Дэ́ш И́нг Ни́рро «Борцы за свободу» Предупреждение: альтернативная реальность. Каждый раз когда я собиралась писать эту главу то на ум всё приходили строки из песни группы Ария - "Возьми моё сердце". http://music.yandex.ru/#!/album/61481 Как мне кажется, вполне удачно вписавшийся в мелодию траурный звон церковных колоколов заставляет задуматься о том что смысл этой песни - боль от потери близкого человека. Глава 2 Что имеем не храним, потерявши плачем. Дорога была долгой. До Уральска добирались поездом. Локомотив стремительно нёсся по рельсам, ведя за собой вереницу вагонов, останавливается на станции Уральска. Двери вагонов одновременно распахнулись. На перрон сошли пассажиры. Йо́н и Ю́нька груженные своим багажом наконец-то ступили на твёрдую землю. А кроме них в том поезде ехали ещё и другие люди. Ещё в церкви Йон купил святую воду. Как только они присели на одну из скамеек, он протянул дочке эту бутылочку. - Вот. Выпей три глотка. – велел старик Икеве́рис. Нариссова припала к горлышку бутылки и сделала три долгих глотка. Йон же вынул из кармана пальто ватную палочку и окунул в масло освящённое на гробнице блаженной Ксении Петербургской*, помазал им неслышащее ухо девочки. Сам безостановочно шептал: “Господи, помилуй её!” С одной стороны эта процедура выглядит как бы своего рода наложение защиты от сглаза, а с другой она была нужна для профилактики по улучшению слуха. Этим же маслом Йон когда-то вылечил болезненную худобу На́риссовой. Девочка даже не знала что её больше всего согревало: то ли полный жалости и сострадания взгляд Йона на её пока что ещё хрупкую спину с выпирающими лопатками, глубоко запавший живот казалось присох к позвоночнику, плохо развитую грудную клетку с худыми рёбрами и тёмными просветами межрёберных мышц которые были хорошо видны на бледной коже, то ли масло вобравшее в себя тепло отцовской руки, то ли его крепкая рука плавными круговыми движениями втирающая масло до полного впитывания в кожу её спины и живота. Только одно Юнька Нариссова знала точно – её до безнадёжности слабое тело согревали нежность и благодарность к отцу за то, что он не даёт угаснуть огню её жизни. Масло помогало потому что Йон верил в его целебные свойства. Надеялся на Бога, что он всё-таки пожалеет несчастного ребёнка – даст ей возможность вырасти большой и сильной. И может быть, хоть когда-нибудь вернёт ей полностью слух. Видать, всё дело в самовнушении. Сразу же девочка почувствовала как её тело крепнет и наполняется силой. Ей хотелось стряхнуть с себя слабость и почувствовать себя сильной. Ей казалось, что она может взять крупный камень в руку и раздавить его в пыль. Что в последствии и случалось. Нариссова быстро одевалась, бежала в сад, подбирала с земли камень и показывала отцу, как он рассыпается в пыль, чему старик несказанно обрадовался и решил и дальше помогать ей развивать её силу. Йон смотрел Юньке в глаза так словно хотел увидеть в них причину её страданий. Нариссова не в силах бывала выдержать этот его сострадательный взгляд направленный прямо в её глаза. Она была готова даже одной рукой победить сотню солдат-нацистов из вермахта СС, лишь бы лицо Йона озарялось счастливой улыбкой, а не омрачалось печалью. Конечно, Нариссова понимала его чувства, но больше беспокоилась о его здоровье. Не любила она когда он расстраивался. А ведь дома у них во дворе рос высокий тополь. И было на нём воронье гнездо. Там две молодые вороны кормят своих уже постаревших родителей. Раньше было наоборот. Наблюдая за тем как воронята подрастали, учились ходить и летать, а едва завидев отца с матерью издавали радостное карканье, Нариссова думала о том, как же это в самом деле прекрасно возвращаться домой, зная, что тебя там ждут твои близкие и они рады тебе. От всей души по-доброму завидовала вороньей семье, поскольку ей тоже хотелось обеспечить своему приёмному отцу достойную старость… Одним словом – дети, цените родителей, ведь в течении всей вашей жизни необратимо может поменяться окружающий вас мир, знакомые или незнакомые вам люди сменятся другими людьми, а вот ваших родителей никто не заменит. Как всегда в школе у Нариссовой, что ни день, то сплошные неудачи: одноклассники гнобили её сколько хотели, учителя естественно-математических наук больше двойки оценки ей завышать не собирались, несмотря на все усилия девочки своим умом постичь знания, которые ей вряд ли когда-нибудь пригодятся. Стоило ей вернуться домой и застать там Йона в добром здравии, то у неё сразу же поднималось настроение. Отец так ждал её! Встречает её горячей тарелкой борща, который он готовил в часы ожидания для неё. Потчевал её добавкой, чтобы подросла немножко. Девочка забывала все свои неудачи. Не боялась вопроса “Как дела в школе?” потому что знала и чувствовала, что отец любит её не за оценки, а за то, что она у него есть. Тем не менее, Нариссова торопилась говорить Йону что всё у неё в школе хорошо. Не любила она жаловаться на свои проблемы или болезни. Считала, что на Земле есть люди, которым, быть может, приходится жить ещё хуже, чем ей. И выходит так, что по сравнению с ними она легко отделалась. Это уж точно. Кроме того, девочка прекрасно понимала, что когда-нибудь она станет для Йона единственной опорой в жизни. Ведь рано или поздно Йон обязательно постареет, заболеет и не сможет работать, не сможет один вести дела, да и ещё ответственность за все бытовые трудности целиком ложится на его плечи и никто ему не поможет с ними справиться. Юньке Нариссовой казалось, что бросить отца одного в таком положении это всё равно, что котёнка в муравейнике зарыть! Эгоизм как таковой был ей чужд. Нариссова часто покровительственно ложила руки Йону на плечи, ощущая себя такой же сильной, могущественной, несокрушимой как морская волна, обращающая одним махом скалистые горы в мелкий песок. Конечно же, Нариссова очень ценила его заботу и она стремилась отплатить ему той же монетой. Сама начинала заботиться о нём, ну, это и так понятно. Она понимала, что многим обязана отцу. Долг платежом красен. Нариссова, не