и продолжить выполнение своей миссии. - Получается, что мы все умрем?- почему-то шепотом спросил я. - Да. Телесные оболочки умрут, но ваши доли воссоединятся. - Сергей Петрович, ты не помнишь, как там по латыни будет – Идущий на смерть, приветствует тебя, Цезарь. - Шутить изволите. У меня это желание что-то пропало. Там внутри я осознаю, что так надо и так будет, что те от нас теперь никогда не отстанут, пока не доберутся. Но здесь, в мозгу это не воспринимается. Дурной сон какой-то. - Сказали бы мне это еще год назад, я выдал бы им такую массу непечатных слов и фраз, что… А сейчас что-то со мной произошло за это время. Придется идти, хотя я согласен с Петровичем. - Вы простые смертные люди, обладающие долями чистой Души. Я не сомневался, что вы поймете. Боялся – не слишком ли рано я все рассказал. Но вы лишний раз подтвердили правильность откровения персидского пророка Зороастра, который высказал главную истину создаваемой религии: Бог един, который живет в сердце каждого человека, как вечная Праведность и Истина. Сердце каждого из вас, освященное Душой Просветленного, приняло это решение. - Потенциал человека огромен, но как мало он может. - О, если бы каждый человек владел всеми силами, что в нем заложены Богом, не было бы в мире ни страданий, ни ошибок, результатами которых и являются все скорби людей. Страсти, которыми окружен человек, загромождают собою весь его земной путь. Они лишают его возможности ясно видеть и распознать истинно реальное среди того моря временных, иллюзорных красот, которые манят его и влекут в кажущийся прекрасным мир личной жизни, личной любви и личного счастья. Человек не свободен. Он живет в своих условных привязанностях, и, когда спадают с его глаз эти давящие телесные покровы любви, они спадают в великом страдании. Вся жизнь земли, по мере того, как в человеке просыпается мудрость, есть не что иное, как великий путь освобождения. Если бы человек мог быть так воспитан с детства, чтобы весь его организм строился в гармонии, он, созревая, легко становился бы свободным, так как на его сознании, на его нервных сплетениях и сердце не нарастали бы бугры и глыбы всевозможных страстных извержений, которые зовутся в обиходе людей болезнями. И слух, и зрение развивались бы у человека не только физически, но и психически, рождаясь в полной гармонии организма. - Вам надо не здесь сидеть, а где-нибудь в Гарварде или Москве, в МГУ лекции читать. Или еще лучше батюшкой в храме говорить о добре и зле, об Истине с большой буквы. - Перед Истиной нет ни добра ни зла. Есть только степень знания, степень освобождения, мгновение чистой любви и мира в сердце человека или мгновение бунта его страстей и невежественности. Надо, чтобы слово Жить стало синонимом слова Любить. Убери перегородки в самом себе, чтобы ничто не мешало. Потом убери перегородки между собой и другими, которые мешают тебе принять человека таким, каков он есть, всего, без всякой личной к нему требовательности. Тогда к тебе придет мудрость, когда твое сердце будет настежь открыто такой мощью любви, что любой подходивший к тебе человек весь, со всеми своими скорбями, слезами и сомнениями, будет вливаться в эту мощь, и оставлять в ней свои страсти, получая мгновенное успокоение и облегчение. Человек оставит свои горести и уйдет утешенным и обрадованным. Жизнь каждого человека нужна и ценна тогда, когда сердце его потеряло способность бояться и раздражать людей вокруг себя. - Человеку далеко до такого совершенства. - Совершенствование человека – это постоянное изменение его ауры. И аура изменяется только в труде серого дня. Обмирая от страха, не входи в здание. Только бесстрашный находит вход в храм Истины. Глядя на человека, не меряй его дух и высоту, но открывай ему твоих святынь дары и радость. И не ищи понятия глубины смысла там, где не находишь помощи в собственном самообладании. - Хм. Тяжело и тяжек путь людей. - Путь – это сам человек. Его труд – его жизнь веков. В каждое мгновение протекает его мир в сердца окружающих. Не разрывая огня в себе, ученик передает свой свет каждому встречному, если овладел, любя, своим “огнем “ и, гармония каждого устанавливается крепче и растет бесстрашие встречного. Нет людей - перлов чистой воды. Путь освобождения проходит по всем лучам, которых семь. Перед каждым открыта дверь всех семи лучей. И никто не оставлен без внимания. Готов человек – готов и ему учитель. - Это ж сколько качеств должен воспитать в себе человек?! - Основными осями, которые держат на себе все остальные качества человека данной ступени являются: первое – бесстрашие, второе – полное самообладание. Какие бы таланты не развились в человеке, какими бы великими качествами духа и сердца он не обладал, если его бесстрашие не цельно, если его самообладание не довело его до полного спокойствия во все минуты жизни, он не сможет переступить на следующую ступеньку мудрости. Носи искры Божьего огня в своем духе и сердце и передавай их встречным не в идеях и словах высоких, но в простом труде серого дня носи доброту, мир и отдых трудящихся рядом. Носи благословение дню и помогай развернуться сознанию встречного. Просящему дается. Ищущий находит. Мудрость не достигается теми, кто живет в личном. Только раскрепощенный способен видеть ясно. Нет серых дней, а есть то, что мы в нем творим сами. Знание растет не от твоих побед над другими, побед возвышающих, но от мудрости, смирения и радости, которые ты добыл в себе так и тогда, когда этого никто не видел. Вырвись из кольца собственных предрассудков. Не жди, говоря себе: “во мне еще не все готово “. Только забыв о себе, может быть готов человек к труду, разделяемому Учителем на каждого из нас индивидуально. - Вашу проповедь да на десяток лет назад. - Увы. Теперь от нас требуется только одно – донести наши бренные телесные оболочки из пункта А в пункт Б и при этом остаться в живых. - Это не только одно, хотя и очень важное. - Все равно то, что вы сказали сейчас, трогает душу, но это все не реально. Таких людей нет. Ни я, ни они о таких даже не слышали, по крайней мере, в России. - Ты ошибаешься. Именно в России таких людей достаточно много. Сибирь и Дальний Восток еще скрывают в свое тленное время не только недра, но и таких людей. Они есть, они существуют, о них знают, но, к сожалению, они еще малоактивны. Они выйдут из тени, из глубинок. Объединятся и объединят других. И так будет. Истину вам говорю. - Дай Бог, дай Бог. - Я уже сказал, чтобы вас подготовили в дорогу и обеспечили всем необходимым. Скоротать время лучше в комнате, куда вас проведут. Туда же вам принесут и пищу. Мы прошли в комнату, стены которой были розового и желтоватого оттенков. В виде орнамента был использован только один цветок – лилия. - Неплохо, совсем неплохо. – произнес скупой на похвалу и комплименты Барс. - А, по-моему, просто отлично. И цвета отлично подобраны. Глаза не раздражает.