Дети не видят выхода, Дети устали ждать, Им по тринадцать с хвостиком, Этого хватит - спать! Горки таблеток, ножики, Может петля - давай! Все, до свиданья, мамочка. Я нажилась, прощай!... Мальчику нет пятнадцати, зато руки все в меловой пыли. Он подходит к отцу утром и говорит, мол сходи со мной в парк сегодня, давай надуем десяток воздушных шаров. А взрослый такой взрослый и лишь смеется недоуменно, а потом по голове треплет рассеяно. И говорит небрежно, насмешливо, мол вот тебе деньги, своди девочку какую-нибудь в кино, можешь даже шарик тот пресловутый купить. А мальчишка кивает и улыбается ласково, доверчиво - отец не видит, что сын смотрит в последний раз на него. Цепкого взгляда не замечает, искорок взрослых, не ребячьих уже в странно посветлевших глазах. Взрослые по работам, а ребенок не смотрит на школу и бредет куда-то к докам, где лишь пристань, рыбой протухшая, скользкая, склизкая. Там же детям не место, только мальчика с мелом в руках больше нет, он пару минут назад как исчез, тут лишь только молодой парниша-художник со следами работ своих на тонких, узких пальцах. А рядом с ним девушка с кудряшками легкими, будто пух цыплячий, светлый, мягкий. Она минут пять назад была милой отличницей, взгляд потупленный, а сейчас смешливая, быстрая, плавная. И смеется девушка заливисто, насвистывает мотивчик незатейливый, а потом кружится, юбку цветастую, до колен, теребит. Паренек ее ладони в свои берет, целует в щеки и говорит, что совсем немного надо подождать. Она льнет к нему тельцем еще нескладным, а он чуть не мурчит от довольства, будто кот мелкий. Говорит, что осталось еще двоих дождаться, потому что сказка без друзей, напарников своих - не сказка, а ложь все, выдумка. Девочка-девушка на месте от нетерпения не стоит, все подпрыгивает, не обрывает себя, хотя мама все твердила, что девочкам так не к лицу. Паренек ритм отстукивает пальцами бегло, глаза прикрывает поминутно, будто так мир вперед побежит вперед по его велению. Такие все верят, что смогут изменить привычный ход, а девочка его смеется и кричит звонко, пронзительно. Ветер-ветер, чародей, Обернись вокруг полей, Закружись вокруг детей, Патлы многим причеши, Косы русы распуши! Другом милым окажись, Вечно юным возвратись, Обними, прижми к себе, Да к себе не заводи! Девочка смотрит с укоризной в небо, будто верит, что там чей-то дом, и приводит туда обманщик-принц своих милых и наивных. А ответом ей только хриплый хохот девушки странной, долговязой, резкой. Она будто в пространстве путается, а мир перед ней изгибается, столбы и кусты сминает, дорогу приводя под ноги избранницы своей. Девушка руками машет, будто танцует с безвестным, а парень рядом с ней играет на своей дудочке, будто персонаж из страшной сказки ожившей. Ему пятнадцать, он уже взрослый почти, только "почти" спрятано в широком не по размере свитерке и шнурке черном со стекляшками на клею. Он играет мелодию простую, очарован, покорен ею, очарователен в безмятежности своей, а еще покачивается в такт, будто в пляс приглашает. А девушка рядом с ним глаза на солнце вскидывает, ловит блики на воде взглядом, напивается светом, будто жаждала не часами и не днями - вечностью счетом в веках. Переглядывается с друзьями, ищет в них сомненья и не видит - голову запрокидывает и кричит во всю глотки юную:"Я иду домой, понимаешь?" Адресовано не то брату старшему, не то небу, под которым не жилец она ни в прошлом, ни впредь. Ей паренек-художник подает руку и мелом ладонь ей пачкает, но так легче, пот противный с ладоней исчезает под гладкостью белой крошки. Они на крыше вчетвером и танцуют, ловкие в своей детско-юношеской подвижности, только край близко и вперед-назад-шажок влево-вправо-ближе-дальше, а вот и грань, смехом радостным, волосы по лицу, улица светом озарена, крыша тоже, и полет длится-длится, и сказка начинается, а возможно просто... Ветер-ветер, чародей, Убегай ты от людей, Здесь не место нам - таким, Танцевать вовек не смей, Тут законы всех сильней, Так неси же, чародей, По границам их земель, К водам синим - там наш дом - Ты лети-летай скорей!