выдержав сострадательный взгляд Йона, легонько дёрнула его за рукав пальто. - Папа Йон! Давайте я понесу ваш багаж! – оживилась Юнька. - А осилишь? – спросил Йон пряча пузырёк в карман пальто. Юнька выхватила у него из рук чемодан и чуть не упала. Тяжёлый! Но она, собравшись с силами, настойчиво удержала его. - Вам нельзя тяжести носить! У вас же спина болит! –запретила Нариссова. Тогда Йон достал верёвку из чемодана и крепко связал ею два чемодана. Свой и её. Кстати, чемодан Нариссовой был на колёсиках. - Как тебе? – спросил старик Икеверис. - Суи́ни То́дд* не сделал бы лучше! За пять минут не управился бы так быстро! - с гордостью за отца воскликнула Юнька. И то ли опьянённая свежим воздухом, то ли от того, что самой нести багаж для неё словно детская забава, она, сходу шаркнув ножками, обутыми в высокие коричневые кеды, с лёгкостью потащила за собой чемоданчик на колёсах поверх коего привязан чемодан Йона. Йон шёл сбоку от неё. Нариссова под свист паровоза пропела на весь вокзал балладу: Гарцует парень на коне Что снегом был покрыт, Должно быть, вспомнил обо мне Под гулкий стук копыт. Пора жениться! Он не хочет! В меня влюбиться! Он не хочет! Подруги мне всё говорят: «Не любит он – к чему стараться! Клятва в любви святой обряд! Зачем же с ним венчаться?!» И вот день свадьбы наступил Под самый Новый Год! Дьячок уж Библию раскрыл Жених всё не идёт! Напрасно с церкви я ушла Всё ветер гнал пургу, Подкову старую нашла Я прямо на снегу. Меня вдруг кто-то подхватил Жених коня погнал! С собою рядом посадил И в губы целовал. Честнее человека нет! Ведь слово он сдержал! Туда где начался рассвет! С собою в даль умчал! И это самый первый стих из сборника стихотворений Юно́ны Йо́нычны На́риссовой “Пламя войны” “О том как от всего одной искры ненависти может загореться огонь вражды губящий нас”. Йон ещё не знал, что Юнька взяла тогда с собой вот эту общую тетрадь в клеточку, в которую она тайком писала стихи. Сама тетрадь толстая, а на её песочного цвета обложке изображён леопард догоняющий антилопу. - Как я свою музу! – сама с собой шутила Нариссова, взяв в руки перо. Кстати, эту самую тетрадь я до сих пор храню. Вот, возьмите её, полистайте, но только аккуратно! Она дорога мне как память о моей дружбе с Юнькой Нариссовой! Конечно, тут уж я полностью соглашаюсь с вами, ну и пусть, что почерк у Юньки Нариссовой просто ужасный, но зато она была отличная девчонка и её юношеские стихи так и пронизаны насквозь бунтарским духом борцов за свободу от гнёта рабства! Читая их, я начинаю вспоминать то время, когда мы все силы бросили, чтобы положить конец этой войне! Столько приключений мы пережили вместе! Так же мне довелось узнать, что Юнька Нариссова является мне не только близкой подругой, она ещё и моя любимая сестрёнка… Эх, город Уральск! Даже с расстояния эшелона почти целиком виден величественный горный хребет Уральских гор! Вдали истоки рек текущих сквозь скалы. Их струящиеся потоки играют переливами света. А воздух!!! Чист и прозрачен как горный хрусталь!!! Красо́ты Уральска надо видеть! Каменные дома со множеством этажей простираются вдаль за горизонтом. Сам город обнесён крепкой высокой стеной из белого камня с башнями. А на главной башне возвышается статуя в виде женской фигуры в доспехах, стоявшей лицом к востоку, опираясь на меч, и у неё длинные волосы до спины. Этот город Уральск – Родина Йона! В последствии Уральск стал для Юньки Нариссовой Родиной её поэзии! То есть у неё открылся поэтический дар. Уж поверьте, за всё своё пребывание здесь Юнька стихов напишет немало! Не исключено, что даже любой агрессивный вояка, прочтя стихи Нариссовой, захочет стать убеждённым пацифистом. А кто же Йон Икеверис? Он городничего младший братишка. Йон ждал брата вместе с Нариссовой там же, на станции, где они с ним договорились встретиться. Толпа уральцев расступилась и к ним подошёл красивый, но увы, уже немолодой мужчина. Это и есть правитель города Уральска, нет, он не король, а городничий и родной брат Йона. Его зовут Зи́гмунд Ма́йер. Если приглядеться получше, то между Зигмундом и Йоном можно заметить лёгкое сходство. Нет, они не близнецы. Они рождены одной матерью. От неё братья и унаследовали цвет кожи, глаз и волос. Отцы у них разные и внешне в корне отличались друг от друга – один брюнет, а другой блондин, еврей и норвежец, а общее у них было только имя Максим. Да и к тому же, оба они умерли давно. Зигмунд старше Йона на десять лет. Волосы у городничего длинные, русые с проседью. Собраны в низкий хвост. Глаза чёрные как тлеющий в огне уголь, не утратившие живого блеска. Брови, словно грозовые тучи. У него были пышные усы и густая борода. Суровостью норвежских ветров и твёрдостью заснеженных скал так и веет от черт его лица. Орлиный нос. Строго поджатые губы. Сам он от природы обладал крепким, здоровым телом с подтянутыми мускулами. Высокий ростом и широкоплечий воин закалённый в боях. В его жилах текла норвежская, немецкая, финская, болгарская, турецкая и русская кровь. Одет он был в синие одежды состоявшие из длинной рубахи, камзола в виде жилетки до бедра, За поясом широкий серебряный меч “Всполох Света” в ножнах. Не слишком просторные брюки. Высокие кожаные сапоги 45 размера. А завершает его костюм короткий белый плащ, покрывающий его плечи, закреплявшийся на бляхе в виде стрелы. Здесь, я думаю, как раз будет не лишним сказать, что у Зигмунда Майера была богатая событиями трудная молодость, полная скорее горьких потерь и лишений, но он умел побеждать любой ценой. Однозначно скажу, при Зигмунде Майере Уральск процветал. Братья, обрадованные встречей, крепко обнялись. Нариссова удивлённо смотрела на городничего снизу вверх. Не забыла поздороваться с ним. - Кто ты у нас такая? – спросил её Зигмунд. Голос его, монотонный и бархатный, успокаивал поврежденный городским шумом слух Юньки. Йон, любовно глянув на девочку, положил ей руки на плечи. - Это моя гордость. Моя дочка Юнька.