- добавил я. - Очень давно,- начал старец, - пользовался я гостеприимством одного влиятельного человека. Современным языком должность его можно назвать начальник тюрьмы. Но тюрьма была не совсем простая, и вхож он был к самому царю. Местечко это сейчас называется остров Крит. Я не случайно произнес слово местечко, так как в те времена площадь острова намного больше была. Была у этого человека любимая дочь, для которой он построил дом и украсил его лилиями. Мы часто ездили к ней, как сейчас сказали бы, на “week end” – на выходные. Там мне очень нравилось, как, впрочем, и сама хозяйка. В память о том доме, о том времени я и создал эту комнату. - Как же, знаю. На Крите я отдыхал пару раз. Хотя о таком доме не слышал. Греки, конечно, сильно оказали на них влияние своей культурой. - А здесь, молодой человек, я не могу с вами во всем согласиться. Почему-то учебники истории у вас широко освещают эллинскую культуру, ее влияние на римскую империю и так далее. Но критская цивилизация намного старше, и, если бы не человеческая жадность, глупость, которые привели к извержению вулкана и гибели острова, городов, что привело к практическому уничтожению этого государства, то неизвестно, была бы Римская империя империей. Вы наверняка читали так называемые сказки и мифы Древней Греции. Помните, что греки регулярно отправляли своих граждан в рабство на Крит царю Миносу. Если бы Крит был маленьким, как бы вы сказали, провинциальным островом, слали бы туда гордые эллины своих дочерей и сынов? Нет и еще раз нет. И мне удивительно, что ваши ученые не могут сделать такой простой логический вывод, и переписать учебники ради восстановления справедливости. - Так мы же ничего не знаем об истории Крита. - Вы уже достаточно знаете, чтобы делать выводы. Кроме того, я повторюсь – ищущий-находит. Беда в том, что вы забываете свои корни, отвергаете духовность. Подобно тем же арийцам, стали забывать о духовности, о чистоте души. Стали отдавать предпочтение голове и уму. Предпочтение крепкому телу пришло на смену духовности. Только там, где здоровый дух, будет здоровое тело, но не наоборот. Арийская раса стала вырождаться сначала духовно, а потом уже и физически. На смену серебряному веку пришел медный век, а потом и Кали-юга – темный век. Наступает Пралайя. Раса исчезает. Народ деградирует. Причем некоторые деградировали до обезьян. Не обезьяна была прародителем человека, а деградировавший человек превратился в обезьяну. Это была совсем другая раса, поэтому обезьяны и мы даже не родственники. Так было, есть и, к сожалению, будет. Ибо это есть закон Циклов. Но ничего этого вы не помните, а, если помните, то не делаете выводов, так как не можете объединиться перед лицом грядущей катастрофы. Да, у вас есть отдельные личности, можно сказать даже фанатики. Например, ваши археологи, которые буквально докопались до разрушенной Трои и развалин того же Крита, так и в большой политике. Но их мало. Мало! А темные силы не дремлют. - Это точно. Каждый сам по себе. Моя хата с краю. - Правильно. Это придумывают темные силы и потихоньку вливают в ваши головы, запуская зерна гнили в ваши души. Но это же не всегда так было. Вспомните хотя бы своих недалеких предков – древних славян! - О! - А, что о-о. А мы чем хуже! - Ну, ты скажешь. - А и скажу. От нас тоже многое зависит. - Что?! Не мели чепуху. Не нравится тебе президент и его политика. Многим не по нутру. Ну и что! Вякни лишнее слово и в сумасшедший дом упекут или эмигрируй, если успеешь. - Нюансов хватает. Это точно. - Так я ж про это и говорю. Нужен лидер, а я такого даже на горизонте не наблюдаю. Депутаты, да и практически весь Кремль или продались Америке, или переживают, что к ним пока еще подошли оттуда, или, еще не известно, что хуже, коррумпированы мафией. На первом месте у наших правителей – деньги. Деньги и власть, которая открывает доступ к этим деньгам. Спор прервал вошедший юноша. - Наставник ожидает вас. Я провожу. Пройдя через сад, мы вышли к боковой довольно широкой калитке. Во дворе стояли три оседланных ослика с притороченными поклажными сумками. Лично мне еще ни разу не приходилось путешествовать таким образом. Не зная, как приласкать их, я на манер собачьих упряжек чесал им шею. Мое занятие прервал тревожный возглас Сергей Петровича. - Какое сильное локальное возмущение лептонового поля! Мы все непроизвольно посмотрели туда, куда рукой указывал Назарьев. Прямо за калиткой на площади примерно в триста квадратных метров что-то происходило. Отчасти, это напоминало колебание воздуха при испарении с земли после дождя. Но примерно десять квадратных метров бесформенной, бестелесной массы темной грозовой тучкой медленно, но верно наползало на нас. В воздухе “стоял“ какой-то звон, как от гудящих электрических проводов. Все это “давило“ нас и на нас, порождая внутри чувства беспомощности и страха. Из-за наших спин выскочил старец и плавно, но жестко, полуобняв руками, подтолкнул вовнутрь дворика. И так, тихо подталкивая, он провел нас через бассейн под соломенную крышу. - Это немного задержит его. - Кого? Что-то случилось? - Да. Тихо. Не мешайте мне. У вас нет навыков, а самому мне вас троих переместить нужно время и надо сосредоточиться. - Да куда переместить?! - Тихо! Ти-хо. Возьмитесь за руки. Встаньте кольцом. Тихо! Мы, молча, подчинились и встали колечком, держась за руки. - Закройте глаза! Представьте себе море, песчаный берег, светлый солнечный день. – потом повторил, - море… шум волн, желтоватый песчаный берег. Берег, залитый чистым солнечным светом. Хорошо. Представляйте это и молчите. Я настолько ясно представил себе это, что через некоторое время даже явно услышал шум прибоя, клекот чаек, почувствовал на своем лице яркий солнечный свет и тепло лучей. Успел подумать, что у меня уже неплохо получается с аутотренингом. Но время шло, а команда “отставить!“ все не поступала. - Ек макарек! – услышал я, наконец. Открыл глаза и с ужасом увидел, что мы стоим, как три тополя на Плющихе, вернее, на песчаном берегу у самого синего моря. - Бессамемучо, грантомиго центрифуго!- непонятно на каком языке произнес Соловьев. – У него все-таки получилось! Я, Сергей Петрович и Соловьев, ошарашенные, стояли на берегу. Никому из нас и в голову никогда не проходило, что такое возможно. Да мы смотрели по телевизору фантастику, читали фэнтэзи, но, когда это происходит лично с тобой, да еще и без моральной подготовки, то происходящее имеет поразительный эффект. На что я, привыкший всегда замечать и любоваться природой, в первые минуты вообще не видел ни набегающих на нас в полуметре ласковых, что-то нежно шепчащих волн, оставляющих на влажном песке пушисто-рваные клочки пены, ни яркого солнца над головой, окрашивающего своими лучами все вокруг в какой-то бронзово-золотистый цвет, ни развалин какой-то усадьбы, наполовину занесенной песком. Кстати, дом! Хоть и развалины, но это говорит о том, что относительно близко город. Ведь никто не будет строить себе дачу на берегу моря за сотни километров, имея под рукой только лошадь, слона или что-то тому подобное. К тому же нам говорили о прошлом, а не о будущем. Мне кажется этот вопрос прозвучал в мозгу каждого из нас, причем одновременно. По крайней мере, мы переглянулись и Барс, как самый шустрый из нас, сказал: - А что тут думать, трясти надо. - Тем более, что другой альтернативы у нас нет. – добавил Петрович. - Увы, увы.