“Трудно встретить на свете бродяг,-констатировал американский писатель Фенимор Купер,- более симпатичных и счастливых, чем бродяги неаполитанские”. “ Неаполитанцы, — разворачивал эту же мысль сицилийский историк XIX века Микеле Пальмьери,- подобно своему королю, смеются и хотят получать от жизни максимум удовольствия; но не имея возможностей сюзерена, они довольствуются тем, что проводят время в шутках и сладостном ничегонеделание, желая заполучить висящую в лавке колбасу, с наслаждением вдыхая дивный воздух своей родины и экстатически созерцая предъявленный их взору природный спектакль. Даже те гроши, которые необходимы для существования, неаполитанцы хотят зарабатывать шутя. Не было на свете существа более довольного жизнью, чем охотящийся король Фердинанд, нет сегодня человека более счастливого, чем отобедавщий неаполитанский бродяга.” “ Один мой знакомый рассказывал следующий случай из неаполитанской жизни, — пишет Аркадий Аверченко в “Сатириконцах в Европе”.- Сидел он однажды в кафе и пил кофе. Народу было мало — несколько итальянцев за мороженым и одинокий турист англичанин, мирно пивший в углу кофе. Выпив его, англичанин вынул портмоне, стал рыться в нем, и при этом нечаянно выронил золотую монету. Никто не трогался с места. Только один слуга прошел в этот момент мимо, обремененный подносом с новыми порциями мороженого.Англичанин позвал других слуг, попросил поднять монету, но — монета как в воду канула. Все слуги искали ее на глазах у англичанина — утаить было невозможно; монета не могла куда-нибудь закатиться, потому что щелей в полу не было.И тем не менее, монета исчезла. Выругавшись, англичанин расплатился и ушел. Тогда мой знакомый подозвал к себе человека, несшего в момент потери громадный поднос, и потихоньку сказал: — Послушайте, камерьере… Я не буду поднимать истории — расскажите мне, как вы это сделали ? — Что я сделал ? — Ну, вот… Укр… присвоили себе монету. Каким образом? — Господин ошибается. Я никакой монеты и не видел,- возразил итальянец, скаля зубы. — Послушайте… я же прекрасно видел, как она упала, как вы, проходя, наступили на нее ногой и как она сейчас же исчезла... — Не знаю, о чем синьор говорит. — О, черт возьми! Я ведь не полицейский и мне все равно; но если вы не расскажите, я заявлю обо всем хозяину кафе. — В таком случае, -усмехнулся слуга,- дело-то очень простое. Средина моей подметки была смазана клеем. Я увидел, как монета упала, и сию же секунду наступил на нее. Вот и все. — Послушайте… Но ведь не могли же вы сегодня, когда смазывали подметку сапога, предвидеть, что кто- нибудь уронит золотую монету? — О, сударь, золотая, серебряная — это все равно,- возразил добрый слуга, — и падают они, конечно, не так часто, но подметки — все мы смазываем с утра на всякий случай. Это ли не организация ? Только в Неаполе возможен такой прямо- таки невероятный способ распространения газет,- продолжает Аверченко.- Газетчик, опережая вас, вдруг ловко подбрасывает вакм под ноги какую-нибудь “ Миланскую газету” или “ Popolo Romano”, с таким расчетом, чтобы вы с разгону, наступили на газету… Тогда газетчик поднимает крик и взыскивает деньги за якобы испорченную вашей ногой газету. Добродушные туземцы, зная этот способ, остерегаются и ставят ногу с разбором, а форестьеры всегда попадаются. И, вместе с тем, нет итальянца ленивее, чем неаполитанец. Целыми днями валяются они на набережной, в узких кривых переулках и между мраморных колонн домов. Вероятно, лежат и мечтают: как бы почуднее надуть туриста ? Но трудно собраться с мыслями, когда солнце так приятно поджаривает оборванца, а море дышит в самое лицо вкусным соленым запахом. Много ли ему нужно? На целый день оборванцу, заработать, найти или украсть пару сольди. На эту пышную сумму он по заходе солнца купит в грязной шумной обжорной улице, сплошь заставленной громадными чанами с кипящей снедью — какую-нибудь жаренную рыбку или тарелочку макарон, тут же съест все это бок о бок с таким же оборванным любителей сладостного ничегонеделания. Жаркий климат много еды не требует, и в пище все очень умерены. Все жизненные потребности до смешного невелики.” Но все же неаполитанское счастье никогда не было легким, поскольку, как замечает в своем романе “ Шкура” итальянский писатель Курцио Малапарте, “ неаполитанский народ уже давно бы умер с голода, если бы время от времени счастливый случай не предоставлял ему возможность покупать и перепродавать тех, кто высаживается на берегах Неаполитанского залива как хозяин и господин”. Последними господами, высадившимися на этих берегах, были союзнические войска. Американцы тогда на собственной шкуре испытали изобретательность неаполитанцев и жизненную буквальность слов Малапарте. Так, например, в те годы любимой игрой неаполитанских мальчишек-“скуницио”- был так называемый “быстрый рынок”. Суть забавы состояла в том, чтобы задружиться с каким-нибудь солдатом- негром, поводить его, пялящегося на красоты, за ручку по городу, постараться сделать так, чтобы он начал напиваться, и продать другому мальчишке. Именно, продать. Потому что в финале, по правилам “игры,” негр должен был валяться где-нибудь на окраине города в стельку пьяный и обобранный до нитки. Цена на товар росла по мере его “созревания”. Самая крупная добыча, естественно, доставалась последнему скуницио. Но его дело было рискованное. Поэтому хорошим игроком в “быстрый рынок” считался тот, кто умел побыстрее