- представил Нариссову старик Икеверис своему брату. Девочка не возражала что-либо. Она любила своё имя “Юнька”. Тем более, ведь это же Йон дал ей это имя. И не думала она, что будет дорожить своим именем. Доживёт Нариссова вскоре до того времени, когда придется ей забыть своё имя и откликаться на беспорядочный набор нечётных чисел. Впрочем, об этом речь пойдёт чуть позже, так что, не будем забегать далеко вперёд. - А где же моя племянница? - Йон был удивлён тем, что не видит рядом с братом ещё и свою племянницу. У городничего тоже была дочь, которую звали леди Ле́на Ни́ка Зе́льцер – Ма́йер, правда, она ему не родная, а приёмная, но он очень любил её и растил как своего собственного ребёнка. Зигмунд сразу как-то изменился в лице. Взглянул на статую девушки в доспехах и с мечом задумчивым взглядом полным тоски, печали и сожаления о случившемся. - Вот там. – указал он на вершину главной башни, где и находилась эта статуя, и в ответ на недоумевающий взгляд брата, кратко сказал – Дома я тебе всё расскажу. Дело в том, что с дочерью городничего случилось несчастье, и всякое упоминание о ней вгоняло Зигмунда в депрессию. Дорогой через городскую площадь Зигмунд привёл брата и его дочку в свой дом. В центре города у него есть своя квартира. Превосходной комнатой для гостей стал кабинет городничего. Уж если жить и работать – так только здесь. Вот как раз именно здесь мы с Юнькой Нариссовой и встретились! Как сейчас помню тот дорогой для меня момент! Зигмунд Майер, мой наставник, оставил меня тогда дом сторожить пока он отсутствует, и предупредил, что у нас будут гости. Я быстренько привёл себя в порядок. Вышел встречать наших гостей и помочь им немного с багажом. Вы слышали о том что у городничего в учениках был мальчик которого звали Крони́д И́в? Да-да, именно так, тот мальчик Кронид Ив – это был я. Сейчас мне 93 года, очевидно же, что я уже давно не мальчик, а седой старик в рясе православного священника. Я сын героя войны. Мой отец Александр Ив был связным. А ещё он был троюродным братом городничего по материнской линии. В молодости я служил городничему младшим оруженосцем и был его учеником. Я тогда был ещё молодой. Мне было всего 17 лет. И Нариссова запомнила меня как высокого, стройного, крепкого, черноглазого простого парня, чем-то похожего на Йона в годы его юности. А я же запомнил Юньку Нариссову улыбчивой, приветливой, скромной девочкой, которая то и дело скромно опускает глаза, но мне она показалась красавицей. Йон и Зигмунд всё не могли наговориться о своём житье-бытье. Понять можно, братья давно не виделись, мы сидели и слушали, не вмешиваясь в разговор старших. Нариссова сидела на диване и вязала носок из пышной розовой пряжи, а Йон как раз сидел рядом с ней и смотрел как ловко она орудует спицами. - Что-то дочка на тебя не похожа.- заметил городничий. - А Юнька просто такой родилась. – сказал Йон нежно проводя рукой по её волосам. Снова этот сострадательный взгляд. Нариссова на минуту отвлеклась от вязания и улыбнулась отцу благодарной улыбкой. С самого детства Йон привил Юньке бережное отношение ко всем живым существам. Учил во что бы то ни стало стремиться защищать их. Как и он защитил её однажды. Соседи Йона принадлежали к типу тех людей, которые в чужом глазу соринку заметят, а в своём бревна не видят. Не угодно им, что Йон удочерил Юньку, а не женился и не завёл своих детей. А им надо чтоб он был как все. Пришли они как-то к Йону поздно вечером на часок, и давай ему на мозги капать, мол, Йон, ну на хрена тебе детёныш гоев? Ты найди себе бабу хорошую, и она родит тебе ТВОЕГО ребёнка, точную копию тебя. А Юньку сдай обратно в детдом. Йон долго слушал весь этот словесный шлак и сказал, не повышая голоса: - А какая вам разница родная она мне или не родная? А мне и не надо чтобы она была точной копией меня. Я люблю её такой, какая она есть. И она не гой*! Я, прежде всего, вижу в ней человека! Придет время, она ещё многого достигнет! Так что, не смейте плохо отзываться о ней! Вам легко говорить такое! Вы её совсем не знаете и потому не вправе на пустом месте осуждать её! Она достаточно настрадалась! Она и так была по жизни лежачая – родной отец её пнул и по-вашему это нормально?! Я так не считаю! Даже если бы я и завёл своих детей, то не позволил бы им её обижать! И вообще, какое вам дело до чужой жизни?! Вы лучше уж за собой бы следили – пользы больше принесёте! Соседям на эти слова возразить было нечем. Лишь затылок почесали и ушли, но напоследок замолвили за Юньку словцо, мол, то, что у девочки этой генотип красивый оказался, то Йону просто повезло. Не у всех дети вырастают порядочными людьми. И что Йон удочерил её, русскую девочку, не из жалости, как они думают, а от того, что в нём заговорила русская кровь его матери. Юнька Нариссова тогда ещё маленькая была. Всего один год с Йоном прожила и уже хорошенько освоилась в доме. Ей тогда ещё хотелось, кажется, пойти на кухню достать из холодильника что-нибудь покушать, но через открытую дверь она всё слышала, не понимая, что она такого сделала соседям плохого и откуда у них такое предвзятое отношение к ней. Она заплакала, закрыв лицо руками. От расстройства у неё пропал аппетит. Что было дальше, увы, она не помнила. Помнила только, как Йон всё ходил по дому, качая её на руках. Успокаивал её. Говорил ей не слушать того, что говорят соседи, не держать на них зла, а показывать себя с наилучшей стороны, не переставать здороваться с ними, улыбаться им и всё будет хорошо, а ведь ему так хочется, чтобы всё у неё было хорошо и о ней бы говорили только хорошее. А перед сном, как всегда, они вдвоём смотрели телевизор. В новостях показывали репортаж с кладбища, где полно безымянных могил. Там похоронены воспитанники дома интерната для неизлечимо больных детей-сирот, которых побросали их родители. Йон сидел на диване, а Юньку он усадил к себе на колени. Нариссовой так не хотелось покидать отца. В глазах защипало у девочки. Растроганные слёзы просятся наружу. Ну наконец-то, наконец-то хоть кому-то она нужна!!! Уж не знала Нариссова кого ей благодарить за то, что свела её судьба с хорошим человеком, который, прежде