- осталось добавить мне, чтобы хоть как-то выразить свое мнение. - Вперед на мины.- попытался пошутить Соловьев. - И флаг нам в … - А вот этого не надо. – прервал я Петровича. - Я имел в виду – в руки. К сожалению, развалины вблизи не добавили нам оптимизма. Ни намека на колодец и, тем более, жизнь. Разрушенный забор, остовы от давно сломанных деревьев. Буквально шагнули через окно в комнату. Огляделись. Почти все комнаты были выдержаны в розово-желтых тонах, а орнамент на стенах состоял сплошь из цветов лилии. - Мне это что-то напоминает. – пробурчал кто-то. - Видать не соврал старик. – вслух подумал я.- Надеюсь, что он не знал, в каком состоянии сейчас эта некогда гостеприимная вилла. Хотя, кто знает этих азиатов. Не зря же говорят, что японцы всегда говорят только правду, но только в том количестве, которое выгодно им. Он вполне мог и не добавить, что, увидев этот дом, мы не увидим людей. - Нет. На него это не похоже. Скорее всего он нас метнул туда, что первое пришло ему на ум. Видимо, у него действительно не оставалось времени. - Ясно дело. Это я так просто, лишь бы не запаниковать от отчаяния. - Я тоже не восторге. Перспектива наша не сладкая, как я посмотрю. – добавил к нашему разговору Барс.- Но сопли жевать нечего. Пусть до людей километров пятнадцать – двадцать, за несколько часов одолеем. Нам ничего не оставалось, как глубоко вздохнуть и идти. Тем более и кушать хотелось почему-то. Когда военные служат в отдаленной местности, им засчитывается год службы за полтора, но, когда идешь по раскаленному песку под лучами белого солнца пустыни, один час идет за три. Сколько часов шли, сказать трудно. Кроме песка никаких ориентиров, а про солнце уже и думать не хотелось. Казалось, оно решило иссушить и добить людей, и только после этого двинуться дальше по небосводу. Петрович остановился. Непроизвольно и мы с ним. - Тятю, тятю, наши сети потянули мертвеца.- мечтательно продекламировал он. - Петрович? – шепотом обратился к нему Барс.- У тебя крыша поехала или ты свое тяжелое детство вспомнил? Петрович отрицательно покачал головой и указал рукой чуть левее направления нашего движения. Три явно вооруженных всадника быстро приближались к нам. Скорее всего, они заметили нас раньше, так как скорости не снижали. Вскоре мы уже смогли рассмотреть всадников довольно хорошо и, естественно, оценить. Их вооружение состояло из выгнутой, на манер турецкого ятогана, сабли и здорового кинжала за поясом. Огнестрельного оружия не было и это хоть немного успокаивало. Хотя для меня и этого набора холодного оружия было даже слишком. Это были не негры, однозначно. Кожа довольно сильно загорелая. Если бы я хоть раз видел живьем арабов, то принял бы их за них. Приблизившись к нам шагов до десяти, они достали из ножен сабли. Это мне не понравилось. - Интересно, рабство у них уже отменили или еще нет?- попытался шутить Петрович. - Да и в двадцатом веке в рабство угодить, как два пальца одеколоном помазать.- ответил Барс. Всадники, не спросив фамилии, не угостив чаем, как этого требуют правила восточного этикета, и даже не поздоровавшись, бросились на нас. Я успел заметить, как Петрович, получив эфесом сабли по голове, покатился по песку. На меня бросился один из всадников, желая, очевидно, так же сначала оглушить, а потом связать. Ощущение страха заморозило мысли, и я действовал, как автомат. Уходя от удара, я сделал шаг в право, прямо на мчащуюся на меня лошадь, и резко поднял обе руки вверх. Лошадь испугалась и встала на дыбы. Я слегка отскочил назад подальше от смертоносных копыт. Всадник в седле отклонился назад, затрепыхал руками в воздухе, тщетно пытаясь найти опору, но, вспомнив, что он не птичка, бухнулся на спину, громко ойкнув от боли. Я не успел добежать до него, чтобы забрать саблю, как он уже вскочил. Его глаза, естественно, горели огнем гнева, и он желал, что тоже вполне естественно для него в данной ситуации, наказать хама, то есть меня, и, вполне возможно, наплевав на верный навар от продажи невольника, убить. Разъяренный, он ткнул в мою сторону на уровне груди свою саблю. За долю секунды я представил себе, как металл проламывает мне ребра и впивается в легкие. Подумать ничего не успел, так как в это время я уже чуть развернулся корпусом вправо и сделал шаг левой ногой к его правой ноге, одновременно, согнутыми в локтях руками плавно поставил блок, слегка изменив траекторию движения клинка. Когда его тело поравнялось с моим, я левой рукой обхватил его за голову, а правой - за подбородок. Резкий рывок в сторону вверх сделал свое черное дело. Хруст сломанных позвонков неприятно прошел по мне в виде кратковременной дрожи – судороги. Тем не менее, моя правая рука, помимо меня, уже выхватила из безвольной руки саблю. Я тупо повернулся. Ощущение страха, ощущение, пускай и мысленное, но смерти, и еще что-то сделало из меня какого-то зомби. Барс возился на песке над своим претендентом на хозяина, бесполезно пытаясь объяснить ему, что рабство – это не хорошо. Третий всадник, спешившись, пеленал веревками Петровича. Я в состоянии совершеннейшей прострации, пошел к нему. Этот басурман был тертый калач. Занимаясь своим делом, он не упускал из виду поле боя. Увидев меня, вскочил и с саблей наголо бросился на меня. Резкий замах саблей. Я вместо того, как это показывают по телевизору, не стал заниматься с ним фехтованием, а сделал, как учили в училище при обороне от удара ножом сверху: левой ногой шаг к нему, ребром ладони левой руки остановил руку врага на уровне головы, а правой рукой, вместо того, чтобы всадить ему в брюхо свой клинок, разжал кисть, освободив руку от сабли, и резко снизу вверх ударил основанием ладони в подбородок. Его голова резко дернулась назад. Опять хруст сломанного позвонка, хрип. Ко всему начинаешь привыкать, поэтому на этот раз я воспринял все относительно спокойно, по крайней мере, внешне, хотя где-то в глубине меня что-то кричало то ли от жалости, то ли от безъисходности. Я оглянулся. Петрович по-прежнему лежал в “отключке “, а Барс с саблей в руке подходил ко мне. - Ну, ты, кент, даешь! Двоих замочил за шесть секунд. Ты спецназовец что ли? - Да нет. Просто немного занимался Вьет-во-дао. Вот рефлексы и сработали. Учитель хороший был. Константином звали. Зовут. - Молодец! Я увидел, как ты первого замочил, у меня челюсть отвисла и чуть удар саблей по голове не пропустил. Тоже рефлекс сработал. Честно скажу, не ожидал от тебя такой прыти. Действительно, первое впечатление бывает обманчиво. - Век живи, век удивляйся. Петрович застонал и привлек наше внимание. - Где я?