I Однажды Адам узнал, что он состоит из органов, и принялся рассматривать собственное тело. Змий сказал Адаму, что "проникнуть" в тело можно через пупок, расположенный на животе. Адам расковырял пупок и стал копаться во внутренних органах. Сперва Адам нашел печень и почки. Адам вытащил их из своего живота и долго рассматривал, а потом положил на землю и снова залез руками себе в живот. Когда Адам осторожно вытаскивал из своего живота тонкую кишку, с прогулки по садам Эдема вернулась Ева. Она с удивлением и осторожностью посмотрела на занятие Адама, после чего с завистью принялась расковыривать свой пупок. Увидев, что делает Ева, Адам стал наблюдать за ней, ожидая увидеть в теле Евы те же внутренности, что и в своем, ибо ведь не далее, как вчера, Бог создал Еву из его, Адама, ребра. Увы, каково же было удивление их обоих, когда Ева обнаружила вместо внутренностей в своем теле пустоту! - Может быть, - сказал Адам, - Бог еще не доделал тебя? Но расстроенная Ева, не расслышав слов Адама, продолжила ощупывать руками внутреннюю поверхность живота, надеясь найти в своем теле хотя бы какой-то намек на внутренности. Пока Ева искала в своем теле внутренности, Адам вернулся к своим кишкам и через несколько минут полностью опустошил свое тело, не оставив в себе даже маленький аппендикс. К удивлению Адама, внутренностей в его теле оказалось так много, что расположенные на земле они заняли по своей площади около трех квадратных метров. Адам смотрел на открывшееся его взору зрелище, недоумевал и одновременно гордился тем, что его так много. Пока Адам окидывал взглядом собственные "владения", Ева окончательно убедилась, что тело её совершенно пусто и в каком-то смысле непорочно, и это ощущение внутренней пустоты показалось Еве настолько невыносимым и мучительным, что она испытала сильнейшее и противоречивое чувство поскорее наполнить себя чем-либо, все равно чем, лишь бы избежать этого невыносимого ощущения пустоты, либо, упаси господи, умереть. Взгляд Евы невольно устремился к "владениям" Адама. Увидев содержимое тела Адама, Ева испытала жгучее чувство зависти. Не говоря ни слова, она подбежала к тому месту, где лежали внутренности, и принялась набивать ими свой живот. Осознав, что происходит, Адам некоторое время стоял в недоумении, ибо в душе своей он уже испытывал жалость к внутренней пустоте Евы; однако, затем, испытав сильнейшее чувство собственности, он подбежал к пустой женщине и с силой ударил её по голове. Ева повалилась наземь и потеряла сознание. В этот момент Адам услышал приближающиеся в его сторону шаги. Это возвращался со своей прогулки Бог. Испугавшись, что Бог уличет его в нечистоте, Адам побыстрее засунул валявшиеся на земле органы себе в живот, завязал пупок и лег рядом с Евой, сделав вид, будто загорает. Приблизившись к Адаму и Еве, Бог, довольный проделанной Им прогулкой, сказал: - Что же это, никак притомилась жена твоя, Адам? - Так, Господь, притомилась жена моя Ева, - ответил Адам. После сих слов Бог удалился. II Очнувшись, Ева испытала странное чувство полноты и одновременно распирающую её тело изнутри боль. Она хотела пошевелиться, но конечности воспротивились её воле. Открыв глаза, Ева увидела, что привязана к столбу и выполняет роль пугала в одном из садов Эдема. Ева попыталась закричать, но вместо крика из её рта полетела солома. - Так вот что наполняет меня теперь! - воскликнула Ева. Несколько ворон уже витали вокруг её торса. Ева посмотрела вокруг и, не заметив никого поблизости, стала осторожно подманивать ворон к себе. Все еще опасаясь новоявленного пугала и в то же время надеясь поживиться чем-нибудь в красном саду, вороны все чаще стали подлетать к торсу. В это время Еве удалось высвободить одну руку из сковывающей её веревки, и она стала выжидать удобного случая, чтобы схватить одну из птиц. Она вдруг поняла, что ничего так не желает больше, как засунуть живое существо себе в чрево. Ждать пришлось недолго, и когда наиболее смелая из ворон подлетела к торсу совсем близко, Ева схватила её за голову и принялась с силой запихивать к себе в живот. Ворона брыкалась и кричала, царапала руки и грудь Евы своими когтями, извивалась всем телом. Однако, ни жуткие крики перепуганного существа, ни боль от царапин - ничто не могло пересилить желание Евы наполнить себя чьей-то жизнью. Через несколько мгновений ворона оказалась запертой внутри живота девушки, и довольная Ева завязала пупок. Это было удивительно, блаженно, радостно, приятно - просто неописуемо! Ева никогда раньше не испытывала ощущения жизни внутри себя, и теперь оно казалось ей самым ярким из всего, что она переживала в раю. "Несомненно, ощущение переполняющей тебя жизни - самое яркое из всего, что может испытать человек" - подумала Ева. Она чувствовала как бедная птица внутри неё неистово билась крыльями о стенки живота, переживала вместе с ней её