Онисья Крюкова никогда не бывала в городе. Всю свою сорокалетнюю жизнь провела она под крышей родного, ещё прадедова широкоплечего, подслеповатого дома, что стоял на окраине, затерявшейся в глухих и непроходимых таёжных завалах. Только полноводная река связывала этот забытый богом угол с большим миром. В деревне стояла белоликая пристань. В своё время братья и сёстры Онисьи, плюнув на нищую деревенскую жизнь, на пароходах утекли в город. А наезжая летом с детишками, пугали доверчивую Онисью россказнями и байками про город: - На Новый год в нашем дому, соседей ограбили…Всё вынесли подчистую. А на майские в соседнем доме женщину за пару серёжек серебряных жизни лишили… Онисья верила всему и для неё далёкий, и незнакомый город казался хуже, чем Содома и Гоморра вместе взятые. - И как вы в городе живёте? – искренне дивилась она своей городской родне. Онисья, являясь последышем, осталась с родителями, помогала им с большой охотой. И заботу свою о родителях схоронила вместе с ними на маленьком деревенском кладбище среди голенастых и весёлых березок. С измальства пристав работать в колхозе, и сейчас она тянула лямку, как коренастый бурлак, не жалуясь на судьбу, принимая трудовую жизнь как необходимость. И всё бы было хорошо в её жизни, но судьба как смеялась над ней – наградила эту статную и красивую женщину огромным, мясистым носом. Нет, это была не лодочка, что скользила по глади вод, и не сухопарый крейсер, даже не миноносец, а пузатая, крутобокая баржа плыла по прекрасному онисьиному лицу. Как старый оплывший гриб, нос понимался над губами сантиметров на пять, безобразно грозя кому - то своей наглостью. Потому если и входила в какой дом или помещение Онисья, то первое, что все видели, то это и был его величество онисьин нос. В малолетстве Онисья пролила много слёз, по поводу своего безобразия, но то ли по божьей милости или просто удачное стечение обстоятельств, то неведомо никому, к ней посватался справный жених. И уже в супружестве, приняв мужскую ласку и любовь, Онисья только смеялась над своим носом, как над заигравшимся малым ребёнком: - Во время ветра боюсь и на улицу выходить с таким носом, голову отворачивает! Деревенские тоже привыкли к её немного странному обличью. Пытались захачкать её, дать ей какое-то колкое прозвище, но придумать ничего оскорбительного для такого жизнерадостного человека не смогли. Этим летом перед отъездом старшая сестра Онисьи, развела руками: -А давай ко к нам в город, на мой юбилей! А то всё в деревне и в деревне! Хоть жизни городской попробуешь? Загородила лицо руками Онисья, боясь показать свой страх: -Ни за что не поеду! Ни в жизь…- упёрлась она. Через три дня уговоров и наставлений Онисья согласилась: -А что? Вы в городе живёте и хоть бы хны! А, я, что пропаду? Ну, а если и потеряюсь, вы меня легко найдёте по моей особой примете! - Онисья схватила себя за упругую коковку носа двумя пальцами и рассмеялась, - По носу моему и найдёте, не перепутаете! Пароход двое суток тащился по реке до города. Онисья уже сто раз пожалела, что согласилась на поездку, её укачивало, мутило и тошнило, она боялась визга пароходного гудка и волн за кормой. Но в тот миг, когда ей уже казалось, что она приготовилась отправиться на небеса, пароход взревел пуще прежнего. Сидящую на деревянной скамейке ослабшую Онисью, толкнули в бок: - Город, Слава те Господи! Приехали… Онисья взбодрилась, взяла в руки сестрин чемодан и последовала на пристань. У пристани стоял ещё один пароход. Народ валил на пристань и с пристани в город. Путешественница взглянула на небо, там розовые, чёрные, синие бороды дыма над индустриальным гигантом опутали тучи и облака, застилая задиристое солнце. Многоэтажные дома как великаны, сверкали серебристыми горбами. Онисье от всего увиденного стало жутко, она чуть остановилась перевести дух и перекреститься, и в тот момент кто-то из спешащих пассажиров оттолкнул её в сторону. Она попыталась догнать свою сестру, но не смогла, сестрин головной платок, мелькавший всё время у неё перед глазами, растворился в толпе. Как щепка на волне она оказалась выброшенной толпой на площади за пристанью, именно от сюда люди уезжали на трамваях и такси кто куда, спеша и не замечая ничего вокруг. Женщина потолкалась у одной трамвайной остановки, затем перешла на другую сторону площади, но сестры не нашла, тогда она решила идти обратно на пристань, с горечью понимая, что она заблудилась и потерялась в этом чёртовом аду - городе. Сестра Онисьи тем временем, выйдя с пристани и не найдя свою спутницу быстро смекнула что делать и побежала в диспетчерскую, там сидела миловидная блондинка, объявлявшая по громкоговорителю о приходе и отправке теплоходов: - У меня сестра потерялась на пристани! Дайте объявление! Пусть она меня ждёт у кассы… Блондинка, не меняя скучающего выражения лица, только спросила: -Как звать сестру и особые приметы? Пассажирка помялась и выпалила, надеясь на скорую помощь: -Онисьей Крюковой её зовут! У неё нос большой… Блондинка по- зыкински пропела в микрофон: -Гражданка Онисья Крюкова с большим носом, вас ожидает сестра у кассы речного вокзала! Повторяю, гражданка Онисья Крюкова с большим носом, вас ожидает сестра у кассы речного вокзала! Онисья не сразу поняла, что по громкоговорителю говорят про неё, но после повторного объявления женщина обрадовалась, она знала, где находится кассы, она бежала на встречу к своей сестре и кричала как в деревне, не стесняясь и не боясь никого: - Вот нос! А вот и я - Онисья! Встречные пассажиры, не понимая, что происходит, на всякий случай уступали ей дорогу.