- жалостливо промолвил он, держась рукой за ушибленную голову. - К твоему несчастью еще на этом свете. Так бы отмучился и ушел в Страну Счастливой Охоты. Теперь все на “бис” повторять будешь. - Ох, он меня так вдарил, что я думал песок загорится от искр, сыпанувших из глаз. Но все равно положительное в этом тоже есть, то есть близко люди. Лошадь не верблюд, ее поить нужно на жаре. - Вот ты, хрыч. Хоть бы спасибо сказал, что мы твоего жмурика замочили, а не то сох бы где-нибудь на галерах. Вон ему спасибо скажи – он двоих замочил, в том числе и твоего. Кстати, а где это ты наловчился драться? Я знал, что ты военный, но никогда не думал, что обычных вояк так натаскивают. - Увы, ты прав. С лопатой в армии – это всегда пожалуйста, а как на учения в поле выехать, так бензина нет, денег, ничего нет. Не армия, а пародия стала. В дни моей молодости… - Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя. Богатыри не вы. - Плавали, знаем. За Державу обидно. Был великий советский народ, а стали торгаши, ворюги, бандиты и политики. - Так. Какие еще ругательные слова знаешь? - Да пошел ты. - Куда? - Вон туда. Как говорили на уроке топографии: изгиб дороги и далее. - Изгибов много, да дороги не вижу. - Серж, не сыпь мне соль на рану. - А вот мне пот царапины разъедает. Жжет так неприятно. - Нет проблем. Еще сорок километров по пустыне и, если повезет, залезешь в прохладный бассейн, а потом гейши смажут тебя благовониями, чтоб не так вонял, когда тебя будут есть или приносить твое сердце в жертву богам. Это же дремучая давность. Куча богов и один кровожаднее другого. Просто ужас. - Ужас, ужас, суматоха. Не бери в голову, а в другое место. Здоровее будешь. - Серж, вы - хам. И с вами я к дамам не пойду. - По-моему, в эти времена еще жили амазонки. И шустрили они не только на суше, но и на море. - Было дело под Полтавой. - Я всегда говорил, что от женщин одни неприятности. - Согласен. Но без них еще хуже. - Понятное дело. Ведь у человека, я считаю, только два инстинкта, которые невозможно победить и полностью подавить – инстинкт самосохранения и инстинкт продолжения рода. Даже у самого смелого человека есть чувство страха. - Петрович, не гони волну. Я не в пятом классе. Меня не надо агитировать. - А я не агитирую. Просто я так свое чувство страха загоняю куда подальше. Как тот страус – засунул голову в песок, ничего не видит, ничего не боится. - Да уж. Идем который час, а на горизонте только один песок. Как на той картине- война в Крыму, все в дыму, ничего не видно. - Мужики, поймите же наконец, мы втроем и в одном месте, значит, с нами ничего не будет. По крайней мере в этой пустыне. Уж если будет исходить какая опасность, то от рогатого мужика с хвостом. - Интересно, а кто ему рога наставил и сколько раз? Не хотел бы я посмотреть на его жену. - Я думаю, тебе и не придется. - О! - Что случилось?! - Глядите! Поселок. Действительно, за барханами виднелись убогие постройки. Поселение было обнесено забором, напоминающим украинский тын. Для начала мы залегли за барханы, чтобы понаблюдать и не нарваться сгоряча на друзей наших покойных первых встречных. Расстояние было не очень большое, но размер домов, людей сбивал с толку. Оно все было какое-то крупное. Это можно было объяснить только оптическим обманом. Но тут из-за дома вышел взрослый слон и подошел к группе людей. Они были ростом со слона! - Батюшки, да в них же метра три. Никак не меньше. – тихо простонал Петрович.- Может, все-таки попросим воды? Пить уж больно хочется. - Ха. Ты видишь, что у них на заборе? - Нет. У меня зрение не фонтан. - Хм. Скажу тебе, мой краснокожий друг Зоркий Сокол, что на сих деревяшечках, которые ты все-таки разглядел, насажены черепа. И, возможно, не только людей негроидной расы. - По крайней мере, славянских голов там нет. - Пока, может, и нет. Но я не гонюсь за славой, и меня не прельщает честь презентовать им свой череп для украшения забора и пополнения коллекции. К тому же они не подписаны. А мне это надо? - Ну и видок у них. - Во. Точно циклопы с картинки. Кстати, а почему у них не один глаз? - Ты же видишь, как они далеко живут от моря. Одиссею, очевидно, не досуг было дойти сюда и повыковыривать им. Опыт-то у него есть или был. - Шуточки у тебя, Серж, какие-то кровожадные. Хорошая погода. Пурга не метет. Что тебе еще надо? Что ты злишься? - Ты, как всегда прав, Петрович. Хоть сегодня и не очень жарко, что для нас плюс тридцать в тени, но, я думаю, что не замерзну. - Все, мужики, поглядели и хватит. Теперь огородами, огородами и к Дубровскому. - А это еще кто? - Петрович, ты, оказывается, деревня. Классиков читать надо. Такие вещи в школе проходят. - А мы не проходили! - Петрович, не лепи горбатого. Это даже я в школе проходил. - Сергей, ты сегодня злой, как собака. - Сам не пойму. Что-то тревожно мне, вот и нервничаю. Извини, я не хотел тебя обидеть. - Ладно. Проехали. - Очаг напряженности погашен. Мужики, я серьезно предлагаю исчезнуть отсюда, так как у меня на душе тоже кошки скребут. - Нет проблем. На четвереньках, укрываясь за валунами мы потихоньку ретировались. Отойдя метров на двести, пока деревня не скрылась с глаз, наконец-то расслабились. Но возник вопрос: что делать? Вдалеке виднелся холм с крупными, вроде бы как обработанными руками человека, валунами. - Я думаю, - произнес Петрович, направляясь к нему, - у этого средиземноморского Стоунхенджа мы отдохнем в теньке. - Слово знакомое, но что это значит?- спросил Соловьев. - О, это довольно знаменитый английский памятник эпохи неолита. Ему около четырех тысяч лет. - Четыре тысячи от какого года? - Вопрос, конечно, интересный. Вообще-то я подразумевал свое родное время, а не это. - Назарьев, ты откуда такой умный? Ну, вот откуда ты про него знаешь? - В данном случае все просто. Я с шефом летал в Англию. Тамошний профессор родом из небольшого городка Уэйхилл. Так, глухая провинция среди голых травянистых холмов. Рядом городишко Амсбери и еще через один – два километра, я в ихних милях путаюсь, этот самый Стоунхендж. Правда на машине к нему не подъедешь – он кольцом огорожен металлической решеткой. Боятся, что местные крестьяне растащат камни по своим участкам. - Надо думать. У нас в России давно бы уже подъехали на кране и перевезли себе на дачу. У нас и сетка рабица не остановит. - Ха, не скажи. Я немного пошутил. Те камушки я не взвешивал, но весят они тонн по сто, а то и больше каждая. - Не шутишь? - Да я их собственными глазами видел. Стоят два столба, а на них еще такая дура лежит, что твой вагон. - Египетские пирамиды видел, а потому верю. Есть у меня недостаток, Петрович, верю я людям. Но проверяю их по два раза. Работа такая. Сам понимаешь. - Парни, а вам не кажется, что земля как-то подрагивает? Часом не землетрясение? - Понятия не имею. Я про него только по телеку смотрел. Идущий чуть впереди Назарьев обернулся, собираясь что-то сказать, но увиденное им, заставило отвалиться его нижнюю челюсть. - Э-э-э…- только и смог он промычать, показывая рукой за наши спины. Мы оглянулись. Человек пятнадцать великанов из деревни, если, конечно, их можно назвать людьми, бежало явно к нам или за нами. По их виду мы сразу поняли, что это не почтальоны с приглашением на званный ужин. В лучшем случае мы там будем только в виде деликатеса. Хотя не надо льстить себе – деликатесы из нас паршивые. Максимум, на что можем потянуть – десерт. Но именно это скромное отношение к себе и вселило в нас силу, будто нам моторчик в одно место сунули. Причем каждому по своему моторчику. Со всех сил мы рванули к холму. Благо он был уже не далеко. - ДОТ какой-то.