Семнадцать лет, как черная пластинка, Я пред толпой кружился и звучал, Но, вышедши живым из поединка, Давно стихами рук не отягчал. Мне дороги они как поле боя. Теперь другие дни: в моем бору Я за простой топор отдам любое Из слов, что не подвластны топору. Подняв десницу, я готов сейчас же Отречься от гусиного пера. И больше не марать бумагу в саже, Которая была ко мне добра. Я здесь один: никто не может слышать, Как я скажу проклятому нутру, Что выберу ему среди излишеств Покрасочней застольную игру. 17.02.1998