страх, её отчаяние, испытывала ощущение некоего превращения, как будто она сама становилась птицей. Все это было настолько ярко, чувственно, переполнено самыми различными оттенками образов и эмоций, переживаний и надежд, что, буквально захлебнувшись в этом океане диких переживаний, Ева поддалась нахлынувшему на неё потоку движения и, высвободив другую руку, яростно замахала обеими руками, как будто это были уже не руки, а самые настоящие крылья, которые несли её в бездну. Внезапно земля под Евой стала пропадать, и в лицо ей ударил поток холодного ветра. Ева оглянулась кругом и увидела под собой зелено-желтые земли Эдема. Там, далеко-далеко за ними едва намечалась фиолетовая полоска никому неведомого пространства, и Ева направилась прямо в сторону этой полоски. Кто знает, чем закончилось бы это невинное путешествие, если бы в какой-то момент Ева не почувствовала, как что-то тяжелое и холодное с внезапной силой начало тянуть её книзу. Её силы мгновенно ослабли, и Ева, безропотно подчинившись воле судьбы, подняла крылья и полетела вниз. III "Как же у неё получилось удрать?" - раздумывал Адам, поглядывая на обнаженное тело Евы. Затея набить Еву соломой и использовать в качестве пугала в саду не была случайной. Быть может, Бог обронил один из своих эйдосов, когда встретил людей дремлющими в райских кущах? Или, может, змий тайком сорвал эйдос с древа познания и передал его Адаму? Как бы там ни было, сразу после прощания с Богом, Адам понял, что испытывает сильное желание заполнить пустоту Евы чем-нибудь. Это было странное желание. И поначалу Адам не совсем понимал его содержание. Он никак не мог уразуметь, что именно он должен сделать: следует ли ему, например, бежать к Богу и просить его дать Еве органы, или нужно просто, как следует, завязать Еве пупок и в последующем просто не касаться этой темы в разговоре с ней, или, быть может, еще что-то. В конце концов, Адам не мог знать, задумал ли Бог сделать женщину пустой или он просто пока не закончил работу над ней. И хотя чувство преданности Творцу направляло его мысли к исповеди, в какой-то момент Адам стал находить в желании наполнить Еву чем-либо, не важно чем, что-то таинственное, сакральное, быть может, даже запретное и оттого постыдное. Но это ощущение соприкосновения с запретом не было отталкивающим, а напротив, - в силу ли новизны или своей необычности - оно влекло Адама. В конце концов, Адам понял, что желает утаить свое желание от Бога. Он решил, что будет удовлетворять свое желание тайком. Еще совсем недавно Бог открыто заявил Адаму: Плодитесь и размножайтесь, - и приоткрыл ему завесу половой любви. И теперь, размышляя о содержании своего желания, Адам понял, что половая любовь ни чета его тайным помыслам. Глядя на голое тело Евы, Адам ощутил, что не испытывает к нему ни малейших чувств. Обнаженное тело Евы показалось ему не целью, не итогом всех стремлений мужчины, но тем, что вело эти помыслы по ложному пути. Тело Евы само было одеждой, в которую была одета Ева, но под которой скрывалась нечто другое - подлинная Ева. И глядя на тело Евы, Адам жаждал встречи с самой Евой, жаждал познать свою жену в её истинном обличье. Но оглушенная ударом его руки Ева дремала, а внутри неё была пустота. И Адам понял, что должен наполнить её чем угодно, все равно чем. Он вдруг почувствовал, что одно только представление о том, что Ева - это просто одежда, облачающая пустоту, и что без этой одежды она - ничто, - лишь только представление об этом поднимает в нем невыносимую тоску, вызывает разочарование во всем божьем мире, как будто Бог создал не мир, а одну только мистификацию бытия. И в порыве диких, оглушающих его изнутри чувств, Адам подбежал к телу Евы, вскрыл ей живот и стал набивать его соломой. Процесс наполнения другого человека показался Адаму необычайно приятным. С каждым вложенным в живот Евы пучком соломы Адам чувствовал, как весь божий мир наполняется для него смыслом, уплотняется и из блеклого и пустого становится ярким и сияющим всеми красками жизни. Когда тело Евы было наполнено, Адам испытал облегчение. Теперь Ева не была пуста, и Адам на время успокоился. Однако, спокойствие Адама длилось совсем недолго, ибо в какой-то момент он понял, что полнота - это еще не все, но что она должна как-то соотноситься с реальными процессами жизни, и что внутреннее содержание должно воплощаться в жизненных формах. "В конце концов, человек - это его идея" - решил Адам. И поскольку содержанием Евы стала солома, именно она и должна была как-то воплотиться в жизни. - Но какой смысл можно извлечь из соломы? - спросил себя Адам. Недавно Бог сказал Адаму, что в красном саду завелись птицы, которых Дьявол наделил греховной способностью воровать. Адам вспомнил, что Бог колебался тогда между двумя решениями: уничтожить данный вид птиц или попытаться как-то воспрепятствовать действию их