- прокричал Соловьев, когда мы почти приблизились к своей цели. - Не ДОТ, а ДЗОТ. ДЗОТ – долговременная земляная огневая точка.- машинально поправил я. - Вижу ДЗОТ, но где пулемет? Не поймет без него нас этот народ. - Сережа, перестаньте читать стихи. Собьете дыхание.- задыхаясь от бега, прохрипел Сергей Петрович. - Серега, братан, не… А-а-а…- прокричал Барс и, схватив Петровича за воротник, дернул на себя. Буквально на это же место громыхнулся огромный булыжник и покатился, подминая собою кусты. – Ек макарек! Авиация подоспела.- не унимался Барс. Пока добежали до огромных деревянных ворот, за которыми, как мы надеялись, нас ждало спасение, пришлось еще несколько раз шарахаться и увертываться от камней. Наконец-то ворота перед нами. - Самый кайф будет, если они закрыты изнутри. - Замочной скважины нет, значит, откроем. Навались братва. Ворота открылись на удивление легко. Непонятный сквозняк подтолкнул ворота и они закрылись. Осталось только быстро накинуть засов. - Слава Богу, что Он не оставил нас в эту минуту. - Сергей, в последнее время ты часто стал говорить умные вещи, а главное – вовремя. - Это потому, что ты рядом. Сказывается твое счастливое детство, достаток в витамина. - А Сергей, кстати, прав. Мы же втроем. Вместе. А вместе мы непобедимы. – торжественно произнес Сергей Петрович. - Так, может, тогда выйдем. О… начали ломать двери. Выйдем, надерем им всем задницу и погоним пинками аж до самой деревни. - Я за, – не удержался я,- но у меня радикулит. Я не смогу так высоко поднимать ногу, чтобы дать им пинка по заднице. Тем более на бегу. Я лучше здесь посижу, подожду вас. - Вы, как тот поручик Ржевский, вечно все опошлите. -О! если бы я был поручиком или хотя бы подпоручиком. – томно произнес Соловьев. - Петрович, не обращай внимания. У нас, как у тех солдат перед боем, надо побалагурить, снять мандраж. - Ух, ты, кажется, ворота долго не выдержат. - Согласен. У нас два выхода. Первый – пойти в темноту вон того туннеля, хотя только от одной этой мысли у меня мурашки по спине побежали. Второе – остаться на месте и отдать себя на заклание этим обжорам. - А есть и третий – встанем в самом узком месте у ворот и, как гордые спартанцы на Фермопильском проходе, дадим последний бой. - Угу. Гордые спартанцы бились в тени армады персидских стрел, которые закрыли им солнце, а мы будем стоять в тени от палиц и дубин, которыми вооружены великаны, и, которые они опустят нам на головы. - Насчет этого не бойся. Они возьмут нас голыми руками, сунут в мешок, а потом съедят. Дохлое мясо на такой жаре быстро протухает. Не выгодно дичь убивать далеко от дома. - Согласен. Тогда голосуем в порядке поступления предложений. О’кей. Единогласно. Тогда побежали, а то ворота больше десяти секунд не выдержат. Пробежав по темному проходу, мы выскочили в огромный, достаточно освещенный через щели в потолке, зал. Посередине зала стоял больших размеров деревянный трон, кстати, единственная вещь из мебели во всем зале, а на нем – безголовые останки человека. В двух-трех шагах от него довольно банально валялся череп в массивном шлеме. Очевидно, высохший шейный позвонок не выдержал тяжести металла шлема. На коленях у покойника, как и полагается, лежал меч длинною примерно в руку. - Ва-а-х! Прямо, как в фильме со Шварцнегером. – смачно произнес Барс. - Судя по валяющейся голове, - это не было местным божеством. Оно не позволило бы голове так пошленько отвалиться. – прагматично произнес Петрович. - Петрович, о покойниках либо хорошо, либо никак. - Так я его не оскорблял, а только логически подумал. - К шутам гороховым всю логику. Если бы я начал думать логически последние месяцы, то давно бы у меня “крыша поехала“. Все, что происходит с нами, поддается человеческой логике? Во-о-т! - Жаль, что он не бог какой-нибудь. Нам бы меч-кладенец не помешал бы.- опять начал Петрович. - Во-первых, Бог Един. Остальные только служат ему. - А кое-кто и работает.- съязвил Петрович. - А, во-вторых, попытка не пытка, как любил говорить товарищ Берия, отправляя в пыточную невиновных.- с этими словами Барс подошел к останкам.- Братан, э-э-э, извините, не знаю, как вас там по имени-отчеству, я понимаю, что этот меч по праву ваш, но мы с друзьями попали в передрягу, и нам нужно хоть какое-то оружие. Я понимаю, у вас нет языка по некоторым причинам, поэтому вы не можете ответить, но прошу этот меч, чтобы защитить себя и друзей. Мы не хотели никому зла, но, когда так по нахалке наезжают, надо дать отпор, чтобы не думали, - если люди меньше ростом, так и обращаться с ними можно, как … э-э-э. Короче, нам нужен этот меч. – Барс двумя руками взял меч, приподнес его к губам, поцеловал и кивнул головой, отдавая честь бывшему хозяину меча. Гром не ударил, кости не рассыпались. Это не кино. - Да. Это был не бог. – опять встрял Петрович.- В фильмах все это происходит иначе. - Вполне возможно это был местный Шварцнегер, который за свои подвиги удостоился такой чести, но даже и такой меч хоть немного, вернее ненадолго, придержит нас от счастливого момента насаживания на шампур для шашлыка.- не удержался от реплики и я. - Типун тебе на язык. - А вот это на вкусовые качества уже не повлияет. Раздался сильный шум удара, треск и массивный засов на воротах треснул, но пока сдерживал натиск снаружи. - Вот черт, не угомонятся же. – константировал Петрович. - Пет-ро-вич, не упоминай ни Бога, ни черта всуе. Меня этому еще моя бабушка учила. – тоном наставника ответил Барс.- Тем более все равно сматываться отсюда надо. Мы все бросились в темноту прохода. Хотя темнота была относительной – непонятно откуда шедший тусклый свет позволял видеть вперед метров на десять. Пробежав около километра, по крайней мере, я запыхался, как на километровом кроссе, мы чуть не наскочили на скалу, полукругом разделявшую проход на два рукава. - Стоп машина.- выдохнул Барс.- Куда дальше, мужики? - Может, направо? – предложил я. - Хм. Настоящие мужики всегда ходят налево.- усмехнулся Барс. - Понятное дело.- с усмешкой поддержал Назарьев. - Тогда вперед! – произнес я. Пройдя по левому коридору метров пятнадцать, мы, как бы “кожей“ ощутили возникшее напряжение в воздухе. Позади нас, клубясь космами дыма, стало подниматься что-то аморфное – не газ, но и не жидкость, заполняя собою проход. Удушливый запах серы ударил по нашему обонянию. - Шахтный газ! Метан или сероводород прорвались!- прокричал Назарьев. - Если бы это был сероводород, то ты давно бы уже корчился от удушья. Там всего чуть больше миллиграмма на литр надо и пиши пропало – смерть от удушья. Так что это что-то другое. Я бы сказал, природа не та. - Ни черта не видно.