всего, видел в ней человека, а не причину всех проблем. Йон укрыл ей плечи шерстяным одеялом, не переставая одной рукой расправлять на нём складки. Другой рукой он не переставал гладить Нариссову по голове, убежденный, что в детдоме Нариссова росла на подзатыльниках. Её там уже дважды окунали головой в унитаз детдомовские озлобленные волчата. Те руки работников детдома, которые касались ее, были чужие, холодные, злые и равнодушные. А руки Йона наоборот были родные, тёплые, добрые, и пусть, что по-крестьянски грубые и шершавые, ей они казались нежнее бархата, глаже шёлка, мягче птичьего пера. Их нежные поглаживания придавали ей такую поддержку, защиту, уверенность в себе и собственных силах. Юнька потеснее прижалась к родителю, дабы сохранить родное тепло. Вдыхала родной запах. Ловила каждый его вздох. И тот непрерывный стук сердца в его груди вселял ей в душу надежду, что Йон никогда не умрёт. Он бессмертен, словно Бог. С нетерпением девочка ждала того часа, когда Йон наконец начнёт молиться. Она знала на зубок почти все его утренние и вечерние молитвы, и не всегда это были заученные тексты! Гораздо лучше были те его молитвы, произнесённые своими словами, полные искренних, высоких чувств, что рождались от чистоты его помыслов за всех тех, кто гоним судьбой. Йон увидел на экране телевизора заросшие бурьяном могилки без крестов и цветов. У него разболелось сердце за этих брошенных детишек-инвалидов, и он не сдержал слёзы жалости. Утерев слёзы кончиками пальцев, Йон горячо помолился за упокой душ несчастных малышей. Потом полчаса Йон не переставал благодарить Бога за то, что он избавил Юньку Нариссову от подобной участи (по его многочисленным просьбам). После слова “Аминь” старик Икеверис перекрестил дочку трижды. Затем он перекрестился сам. Нет, Йон никогда не стремился навязать ей свою веру. Девочка сама проявляла к ней интерес. Однако, Нариссовой не был нужен тот Бог-Отец, который людьми играет как куклами и бросает их с разочарованием в адский огонь после того, как они сломались, хотя сам же и сломал их. А кроме того, он пытается повысить свой авторитет за счёт страха и угроз наказания всех неверных. Порой ей казалось, что в основе образа Бога лежит образ отца, который жесток по отношению к своим детям, заставляет их страдать, причиняет им боль, срывает на них гнев, подавляет их волю, душит в них любые признаки индивидуальности, обидчив на правду, требует к себе безоговорочного уважения и полного подчинения, держит всех в напряжении. Он подобен космосу – такой же бесконечно огромный, уму непостижимый, недосягаемый, мрачный, холодный, чужой, ко всему безразличен, равнодушный, загадочный, таинственный, грозный, опасный, жестокий, агрессивный и страшный. Кроме себя он никого не любит. Сам он есть тьма непроглядная и погружает всё и вся во тьму невежества – любит слепую веру в его силу. У Юньки были свои представления о Боге. С возрастом она начинала понимать, что Бога нет, и что есть только законы природы, законы физики и механики. Не Бог создал людей, а люди создали Бога в попытках найти понятные объяснения тому, как устроен этот жестокий мир, кто его создал, и откуда появились они сами. Это так очевидно. Страх смерти заставлял людей слепо верить в то, что Бог их накажет за грехи или наградит за их добрые дела вечной жизнью в небесах. Как известно, люди всегда боятся того, чего не понимают. Одна только религия не давала людям все ответы на их вопросы, а лишь тормозила науку, сужала всё их мышление в рамки религиозных догм. Вот Йон, кстати говоря, многое дал Юньке. Он научил Нариссову уважать всё, что создано Богом. Так что, к религии она относилась адекватно и без фанатизма. Она была атеисткой и больше всего верила в доброту человека. Любить надо реальных людей, причём тех, кто достойны вашей любви и оценят её. Людей, от которых вы получали столько много добра и реальную помощь, а не слепо надеяться на кого-то там в небе. Отец должен быть досягаем для своих детей, быть им верным другом, который всегда поддержит и поймёт, а не злейшим врагом, который способен только оскорбить и унизить. Кормить, поить, одевать, обувать, учить, обеспечивать всем необходимым это, само собой, обязанность обоих родителей, но так же не менее важно остаться в памяти детей той рукой, которая гладит, а не бьёт. Нариссова всегда засыпала прежде чем отец успевал довести молитву до конца. Йон поцеловал дочку в макушку на сон грядущий. Поплотнее закутал её в одеяло. Подоткнул его края. Так жалко ему было нести её укладывать спать в детскую комнату. Да и кто бы мог подумать, что в крохотных ручках Нариссовой такая сила. Ишь как в папку вцепилась мёртвой хваткой. Никак нельзя разжать её пальцы, что схватили золотой крест у него на шее, пока она не проснётся. Старик Икеверис выключил телевизор. В комнате зацарил приятный полумрак. Откинув назад голову, закрыв глаза, Йон заснул сном праведника. Крепко прижимал дочку к себе, словно боясь выпустить её из рук. Если раньше он как-то мог обходиться без неё, а теперь жизни без неё не мыслит. Он так привык к ней. Ему так приятна эта тяжесть головы Нариссовой на его груди. В глубине души старик Икеверис радовался тому, что его одинокую, серую, скучную, однообразную жизнь скрашивает и оживляет другая одинокая жизнь. Утром он, как обычно, проснулся раньше дочери. В свете восходящего солнца Нариссова казалась Йону самым прекрасным существом на Земле. Красивая, как первый подснежник весной на снегу. Жалко отцу стало дочку будить. Пусть поспит ещё чуток. Он так радовался, что приевшуюся ему за долгие годы холостяцкой жизни тишину нарушает её ровное дыхание, а не одно только тиканье часов, да звон капелек воды из-под крана в ванной. Раньше эти звуки казались ему раздражающе громкими. Йон потрогал Юнькин лоб рукой, чтобы проверить на всякий случай, нет ли у неё температуры. Ждал когда она проснётся. Прочёл утреннюю молитву на дочь, чтобы она росла больше, да жила дольше. Девочка, вскоре, просыпалась в объятиях своего приёмного родителя. Едва открыв