- Отче наш, ты всё видишь и всё знаешь! Спаси и сохрани душу того немецкого солдатика! Если жив. И упокой его душу, если нет его на этом свете! - бабушка Аня истово перекрестилась перед святым образом, как это делала каждый вечер. Отблески живого огня лампадки играли на иконе, и казалось, что Спаситель понимающе улыбнулся. Мне, пятилетней христианке, неумело складывающей персты для молитвы, даже неловко стало от укола ревности, пронзившего неискушенное сердечко: у бабушки с Господом есть тайна! - Баб Ань, а кто этот немецкий солдатик, за которого ты все время молишься? - не выдержала я всепоглощающего любопытства. - Ведь он - фашист! Надо молиться за советских солдат. Во всех фильмах немцы плохие. Да и у нас, когда мы в войну играем, никто немцем не хочет быть. - Мала ты ещё, чтобы понять. Ну да ладно, расскажу. Сейчас не поймешь, потом вспомнишь, когда повзрослеешь. Бабушка Аня села на шаткий табурет около теплой печки и стала рассказывать, больше для себя, чем для внучки-несмышленыша. - Поженились мы с твоим дедом в 1940 году. Любили друг друга, словно в песне. Казалось, что счастье навсегда поселилась рядом с нами. Сначала жили с его родителями, но на будущий год свою избу поставили, стали хозяйствовать. Глупо или мудро что делали, зато сами да для своей семьи. Весной пашню распахали, рожь посеяли. Подоспело времечко жать её, да вот одна незадача, на сносях я уже была. Но ничего, сколько могла, столько и работала. Так, на поле в самом конце июля и папку твоего родила. Уходила в поле одна, а пришла домой уже с первенцем. Да... Молодая была, сильная. А в августе в нашу деревню вдруг нагрянули немцы. Только тогда мы и узнали, что идёт война. Уже два месяца идёт... Согнали всех молодых парней и мужиков в силе какие-то рвы копать, что-то строить, а нас, их жен, как бы в залог взяли, в подвал под замок посадили. У меня сразу молоко пропало от переживаний. Уж очень я за своего любимого волновалась, никто ведь нам так и не сказал, куда их повезли! А у самой на руках младенец орет от голода. Ничего не оставалось, как только молиться. И вот услышала я, как в разбитое окошко подвала с лёгким шуршанием спускается бутылочка молока. В этот день твой папка уснул сытым. Чудо повторилось и на другой, и на третий день... Каждый день неизвестный немецкий солдатик приносил и молча опускал в окошко подвала бутылочку с молоком. Я его так никогда и не увидела. Запомнила только пыльные сапоги и руку с кусочком шинельного рукава. Бог знает, почему он решил подкормить моего мальца? Может, у самого в Неметчине младенец остался. Может, крик голодный ему надоел. Но только благодаря этим бутылочкам с молоком и выжил твой папка, а вместе с ним, и ты. Господи! Спаси и сохрани этого солдатика, если он жив! И упокой его душу, если он у Тебя, Боже!