- морщась от вони сказал Барс. Порыва ветра не было, но нас тряхнуло основательно, и следом за ним раздался громкий презрительный смех. - Неужели здесь кому-то плохо видно?! – сказало нечто из тумана, и появился он. - Прямо, как в мистическом триллере.- абсолютно спокойно, по крайней мере внешне, сказал Петрович. Не знаю, как у остальных, но у меня в районе сердечка стало холодно, чуть тяжеловато стало дышать. Пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы вернуть на место свою диафрагму, которая напомнила мне, что все человеческое, в том числе и страх, к сожалению, мне не чужды. - Мужик, я не знаю, кто тебе наставил такие шикарные рога, - зловеще произнес Барс, - но нас ты лучше не трогай. Как говорил один мой знакомый – хлопотно это. Звуки, которые донеслись из горла этого уродца, хотя слово уродец для существа на полметра выше самого высокого из нас, немного не подходит, наверное, обозначали усмешку. После этого он вздохнул, повернулся к нам спиной, бросив через плечо ленивую фразу: Идите за мной. - Козел плешивый! Ты меня не понял! – буквально взревел Барс. - Да-а-а! – поворачиваясь к нам мордой прорычал нечистивец и разъяренный бросился на нас. Барс, не задумываясь, выхватил меч и сделал шаг вперед, закрывая собою нас. Чтобы не мешать Сергею махать мечом, мы отошли в какой-то закуток и стали ждать, так как помочь все равно было не чем. Барс бился, как настоящий зверь, кличку которого он носил. Но человек есть человек. Не прошло и пяти минут, как козлобородый, ловко уходя от рубящего удара, тыльной стороной руки отшвырнул Соловьева метров на пять. От такого сильного удара Барс, не удержав меч, громыхнулся на каменный пол пещеры и, очевидно, потерял сознание. Козлобородый рогоносец спокойно подошел к нему, опустился на одно колено и приподнял свою правую руку. Я не знаю, что он хотел сделать, добить или, наоборот, привести в чувство. Я просто не успел подумать, как рванулся к мечу. Меч лежал острием ко мне. Я так и схватил его. Ненавистная рука уже начала опускаться к Сергею, как я со всего размаха ударил этого гада эфесом меча. Дикий вопль потряс пещеру. Вдалеке послышался грохот обвала. На правой лопатке рогоносца дымился крестообразный ожог от рукоятки меча. Этот вопль боли, естественно, напугал меня, но, увидев дымящийся след удара, извивающуюся от боли спину, во мне проснулись какие-то садистские ростки и я со всего размаха повторил удар, но уже по голове. Один из рогов смягчил удар, но, правда, его половина отскочила и глубоко воткнулась в камень стены, где, скорее всего, торчит и сейчас. Нечисть кувыркнулась через голову и жалобно, почти по-собачьи скуля, метнулась в глубину тумана. Вскоре я начал ощущать себя. Меня била сильная дрожь. Я тупо смотрел на свои руки, сжимающие острие меча, и на капли крови, капающие на пол. Но упав, они почему-то не растекались, а начинали шипеть и испаряться, будто попадали на раскаленную сковородку. Я не заметил, когда поднялся Барс, но он подошел ко мне, полуобнял, а потом со словами: - Я же говорил ему – хлопотно с нами.- нежно, но с усилием разжал мои руки. - Говорили же – не упоминай всуе. – отупело произнес я. - Что было, то было. Хорошо то, что хорошо кончается.- ответил Петрович.- по крайней мере, сегодня он к нам уже не вернется. - Это, как пить дать. – подтвердил Барс. - Мужики, пойдем отсюда, а?- попросил я и, как написано у Конана Дойла “они пошли изрядно избитые, но не побежденные “. Рисковать и идти вслед за убежавшим чертом мы не стали, поэтому вернулись на распутье и пошли по второму туннелю. Концентрированный запах серы забивал горло, вызывал тошноту. - Нет, я больше не могу. Если так воняют черти, то вы представляете себе, сколько их впереди! Здесь только из-за одной этой вони вернешься. Я пошел назад. - Умная мысль, Петрович, но лучше бы ты ее с полчаса назад подал. Все меньше идти было бы. – согласился я. Мы вернулись назад до перекрестка, но, о чудо, первого туннеля, по которому мы прибежали сюда, уже не было! Глухая стена и крутой поворот. Все! Мы обшарили всю стену, надавили на все камни и во всех щелях, но тщетно. Стена стояла монолитом. Теперь напрягать фантазию и мучаться выбором, куда идти не было необходимости. - Что ж, пойдем этому козлу второй рог отшибать.- буднично произнес Петрович. Нам оставалось только кивнуть головой в знак согласия. Как ни странно, но запаха серы почти не было. Это немного успокаивало. Мы все-таки ребята из двадцатого века и привыкли таких тварей видеть по телевизору, а не сражаться с ними на мечах. Шли долго, но ни чьих следов не было видно. Не было даже ответвлений ходов. Было темно, вернее, как-то сумеречно. Потом стали еле-еле слышны какие-то звуки. Но они были похожи и на завывание и на гудение. Но раздавались явно прямо по курсу. - Надеюсь, это не голодные зомби. – как-то не особо шутливым тоном сказал Петрович. - Еще один.- только и смог сказать я. Мы непроизвольно ускорили шаг. В темноте трудно без привычки ориентироваться по времени. Минут через пятнадцать-тридцать, то есть не очень быстро, впереди показался свет, похожий на утреннюю зарницу. Шум постепенно усиливался. Это был людской горестный гомон, но слов еще нельзя было разобрать. Мы, не сговариваясь, перешли на быстрый, почти марафонский шаг. Внезапно шум резко усилился. Стали преобладать звуки плача, причем плача-отчаяния. Мы побежали. Минуты через две все стихло. Опять, не сговариваясь, мы остановились и прислушались. Тишина. - Мне это еще больше не нравится.- мрачно сказал Барс. Мы молча побежали в эту тишину. Легкий изгиб туннеля скрывал небольшую пещерку. Это была даже не пещерка, а расширение туннеля, будто тропинка резко перешла в автостраду государственного значения. И за этим поворотом, как поется в одной блатной песне: ”О, Боже, что я там увидел!“, человек сорок-пятьдесят, преимущественно старики, женщины и дети разных возрастов, лежали вповалку убитые. Шестеро мужчин с бородой и в чалмах, одетые в какую-то восточную одежду ходили буквально по трупам и, если находили раненых, добивали ударами сабель. Не надо даже и говорить, какая ярость вскипела в наших сердцах к этим убийцам. Мы даже не подумали о том, что у нас всего один меч в руках у Барса, а впереди опытные солдаты с саблями наголо. Мне с Петровичем повезло тем, что меч был у Барса, и Барс был все-таки физически более развит. На бегу он обогнал нас и напал на них. Ярость и боевые навыки сделали свое дело. Когда мы с Петровичем подбежали, Сергей уже вытирал меч о халат одного из бородачей. - Мальчики, - произнес Петрович, - я в шоке. Здесь же даже стариков почти нет. Одни женщины и, в основном, дети! Как можно! Как можно! - Прям избиение младенцев, как в Библии.- сказал я. - Не время шутить.