глаза, она увидела его первым. А стоило Нариссовой разжать свою руку, как она обнаруживала в ней золотой крестик. Пусть для многих людей крест это символ христианской веры или просто модное украшение, но для Юньки Нариссовой это самая дорогая вещь, которая напрямую связана у ней с Йоном. В детстве Нариссова имела такую привычку: когда у неё плохо на душе, то она сразу забиралась к Йону на колени, сжимала в руке крестик, просила Йона прочитать ей какую-нибудь молитву, и ей становилось легче. Юнь, для тебя Йон был и останется живым воплощением Бога на Земле, к которому ты можешь реально прикоснуться, ощутить на себе его реальные поддержку, его заботу о тебе, его любовь к тебе, его готовность чем-то помочь тебе, защитить тебя. И что бы ты ни просила, о чём бы ни спрашивала, он всегда тебе отвечал, не оставлял твои просьбы без ответа. Оставлял тебе право выбора. Его тёплая улыбка была тебе как награда. И он придавал тебе уверенность в том, что ты на многое способна, и ты можешь всего добиться сама. Это был небольшой отрывок из воспоминаний Нариссовой. Сейчас Йон подробно рассказывал брату свою историю удочерения Нариссовой. (Не говорил я вам раньше сего более для краткости нашей истории, за что каюсь, но теперь я восполню пробел.) В ней речь шла о том, что когда Йон собирал документы на удочерение, то находил ещё и свободную минуту, чтобы навестить дочку в детдоме, а не только звонить ей туда по телефону. Приносил ей еду и одежду. Кормил её с ложки кашей. Часто брал её к себе на руки не только для того, чтобы она к нему привыкла, а утешить и приласкать её. Дать ей хотя бы малую долю человеческого тепла, ведь никому кроме него это не под силу. Йону стало так обидно за эту девочку, мол, все её бросили, она вся насквозь больная, слабая, отстающая в развитии, рождена с изъяном – она полностью не слышит на одно ухо. И никому она такая не нужна. А разве не очевидно, как она страдала от этого? Постепенно Йон понял, что Юнька Нариссова, этот неоперившийся, неокрепший, желторотый птенец, стала дорога́ ему и отныне его главная задача – это помочь ей выжить и вырасти из полудикого детёныша со взглядом затравленного зверя в цивилизованного человека. Да и, в конце концов, дать ей то, чего ей недодали – элементарного человеческого воспитания, внимания и родительской любви. Юнь, ну как же Йону не любить тебя?! Ты же часть его сердца и он всегда будет бережно хранить тебя в нём, что бы ни случилось! Ведь милосердие сближает сильней кровного родства и дружбы. Только милосердие может искренне восхищаться каждым живым существом только потому что оно дело рук Создателя. Так говорила Мать Тереза*. Йон придерживался этой точки зрения. Говорил, мол, не это ли разве настоящая сила – защищать слабых, при этом, помогая им становиться сильнее? И всё для того, чтобы они чувствовали себя достойными, полноценными, независимыми людьми, которые способны самостоятельно вести борьбу с трудностями каких полон этот жестокий, суровый, несправедливый мир и достойно жить в нём. Зигмунд же вспоминал свою дочку, задумчиво смотря на них обоих. Своего брата и его дочь. - Брат, ты обещал рассказать, что случилось с твоей дочерью.-напомнил ему Йон. - Она умерла.- лаконично ответил городничий. Зигмунд проводил гостей в комнату дочери. http://img-fotki.yandex.ru/get/6729/138943792.4/0_adc9c_5ded15c3_L.bmp Комната была довольно-таки просторная, чистая, светлая, с двумя высокими окнами. На окнах красные шторы. На гладком паркетном полу постелен персидский ковёр с изображением диких коней мчащихся по степи. Слева стояли стол и стул. Над рабочим столом на стене висели две вышитые крестиком картины. На первой изображена женщина-охотница с луком и стрелами - она целится в оленя. На второй вышивке изображена женщина-воин в доспехах, с щитом и копьём – она сидит верхом на коне. Слева от стола располагался массивный, деревянный платяной шкаф. Дверцы его украшены резьбой по дереву, изображающей рыцарей и средневековых дам. Справа вплотную к стене стояла кровать, накрытая покрывалом с амурским или бенгальским тигром, притаившимся в зарослях бамбука. На кровати белоснежная подушка. Справа от кровати стоял ещё шкаф с книгами. Любимыми книгами леди Лены в основном были рыцарские, готические, исторические, приключенческие, плутовские, охотничьи, военные романы. Нариссова постепенно прочтёт их все. Городничий сохранял в комнате дочери прежний порядок за все 16 лет её отсутствия. Он разрешил Нариссовой занять эту комнату. Правда со временем пустоту на столе, стуле и подушке заполнят круглые салфетки вязаные крючком. Нариссова увлекалась вязанием. А чем ей ещё было заниматься, когда отец часами пропадал на работе? Между окнами почти под самым потолком висела икона, а под ней ещё был портрет самой леди Лены. Зигмунд предложил нам троим, то есть мне, Йону и Юньке Нариссовой подойти поближе к портрету, чтобы получше его рассмотреть. Прямо под иконой с образом архангела Михаила*, сражающего своим мечом летучего змея, на стене висел портрет. На портрете во весь рост изображена девушка в золотых рыцарских доспехах. Широкие плечи покрывает роскошная пурпурная мантия. Стройный стан опоясывает старомодный багряный кушак. Руки в кожаных перчатках сжимают рукоять меча, богато украшенного драгоценными камнями. Пышные, густые, курчавые, блестящие русые волосы ниспадали ей на спину и плечи. Высокий лоб. Прямой, слегка вздёрнутый нос. Нежное, приятное, милое, доброжелательное девичье лицо дышало здоровьем. Выразительность чертам её овальной формы лица придавали прямые, чуть закругленные брови. Большие, ясные, добрые, живые светло-карие глаза. Густые, длинные ресницы. На алых как вино губах тёплая улыбка. Изящную шею стягивала золотая цепочка с медалью, на которой изображён орёл, защищающий башню от пяти стрел, и в когтях он держит секиру. Таков уж фамильный герб древнего рода Майеров носящего происхождение от викингов когда-то посетивших Киевскую Русь. Этот герб позже стал новым символом города Уральска. Нетрудно догадаться, что она