греховного влечения. Эта мысль показалась Адаму как нельзя кстати. Теперь он нашел применение соломе. Адам отнес Еву в красный сад, привязал к столбу и поместил столб с Евой, ставшей пугалом, в самый центр сада. "Должно сработать", - подумал Адам. И действительно, вид пугала подействовал на птиц-воровок угрожающе, и они прекратили свои налеты на красный сад. "Но все же это - моя жена, - подумал вдруг Адам, спустя какое-то время. - Она достойна гораздо большего. Уверен, она может вместить в себя больший смысл" И Адам задумался над тем, какой еще смысл способна вместить в себя Ева. Когда Бог создавал животных и рыб, то всем живым существам он дал свое место и назначение. И только человеку, своему величайшему творению, Бог не дал ни места, ни назначения, ибо решил, что человек сам должен выбрать себе назначение и место. "Сказал ли Бог, как следует искать мне назначение и место? - подумал Адам. - Я не помню такого." "Но все же, - размышлял Адам, - ведь другие существа имели от Бога свое назначение, и значит у них можно поучиться смыслу." И Адам решил, что, быть может, тело Евы способно вместить в себя смысл какого-нибудь маленького существа, например, кошки или змеи. И оставив Еву выполнять смысл чучела, Адам отправился в черный сад, где водились существа, находящиеся под обоюдным влиянием как божественных, так и дьявольских эйдосов. IV Вернувшись из черного сада, Адам увидел на месте чучела пустоту и встревоженно стал оглядываться по сторонам. - Куда же пропала Ева? - воскликнул Адам. Внезапно над головой Адама раздались какие-то крики, и Адам посмотрел на небо. В облаках он разглядел женщину-ворону и сразу понял, что это Ева. Ни секунды не медля, Адам поднял с земли камень и зашвырнул его в сторону летящей птицы. Через несколько секунд Ева уже лежала на земле, а Адам усердно раскурочивал ей живот, чтобы засунуть в него добытую им в черном саду кошку. Очнувшись, Ева испытала странное желание полизать свою руку. Удовлетворив секундную прихоть, Ева встала на четвереньки и посмотрела вокруг. Чудесные эйдосы Эдема залетали ей в глаза, и мир был прежним: таким же прекрасным, каким он был и вчера и вечность тому назад. И в то же время, оглядываясь по сторонам, Ева отчетливо видела отличие. Мир стал острее, загадочнее и притягательней. Невдалеке от себя Ева почувствовала еле слышное движение. Там, за кустами, кто-то пристально наблюдал за ней, фиксировал каждый сделанный ею шаг. Это был Адам, её муж. Ева поняла это сразу, без всяких уразумений и поисков. Она узнала мужа по запаху. Казалось бы, следовало подойти к Адаму поближе и спросить, что он делает в кустах, или, по крайней мере, окликнуть Адама по имени. Однако, вместо этого, Ева приняла настороженную позу и через несколько секунду уже бежала на четвереньках в каком-то неизвестном ей самой направлении. Поведение Евы смутило Адама. "Разве это смысл, достойный женщины?" - подумал он. Ни секунды не медля, Адам отправился вслед за Евой, твердо решив непременно распотрошить её нутро и заполнить его чем-то более разумным. Глаза Евы смотрели одновременно во все стороны, и временами ей казалось, что весь мир слился для неё в одно нескончаемое впечатление - какую-то дикую агонию образов, движений и чувств. Ева бежала без оглядки, её руки и ноги двигались в едином ритме, как будто это были вовсе не конечности, а какое-то огромное мельничное колесо, которое вращалось непрерывно. Но эта сумасшедшая пляска впечатлений ничуть не пугала её, а напротив, казалась чем-то вполне естественным, как будто бы неистовый танец образов был обычным содержанием жизни Евы. Ева чувствовала, что развернувшийся перед её взором танец эйдосов открывает перед ней какой-то великий смысл. И этот смысл теперь был повсюду: в мелькавших мимо неё деревьях, в реках, которые она преодолевала одним прыжком, в полях, в рощах, на небе - везде! Но главное - этот смысл был в ней самой, в её животе. Именно она, Ева, была источником этого смысла, который с такой бешеной силой теперь изливался из неё в мир. Ева чувствовала, как смысл живет в ней, и значит она не пуста! Осознав это, Ева вдруг остановилась, чтобы перевести дух и еще раз прояснить для себя одну простую истину. Она поняла, что наполнена, и что невыносимое ощущение пустоты покинуло её. Ева посмотрела по сторонам и вдруг увидела неописуемо прекрасный мир. Этот мир был ответом на её недоуменение по поводу своей пустоты, и Ева впервые поняла, что по-настоящему счастлива. Но смысл не позволил Еве долго стоять на месте, ведь это была живая магма бытия, которая проистекала из своего источника в каждый миг, требуя от своего носителя непрерывного самодвижения. И Ева, повинуясь внутреннему смыслу, отправилась по направлению к филолетовому саду - самому загадочному, самому неопределенному месту во всем Эдеме, где, по словам змия, оброненным им на днях, водились человекобоги.