- ответил мне Барс. - Если честно, то и в мыслях не было. Тогда была такая же жестокость и кровь. Но это было две тысячи лет назад! - Ну и что. А в Афгане разве нашим не отрезали головы! Не сдирали с живых кожу! Ты там не был, не видел! – как-то не очень хорошо ответил Барс. - Извини. – только и оставалось сказать мне. - Тише! Вы не слышите? Кто-то сопит. - Че? - Носом сопит. - Обожди. Мы прислушались. Действительно! - Скорее всего, ребенок. - Несомненно. По звуку мы быстренько нашли место. Радость находки омрачалась тем, что сопение раздавалось из горы трупов женщин и детей. Мне никогда не нравилось просто смотреть на покойников на похоронах, а здесь надо было раздвигать, двигать, относить разрубленные окровавленные тела. Но наконец-то! Вот он! Карапузик лет трех-четырех, а, может, и старше, так как азиаты многие малорослы. - Привет, пацан. – по-отечески нежно произнес Барс. - С днем рождения тебя.- сказал я. - С днем рождения.- сказал Петрович. - Теперь мне легче погибнуть самому, чем дать погибнуть ему. – произнес Серж. - Однозначно.- подтвердил Петрович. Я кивнул головой соглашаясь с ними. Мы утерли с его лица чью-то кровь, укрыли чьей-то вязаной кофтой и понесли. Он мог сам довольно шустро бегать, но почему-то всем нам хотелось нести его на руках, ощущая у своего сердца биение его сердца, теплоту его тельца и ручек. У нас за спиной остались полсотни не погребенных тел, чьи души сейчас ждали Божьего решения, куда отправляться – в Рай или в ад. Эти души взвивались вверх и представали пред ликом Господа Бога. У них нет тела и, тем более нет языка, чтобы хоть как-то оправдать свои поступки. Они вынуждены только молча смотреть на “немое кино“, где главным героем являлось их утерянное уже тело. Не зря говорится, что душевные муки тяжелее физических. Что сделано, то сделано, того не вернешь и теперь не исправишь. Поздно! Чем больше грешил, тем сильнее муки. И нет головы, чтобы придумать хоть какую-нибудь причину в оправдание. Нет языка, чтобы покаяться. Только кадр за кадром твоей жизни неумолимо выплывает из глубины твоей сути. Возможно, кого-то Бог возвращает назад на землю в тело довершить незаконченное или сделать еще что-то, но доброе. И они делятся с нами этими знаниями, предостерегают нас, дают нам шанс покаяться пока не поздно и исправиться. Но есть люди, имеющие уши, но не слышат. Есть люди, имеющие глаза, но не видят. Мне жаль их. Несмотря на все произошедшее, у нас поднялось настроение. У нас был он! Живой чудесный ребенок, и с ним мы придем в эту Шамбалу, куда нас послали, и сделаем то, что должна сделать наша общая душа, поделенная между нами. Вообще интересно, бывают молочные братья, бывают двоюродные и так далее. Бывают усыновленные братья. А мы – душевные. Нас разделяли расстояние, время, кровь, но объединяла и объединяет душа. Действительно, пути Господни неисповедимы. Нам всем захотелось есть. Есть от слова кушать. В животах урчало больше некуда. Поэтому все разговоры незаметно перешли на тему пищи. Малыш нас не понимал, поэтому всю дорогу молчал, нежно прижимаясь к несущему его. Внезапно мы увидели яркий свет и выход из туннеля. Надо думать, какая радость обуяла нас. Радостно-возбужденные мы ускорили шаг. Еще бы, впереди солнце, голубое небо. Еда, наконец. Мы выскочили из прохода и умиленно зажмурились от яркого солнца. Теплые солнечные лучи ласкали лицо. Благодать. Тишина. Но, что это! Какие-то смешки, слова непонятные. Я открыл глаза. Ва-а-х! На дороге не дальше двадцати шагов стояли солдаты, вооруженные кривыми саблями. - Прям турки-сельджуки в походе.- успело промелькнуть у меня в голове. Но не это было самое плохое. Хуже было то, что в паланкине, который держали солдаты у себя на плечах, сидел сбежавший от нас черт. Немая сцена: к нам едет ревизор. А что тут говорить. Все и так ясно. Нас трое плюс ребенок, а их человек двести. - Отдайте ребенка и вы умрете без мучений.- громоподобно сказал нечистый. - На публику работать умеет.- негромко сказал Серж, а громко произнес,- А в задницу поцеловать меня слабо!? Или ты, козел драный, хочешь, чтобы мы тебе и второй рог отшибли, как это сделали тебе совсем недавно! – и мы все дружно засмеялись. Перед боем психологическая обработка врага очень важна, тем более, унизить их “всемогущего божка‘’. И крыть ему нечем. - Ну, ну. Скажи хоть что-нибудь в свое оправдание. – громко сквозь смех кричал Барс.- А то ведь твои солдаты не дебилы. Зачем им такой безрогий хозяин.- и показал пальцем один рог на голове. Скорее всего, солдаты нас и не понимали, но наш оскорбительный тон, смех и непроизвольное его движение рукой, когда он ощупал обломок рога, многое им сказало. Это было видно по изменившимся выражениям лиц и взглядам глаз. - Полдела сделано. – прошептал я.- Даже, если я и погибну, то с чувством удовлетворения, что мы на праздничную тарелку этого козла положили хорошую порцию дерьма. После встречи с нами его авторитет сильно обмарался. - Мягко сказано. - Да, мягко, но я не люблю ругаться. - А как он за мальчонку ухватился. Дай ему и все. - А мальчонка, видно не простой. – сказал Петрович, поглаживая его по голове. - Видимо. Поэтому легко предположить, что будет.- ответил я. И точно. Сразу после моих слов однорогий громогласно зарычал - Убить! Убить! Разрезать на ремни! Замучить самой страшной пыткой! - У него еще и с головой проблемы.- заметил Петрович, - Как можно сначала убить, а потом замучить. Идиот. После команды солдаты нестройной шеренгой или, более точнее сказать, дружной толпою пошли на нас. Из глубины толпы вылетело в нашем направлении два копья, но, не долетев шага два, упали. Грешно было не воспользоваться таким подарком безоружным людям. Мы им и воспользовались. Нашу линию обороны составляли: в центре с мечом в руке стоял Барс, по бокам и чуть позади – мы с Петровичем и копьями наизготовку. Чтобы уменьшить свободную площадь для нападения, нам пришлось встать почти на выходе из пещеры. Начался бой. С мастерством и силою Барса нам с Петровичем прикрывать бока Барса было не очень сложно. Человек пять получили отметины от моего копья – это точно. Остальное – заслуга Барса и Петровича. Через какое-то время перед нами лежала кучка примерно из двенадцати- пятнадцати тел. - В бою, как и в темноте, трудно ориентироваться по времени. – подумал я и опять накаркал, но теперь уже в положительную сторону. По не услышанной мною команде враг стройно отступил на заранее подготовленные позиции, то есть шагов на двадцать от нас. - Ух. – выдохнул Петрович.- Неплохо для салаг рукопашного средневекового боя. А ты, Барс, вообще класс. - Я старался.- улыбнулся Серж. - А где наш ребенок?! – заволновался Петрович.