святая, коли гало у неё над головой и дремлющий лев у ног. Уголок портрета перекрыт чёрной траурной ленточкой. Нариссова с восхищением разглядывала портрет. Как и всякий разбирающийся в искусстве человек, она заметила, что работа выполнена несколько неаккуратно, неумело, даже мазки художник накладывал друг на друга осторожно и старательно, словно не давая руке дрожать. Уловила, что неизвестный художник сам по себе неплох, но его манера рисовать, близка по духу к начинающему. Однако, чувствуется, что художник рисовал этот портрет с вдохновением и любовью. Стараясь передать всю красоту этой девушки. Даже цвета красок подобрал в тёплых тонах, приятно радующие глаз. Как будто заставляющие зрителя невольно проникаться к леди Лене симпатией. Создаётся впечатление что в этой девушке заложено какое-то светлое, доброе начало. Зигмунд провёл рукой по золоченой рамке портрета. - Моя приёмная дочь Лена… Нет её больше на этом свете… Ей было всего двадцать лет… Я её вот этими самыми руками один без матери вырастил, выкормил, заботился, жалел, любил, выучил, помогал ей во всём, хотел дать ей достойное будущее, всю молодость на неё потратил, не требуя взамен от неё никакой благодарности за всё, что я для неё сделал.- поведал городничий нам о своём горе. Признаюсь честно, в каждом слове Зигмунда угадывалась боль израненного родительского сердца. Йон подошёл к брату и тронул его за плечо, чтобы утешить. - А ведь каждый раз, когда я собирался писать тебе письма или позвонить по телефону, то мне всё хотелось передать Лене привет и как вдруг, меня словно что-то от этого удерживает. Я душой почувствовал, что пока нельзя тебе о дочери говорить. Думал она чем-то неизлечимо больна. – припомнил он. - Это горе лично моё и ничьё более. Я пережил это горе и больше не хочу никого загружать им.- горько улыбнулся городничий. Ясно одно, горе захлестнуло его семью. Йон был поражён тем, что его брат так долго носил в себе тяжкое бремя утраты и ничего не говорил ему, ради его спокойной жизни. Душа старика Икеверис наполнилась сочувствием к брату. Он невольно проникся его горем, потому что их столько всего связывало. Да ещё и дочери для них обоих были самыми близкими и дорогими людьми. И пусть оба брата не видели первых шагов своих дочерей, зато вкладывали в них душу, ожидания, надежды, мечты. Йон понимал, как брату тяжело осознавать, что все его старания для будущего дочери были напрасны, а потому, он так стремился поддержать его. А Зигмунд как раз рассказывал брату свою историю удочерения леди Лены: - Несколько лет уже прошло с тех пор как в свои 19 лет я стал городничим, кажется, года 4 не меньше, ты тогда ещё жил в этой квартире здесь со мной и ходил в школу, помнишь? Однажды я получил по почте письмо из детдома с предложением не хочу ли я усыновить ребёнка девочку-сироту Лену Зельцер. Совсем недавно она потеряла родителей, и выяснилось, что я прихожусь ей дальним родственником по матери и кроме меня у неё больше никого нет. Ну так вот, я решил удочерить мою Ленульку. По указанному в письме адресу я приехал в детдом и забрал оттуда её к себе домой. Она досталась мне в трёхлетнем возрасте. Смотрю, у тебя есть приёмная дочь. Ты стал зрелой личностью, раз повторил мой опыт. Йон, сочувствую я тебе в том, что пришлось пройти тебе через эти трудности со сбором документов. Что ж ты мне ничего не сказал? Я бы всё устроил и помог бы тебе с удочерением. Ты б тогда тоже как я без препятствий просто пришёл и забрал бы дочку к себе. - Я никогда не ищу лёгких путей. – сказал Йон. - Понимаю. Всего надо добиваться своими силами. Когда-то я тебя этому учил.- ответил Зигмунд. Сперва Зигмунд принял тот факт, что он в 23 года так рано станет приёмным отцом с некоторой долей смущения, но, тем не менее, он захотел взять к себе Лену не из-за давления каких-то там обязательств, а потому что понравилась ему эта симпатичная, кареглазая девочка. Да и Зигмунду просто жалко её стало. Он подумал о том, каким неутешительным и безнадёжно трагичным у неё будет будущее после детдома, и сердце его сжалось. Не раздумывая, юноша дал согласие на удочерение. Он понимал, каково быть сиротой, оставаться один на один с жестоким миром, где нет поддержки, помощи и рассчитывать приходится только на себя. Сам рос в таких условиях, его же с братом разлучили в детдоме и они несколько лет не виделись. Зигмунд мечтал добиться в жизни значительных высот, чтобы братишку вернуть. Да вдумчиво приглядываясь к людям, он понимал, что им нужно руководство надёжного человека. От чего и пошёл учиться в юридический факультет. Стал городничим города Уральска. Со временем понял, что это тяжёлая работа, но он не любил отступать. Он понимал всю свою ответственность за судьбы этих людей, а потому, приложил немало усилий ради Йона своего любимого младшего брата и только для того, чтобы уральцам жилось в собственном городе свободно, спокойно, хорошо и безопасно. Он стремился к поставленной цели создать мир наподобие рая, где его брат и дочь могли бы жить счастливо. - Говоришь, изначально твоя девочка была какая-то робкая и зажатая, как еж, свернувшийся в клубок иголок. Она не виновата в том, что детдом оказался для неё непривычной окружающей средой, где адаптация к новым жилищным условиям для неё обернулась сущим адом на Земле. Ты прав. Какой это был стресс для неё. Сиротство серьёзно калечит психику ребёнка. Только семья может дать ему крепкую опору в жизни. Моя Лена напротив играла с другими детьми, никого не боялась, всегда могла заступиться за слабых. И как мне казалось, она не совсем понимала что осталась без семьи. Она у меня была сильная, бойкая, живая, энергичная. Всегда улыбалась даже если ей грустно. Такая добрая и отзывчивая была девчонка… Выросла такой красавицей, что Ва́ндер-Ву́мен* с ней рядом не стояла! Когда Лена была маленькой я её жалел. Однако, чем старше она становилась, тем строже я её воспитывал. Готовил её к самостоятельной жизни. Было трудно, я не скрою. Я ж хотел как лучше. Хотел вырастить из неё свою преемницу. И кто знает, может быть, когда-нибудь новой правительницей Уральска могла бы стать Лена… Увы, этого не произойдёт никогда… моя дочь умерла не от болезни… её убили. – признался городничий брату. - Кто её убил? – поинтересовался Йон. - Нарци́сс Ти́ссен.