Я с некоторых пор не подаю ни нищим, ни калекам, ни убогим. Об их мольбы я вытираю ноги. Пусть плачут в спину мне или плюют... Пусть говорят, что мне неведом стыд и что душа моя чернее сажи, пусть вразумляют, дескать, бог накажет - моралью христиан по горло сыт! Нельзя сказать, что на душе покой, видать, крупица доброго осталась: нет - нет, а все же шевельнется жалость при виде тел с протянутой рукой. Лечите совесть - словно бык упрусь. Не стоит намекать на человечность: корнями проросла в седую вечность толпа убогих, наводнивших Русь. С момента покрещения Руси в смиренных из вандалов непокорных христопродавство, видишь ли, позорно, но не зазорно подаяние просить. Ютились в перекрестье всех дорог и равно у церковных врат калеки - просили грош...Природу человека ни кнут, ни пряник изменить не смог. Пятак не подаю...И неспроста... Ведь, все равно, истратится на водку: зальет стакан в иссушенную глотку и помянет по матери Христа. Когда - то я убогим подавал, ведь проживаем под одною крышей... И было так, покуда не услышал, как вслед меня убогий проклинал. "Мол, мало дал, прибавил бы чуток! Ведь ты же, сволочь, в полном шоколаде! На выпивку не хватит, будь неладен..." И под ноги - презрительный плевок. Я что - то задолжал тебе, дурак?! Чего слюною цикаешь сквозь зубы? Едва сдержавшись, чтобы не быть грубым, подался прочь, до хруста сжав кулак. Не жалко потускневшего гроша! Но струнка сожаления задета: в ладонь чужую не падет монета, коль у просящих нищая душа... С тех самых пор, увы, не подаю... Ни нищим, ни калекам, ни убогим. Об их мольбы я вытираю ноги. Пусть плачут в спину мне... Пускай плюют...