- Ребенок, ты где? Иди сюда, кроха. Малыш подошел и встал между Петровичем и мною. - Неплохо мы отомстили твоим обидчикам, верно! – казал Петрович, приподняв указательным пальцем подбородок малыша. Потом нежно погладил тыльной стороной ладони пухленькие щечки ребенка. Малыш улыбнулся. - Не бойся, пацан, мы тебя защитим. – улыбнулся я, глядя в радостные глазенки малыша. Но… Но тут я опять накаркал. И накаркал на собственную голову. Боковым зрением я заметил какую-то тень и инстинктивно сделал полшага вперед, поворачиваясь спиной к врагу и защищая своим телом мальчишку. Что-то укололо меня под лопаткой, будто сделали прививку. Боль стала нарастать, раздирая мое тело. Рубашка на моей груди стала топорщиться. Рванула и улетела пуговица, а на ее месте, примерно в области солнечного сплетения, сквозь рубаху показалось серебристо-кровавое жало копья. На глаза хлынула темнота, и я начал заваливаться на малыша. Сквозь затуманенное сознание я испугался, что острием жала оцарапаю лицо мальчика, поэтому правой ладонью зажал наконечник, а левой рукой слегка отодвинул его в сторону. Я не знал, что из-за задних рядов воинов передали связку копий. Единственное долетевшее до нас копье, летело в грудь малышу. Летело, но не долетело. Я перехватил его своим телом. И на войне между боями бывают паузы. Но война остается быть войной. “ Алягер ком а ля гер“, как говорят французы, “на войне, как на войне“. Я расслабился, утратил бдительность и не следил за врагом, надеясь, что у них нет луков и копий. Я совершил ошибку. А на войне за ошибки платят кровью и жизнью. Я заплатил своей жизнью. Поэтому я сейчас лежал на земле, подмяв под себя малыша, а в моей спине торчало древко копья. На счастье малыша, Петрович не запаниковал, что было бы естественным для человека науки, а не солдата. Он моментально нагнулся и вытащил из-под мертвого тела мальчонку, и прокричал Барсу - Прикрой меня хоть пять-десять минут, а потом уходи. Я спрячу пацана. Нам все равно хана. - Добро, Петрович. Назарьев, прижимая к груди мальчишку, убежал вглубь туннеля, а Сергей Соловьев по прозвищу Барс, повернулся лицом ко врагу, принимая свой последний бой. Первую атаку Барс отбил. То ли это была помощь волшебного меча, то ли желание отомстить за друга, то ли все вместе, но он устоял! Один! У врага произошло какое-то движение. Впереди стоящим передали еще одну связку копий. Барс встал практически на выходе, чтобы уменьшить площадь атаки. Но бой есть бой. Там тоже есть свой азарт. В этом азарте боя Барса выманили из прохода и слегка потеснили к стене. У врага было много раненых и убитых, перерублено четыре копья, но одно из оставшихся, брошенное умелой рукой, пробило руку Сергея чуть выше кисти и пригвоздило ее к скале, удачно попав в небольшую расщелину. И почти сразу же еще четыре копья воткнулись в грудь Барса. Боль буквально брызнула через глаза Сергея. На глаза стала наливаться темнота. А в это время Петрович, пробежав шагов триста, наткнулся на монолит тупика. Прохода дальше не было. - Нет! Не может быть! – вскричал Петрович с ужасом.- Что делать? Что делать?! – кричал Петрович, непонятно к кому обращаясь. Но тут он вспомнил, что по дороге он обратил внимание на довольно широкую щель, но узкую для взрослого человека. Но где она находится?! Выбора не было. Петрович быстрым шагом пошел к выходу, всматриваясь в полумрак. И, когда уже был виден свет выхода, он заметил эту щель. В это время раздался радостный рев солдат. Что может это означать в данной ситуации, гадать не надо. - Сергей!- вскричал от отчаяния Петрович.- Ради Христа, продержись еще несколько минут! Я же не успею его спрятать и отбежать! – Петрович кричал от отчаяния, прекрасно понимая, что Барс уже убит. Он быстро подсадил малыша в темноту прохода. Попытался пролезть сам. Петрович был достаточно стройным, но щель была узка для него. - Чудесно, чудесно, значит, они тоже не пролезут. А, если еще и так.- сказал Петрович самому себе, просовываясь, как можно дальше и растопыривая локти на манер рыболовного крючка внутри рыбы. – Посмотрим, как вы меня доставать будете. А ты, маленький, беги, беги. А то плохие дяди придут и обидят тебя. Беги, а я их здесь подожду. Меня не жди, иди. Иди же быстрей! Быстрей! Малыш подошел к торчащей из щели с его стороны голове Петровича, погладил ее своей маленькой пухлой ладошкой, пальчиком стер слезинку под глазом и, не произнеся ни слова, ушел в темноту прохода. Барс умер. Его душа уже покинула тело и устремилась к своему Создателю. Но тут из глубины туннеля раздался призыв Петровича. Душа Барса остановилась, словно прислушиваясь, потом развернулась, и сходу врезалась в родное тело. Барс открыл глаза. Взгляд его был ясен и суров. - Нет любви красивее, чем любовь отдать жизнь свою за ближнего своего. Так говорил один мой друг. Думали, убили меня! Ха! Хлопотно это.- произнес Барс, напрягся всем телом и начал теснить врагов. Ужас застыл в глазах приспешников сатаны. Они завизжали от страха. Кто-то упал на колени. Кто-то ожесточенно давил копьем, тщетно желая остановить Барса. Но только в узкой щели малыш сделал первый шаг, уходя вглубь, тело Барса, а, точнее, Сергея Соловьева, простого русского парня, в безизвестности своей совершив подвиг, по значимости своей которого мало можно найти на земле, обмякло и, ломая древки копий, упало на скалы. Солдаты, подгоняемые звериным рыком своего однорогого хозяина, устремились в туннель. Конечно, вытащить Петровича за ноги они не смогли. Тем более, один из самых ретивых солдат, подскочив к телу, торчащему из скалы, подумал, что Петрович просто не успел полностью уползти и рубанул его по пояснице. Острая боль, но Петрович потерял способность владеть своим телом. Пересиливая боль, Назарьев засмеялся, но еще одна острая боль, разрывая тело вдоль позвоночника от поясницы до шеи, настигла его. Острый наконечник копья чуть-чуть не достал головы. Петрович погиб. Погиб с любовью в сердце, защищая и спасая ближнего. Тело Петровича, а, точнее сказать, Сергея Петровича Назарьева, простого русского старшего лаборанта института, навечно закупорило проход. Об этом подвиге также никто так и не узнал. Если бы кто-то смог в это время посмотреть с высоты на эту местность в специальный, особо чувствительный прибор, то он бы увидел, как с последним вздохом Петровича, из всех трех тел наших героев одновременно показались белесоватые сгустки энергии, подобные утреннему туману. Эти сгустки устремились, но не вверх, к своему Создателю, а вглубь прохода, догоняя маленькое тельце малыша. В нескольких сантиметрах от тела они слились воедино и струйкой пара влились в мальчугана. В этот момент на одну-две секунды стены прохода осветились ярким светом. Где-то вдалеке раздался рев, больше похожий на вопль, и грохот обвала. Все, кто находился в туннеле, были погребены под обвалом. Наши друзья так и не дошли до загадочной Шамбалы, чтобы там каким-то таинственным образом соединить свои частички Великого Духа, хранителями которого они являлись. Может быть, такой конец был задуман Всевышним, а, может, кто-то вмешался в их судьбу, ведь силы зла не дремлют, и они еще, к сожалению, пока сильны. Они все погибли. Но смерть их не была напрасной или глупой. В борьбе с силами зла и темноты они победили однозначно. Собственно, по-другому и быть не могло. Подвигом своей смерти они передали малышу частички своей души, с решительной убежденностью, что этот малыш рано или поздно обязательно достигнет Шамбалы и выполнит великую миссию своей судьбы. 1997 год. Ноябрь.