- Зигмунд назвал имя убийцы. - А кто он такой вообще?!!!- удивляется старик Икеверис. - Сопляк возомнивший себя пупом Земли. Сейчас он возглавляет орду белых стражей и правит ими 20 лет как король. А до этого он был всего лишь какой-то козий пастух из Урюпинска. Он жаждет власти над миром, для чего и организовал завоевательский поход на Уральск, который перерос в ожесточённую войну. Было бы ему проще убить меня и занять моё место, так нет же, он задумал погубить мою дочь и тем самым, ранить меня побольнее. Похоже, не зря говорят: “Хочешь победить врага в самое сердце, целься в его близких”. Он ещё со школы подглядел себе Лену в будущие жёны. Так что он для неё берёг своё целомудрие. Мигом просёк какие возможности откроет ему женитьба на Лене – титул, слава, богатство и власть. Недаром его прозвище Чернявый Изверг. Белые стражи до одури его боятся из-за его жестокости и кровожадности. И при этом ещё и уважают его непонятно за что. Ещё бы, они ж все сплошь его дружбаны! И для них он гёр Тиссен. С тех пор, как они впервые познакомились на турнире, Нарцисс не давал Лене проходу, отвлекал от учёбы, а ведь я так хотел, чтобы она училась. Первое время Лена не напрасно отшивала его. Она слышала много историй про него, но одними рассказами сыт не будешь, так что, она стала общаться с ним, стремилась узнать его получше и понять что он за человек. Любопытство взяло верх над осторожностью. Каким-то образом она увидела в нём хорошее и ей хотелось опровергнуть все эти страшные истории про него. Доказать, что он хороший. У нас в городе ещё поговаривают что, якобы, Нарцисс когда сидел вечерком у камина, то приговаривал, подкидывая в огонь дрова, чтобы Лена по нему горела, пылала в огне любви днями, часами, веками точь-в-точь как дрова в печи сгорают дотла*. А я не верю! Любовные привороты это полная чушь! Просто он хитрец каких мало, знает как понравиться девчонке! Он её очаровал. Лена влюбилась в него. Сказала мне, что хочет замуж за этого Тиссена. Я запретил. Тогда Лена сбежала ночью из дома и пошла к башне, где раньше жил этот Тиссен, забралась к нему в единственное окно, карабкаясь по зарослям колючего терния. Расцарапала себе руки. Она попросила у Нарцисса разрешение остаться переночевать в его доме. Он разрешил и, желая показать, какой он гостеприимный, усадил её за стол, обработал ей раны на руках, накормил, напоил. Можно сказать, что он хорошо подготовился к её приходу. Знал же, что она обязательно придёт к нему после ссоры со мной. Он спаивал её вином с корицей* как следует, чтобы она даже перестала соображать что-либо. Чем Нарцисс умело воспользовался. Вот здесь он как раз таки добился её руки. Её согласия на брак с ним. Всего этого я не знал. Как и то что они вместе сбежали тайно обвенчаться. Свадьба была шикарная, пышная, шумная, гости веселились всю ночь. Да и каким образом я мог это знать? Я в тот момент был дома и спал в своей постели. Утром я заметил, что дочери нет дома. В её комнате царила пустота. Спохватился, что её так долго нет, но догадался где она. Ушла к гёр Тиссену. Тем не менее, я решил подождать немного её прихода, мол, она ещё одумается и вернётся домой, когда поймёт какой он на самом деле. Но ждал тщетно… Пошёл искать дочь… И не нашёл… Оказывается, после свадьбы Нарцисс увёз её с собой в свой сказочный замок где-то в горах, который он в тайне строил для себя, там и расположилась вся его белая орда. Этого я тоже не знал. Был занят поисками Лены. Поиски, на которые я подключил всю нашу родню, милицию, армию ничего не дали. Целый год впустую потратили. Я уже был в отчаянии. Но однажды ко мне в дом приходит наш связной Александр Ив и докладывает мне, что он видел этого Тиссена и всю его белую братию в какой-то забегаловке, где он бухает и всем хвастается, что вон какой он герой, убил Лену, а ребенка, которого она ему в том году где-то весной родила, он сдал в детдом. Ну так вот, мы с Саней и пошли туда в эту забегаловку. Я был ужасно зол на этого гада. Мне так хотелось своими руками снести Нарциссу башку за то, что он сделал с моей дочерью! Один раз я ему уже набил морду и было бы неплохо повторить ещё. Я не мог позволить ему говорить гадости о моей дочери! Нарцисс никогда не называл меня по имени-отчеству, а всё “тесть” да “тесть” и при этом с таким насмешливым тоном! Можно подумать, он Сын Божий, а я никто! Скажем так, я не в восторге от своего зятя… Выучилась бы дочка, то со временем я бы подыскал ей мужа подостойней, кого угодно, но только не его! – городничий невольно содрогнулся от этих неприятных воспоминаний. Это несправедливо, когда родители теряют детей. Судьба, ты жестокая разлучница! Зигмунд тосковал и горевал о смерти своей дочери. Часто ходил в Золотую церковь*, чтобы вымолить у Бога прощение за свои грехи и дать ему силы для мести, чтобы лично покарать убийцу. Ночами он не мог уснуть, даже плакал за Леной зарываясь лицом в её старое детское платье, голубенькое такое с незабудками и синими бабочками. У него развилась болезнь сухого глаза от нервных переживаний. Вечерами при отходе ко сну у него нарастало ощущение жжения в глазах. На поминальном обеде друзья и союзники его поддерживали, утешали, говорили и обещали, мол, мы тебе хорошую женщину найдём, она тебе сразу хоть пять, восемь, десять детей нарожает и ты забудешь своё горе горькое, заживёшь лучше прежнего. Зигмунд же им на это возразил, мол, ребята, что за глупости вы говорите, для меня женщина это во-первых прежде всего человек, личность, а не инкубатор на двух ножках, во-вторых какая ещё женитьба?!!! Я уже старый, кому я нужен?!!! Насчёт своего возраста городничий Уральска скромно преувеличивал. В 23 года Зигмунд был молод и красив, имел образование, отличался трудолюбием, порядочностью, целеустремлённостью, независимым, суровым, строгим нравом. Слыл