сбагрить своего негра. Бывало, до развязки лиловые бедолаги по нескольку раз кочевали из рук в руки, даже не замечая, как меняются их “хозяева”. Непревзойденным в этом требовавшем психологической виртуозности деле безусловно был десятилетний Паскуале Мела: за два месяца, подторговывая черными солдатами, он заработал шесть тысяч долларов и купил себе дом недалеко от пьяцца Оливелла. У взрослых неаполитанцев в те годы занятия были более серьезные: после их прогулок по городу от американских машин и танков оставались только масляные пятна на асфальте, а от кораблей с союзническим продовольствием — лишь запись в портовом журнале. Но события, подобные высадке союзников, случаются не часто. А любознательных иностранцев на всех жителей города, прославившегося поговоркой :” В Неаполе делают не только мандолины, но и туристов”, сегодня просто не хватает. Поэтому неаполитанцы сами отправляются в гастрольные поездки по Европе. Нередко их можно увидеть на автобанах Германии, Австрии, на заправочных станциях в Швейцарии, Франции, где, под тем или иным соусом, они всучивают простачкам какой-нибудь внешне очень эффектный, но изготовленный в подвалах Неаполя товар… Недавно появились они и в России. Здесь, в некоторых городах организованы нелегальные склады, в которые разными путями свозится различная поддельная продукции: одежда, кожгалантерея, часы, украшения, аппаратура и тд. Ранним утром приходят сюда стаи Джакомо и Паскуале, чтобы набив сумки барахлом, разбрестись по улицам в поисках простодушных и наивных. •Синьора, синьора, постойте,- выбрав жертву, будут кричать они на ломаном русском . Какая-нибудь, например, свердловчанка остановится, пораженная тем, что ее назвали синьора. И вот тут-то спектакль и начинается. •Синьора, помогите. Меня ограбили. Мне нужно вернуться домой, в Италию. Денег, синьора, на билет нет. Вот остались только паспорт и эти вещи, синьора.- Из кармана вытаскивается итальянский паспорт и открывается на странице с фотографией.- Видите, синьора? А вот здесь, синьора-, в этот момент начинается извлечение вещей из целлофанового пакета,- то что я могу продать. Вещи дорогие, ну да ладно. Лишь бы домой добраться. У вас здесь очень холодно! Это все, синьора, стоит больше двух тысяч долларов. Но я готов отдать за четыреста. Правда! Только бы билет купить, синьора.Вот посмотрите: это часы “Картье”. Видите, синьора? Красивые, правда? А это перстень ! С брильянтом, синьора! Брат мне подарил… Ну да простит! А, синьора? У вас же это дорого стоит? Потом из пакета может быть вытащена кожаная женская куртка с ярлыком “Галотти”, «привезенная для знакомой девушки, которая неожиданно уехала к маме в другой город”, или же мужской плащ с этикеткой “Армани», «купленный для друга, почему-то не оказавшегося дома» … Так, ошеломленная неаполитанским напористым плачем, очарованная лестным словом “синьора” и итальянским паспортом, свердловчанка вполне может расстаться со своими деньгами и унести домой в том же целлофановом пакете вещи, красная цена которым долларов 50. Она может быть никогда и не узнает, что в Италии, которая, согласно статистике, еще недавно прочно держала в Европе первенство по кражам в магазинах (они стали там, как было замечено одним журналистом, своего рода национальным видом спорта) -слово“неаполитанец”, воспринимается, особенно на севере страны, как синоним слова “мошенник”. « Проклятая воровская порода, даже хуже неаполитанцев, — не может найти лучшего сравнения, браня бросивших умирающего клиента венецианских проституток и их сутенеров, один из персонажей повести французского писателя Робера Андре « Взгляд Египтянки», — даже еще хуже, месье .» Неаполь стоит на возникшей в древности на Апеннинах четкой границе между двумя культурами — греческой и латинской: свою первую колонию в Италии греки вывели на расположенный как раз напротив него остров Питекуза ( ныне Искья), начав от нее осваивать полуостров, продвигаясь вниз, к мысу сапога; с противоположной стороны город соприкасался с римским миром. Как и во всяком пограничном городе, вместе с легким проникновением в него всего худшего, которое остается в нем как в фильтре, все лучшее, что есть на сопредельных территориях, выродилось в Неаполе в соответствующие пороки: философская созерцательность греческой культуры превратилась здесь в откровенную лень, а предприимчивость, свойственная культуре латинской, стала необременительной жизнеобеспечивающей беспринципностью. В неаполитанцах общие для всех обитателей Апеннин – «национальные» — качества находят свое крайнее, рафинированное проявление, они их акцентированная, по выражению журналиста XIX столетия Паскуале Туриелло, версия. Полуграбитель, полукомедиант, задорный, дерзкий, опасный и занимательный – так характеризует тип неаполитанца Томас Манн. Если добавить к этому, что некоторые исследователи усматривают определенную связь между покровителем Неаполя Сан-Дженнаро (Святой Януарий) и римским богом Янусом, который первоначально был не двуликим, а четырехликим, то портрет среднего неаполитанца можно считать завершенным. «Поверь мне,- писал в письме к сыну неаполитанский генерал Карло Филанджиери, сын известного политика, юриста и философа Гаэтано Филанджиери, убивший на дуэли французского генерала Франчески, называвшего его соотечественников мерзавцами , — для любого, у кого в венах есть немного чести и крови, родится неаполитанцем было бы величайшим бедствием.»