самодостаточным, завидным женихом. И по сей день им оставался. Редко бывало так, чтобы хоть одна уральская женщина отказалась бы стать женой городничего, ну и хотя бы потешить своё самолюбие такими мечтами. Это правда. Зигмунд Майер смолоду (да и сейчас тоже) ловил на себе восхищённые взгляды, воздушные поцелуи и прочее кокетство влюблённых в него женщин. А Зигмунд просто не замечал всего этого потому что был с головой погружён в работу и на полном серьёзе подходил к воспитанию дочери. Он же нёс за неё ответственность перед Богом, так сказать. На первый взгляд Лена производит впечатление как непоседливая, озорная хулиганка. Но это не так. На самом деле леди Лена была не только сильной, красивой, умной, доброй, но ещё и прослыла непревзойдённым мастером владения холодным оружием и умения скакать верхом. А кроме того, за ней числилось богатое приданое, наследство. Она дочь городничего и его старший оруженосец. Неудивительно, что даже сам Нарцисс Тиссен позарился на неё как на перспективную, богатую невесту. А насчёт Нарцисса у леди Лены были свои планы. Она думала что изменит его, он забудет свои глупости о завоевании мира и они вдвоём заживут как нормальная семья, будут ребёнка растить. Но это были лишь иллюзии. Взрослый мужчина это не кусок пластилина из которого можно вылепить придуманный для него идеальный образ. Очевидно, брак Нарцисса с Леной был по расчёту. Этот брак лишь развязал гёр Тиссену руки, он считает, раз власть имеет, то может творить все, что он захочет и ничего ему за это не будет. Он издевался над Леной когда она была беременна. Пьяница был он хронический. Периодически избивал её, унижал, обижал, оскорблял, пинал ногами в живот. Лена сопротивлялась, защищалась, рвалась домой к отцу, а он не пускал, запирал её в сырой темнице, где она писала отцу письма, а Нарцисс перехватывал их, читал, сжигал в камине, да и всем пересказывал их содержание. Глумился над её чувствами. Позже Лена с новорождённым ребёнком решилась на побег от мужа домой в Уральск, но была перехвачена отправленным за ней в погоню отрядом из белых стражей по приказу гёр Тиссена, и возглавленный им же. Лена вступила с Нарциссом в поединок на мечах один на один, достойно сражалась, но её здоровье сильно ухудшилось после преждевременного рождения ребёнка. Так что, она погибла в бою. Тело её потеряно где-то в лесу. Нарцисс приказал белым стражам спрятать тело. Они похоронили её в лесу со всеми почестями как героиню, потому что она единственный человек, который не боится Нарцисса. Говорят, после смерти леди Лены Нарцисс больше не женился ни разу, стал явным женоненавистником – такая вот у него своеобразная верность… (а о первенце он не вспомнил ни разу.) Годы шли. Зигмунд начинает сомневаться в том, что леди Лена умерла, может быть, она всё-таки на самом деле жива? Зигмунд от горя терялся в догадках. Вдруг гёр Тиссен спрятал её где-то в надёжном месте или переправил куда-то заграницу, в какую-нибудь чужую страну, где её след безвозвратно теряется, в тюрьму посадил в тайне ото всех не иначе и её нигде больше не найти. До него доходили слухи о том, что белые стражи рассказывают о леди Лене истории, воспевающие её бескорыстную доброту. Воистину восхищения и ответного уважения достоин тот человек, которого уважают не только друзья, но и враги. А за что же? За его великодушие, милосердие и доброту. Зигмунд сам по себе человек был сильный и волевой, не запил с горя, не стал от безысходности руки опускать, а стал как и прежде жить своей жизнью. Ещё больше погрузился в работу, чтобы отвлечься от своих переживаний и проблем. Но всё же, старик городничий всё равно скучает по дочке. От тоски по ней он сам рисовал её портрет. Заказал у одного местного скульптора статую леди Лены и отдал распоряжение поместить её на главной башне, лицом к востоку, с надеждой, что когда-нибудь она вернётся и с верой, что её дух защитит Уральск и его жителей от беды. Ну а стоит, я думаю, так же сказать о том, что каждое 23 февраля в день, когда родилась его доченька, Зигмунд приходит в церковь и в полголоса напевает этот заговор как песню: –“Ой, как соколица из гнезда вылетает, путь далёкий её ожидает, полетит она над водами текучими, полетит над лесами дремучими, полетит над острыми кручами. Пусть в пути её мой оберёг защищает, чтобы горькой воды не напиться, чтоб в лесу чужом не заблудиться, чтоб об острые кручи не разбиться. Пусть поможет ей солнце красное, чтоб была путь-дорога ясною. Пусть поможет ей луна нежная и как мать к ней будет бережная. Пусть помогут ей ветры буйные, пусть не буйствуют, лишь посвистывают чтоб крылья её были быстрыми, чтоб далёкий путь укорачивали и к родному гнезду поворачивали. Чтоб не стояло гнездо опустелое, чтоб не маялась семья осиротелая”. Городничий всех святых, все силы природы просил уберечь его дочь. Он всё время ждал её. И по сей день ждёт. Порой он думает, что так и умрёт, не увидев дочку. Что имеем не храним, потерявши плачем. – Она у меня такая добрая была. – вспомнил городничий один случай из детства дочери – Как-то раз я собирался с друзьями ехать на охоту в лес и Лену с собой взял. В одну из ловушек попалась лиса, а Лена её выпустила. Увидала, как трое её перепуганных лисят спрятались под кустом. Она пожалела малышей и выпустила их мать из клетки. Знала же, что такое расти без мамы. А я подумал, что она хулиганила. Я же накричал на неё за это, мол, дура, как ты могла упустить нашу добычу? Лена мне сказала: “Батюшка, на месте той лисы ты тоже был бы рад, если б тебя отпустили на свободу”. Она всегда одинаково хорошо относилась как к друзьям, так и к врагам. Недаром её имя означает “факел” ведь она своей добротой и светила всем и грела всех одинаково теплом своей души, как факел, освещающий путь во тьме. Стражи из уст в уста передавали рассказы о том, как Лена, живя в замке своего мужа, словно заботливая мать ухаживала за ранеными воинами и больными пленниками. Никому не отказывала в помощи. Несмотря на то, что ей самой нужна была квалифицированная медицинская помощь. Она же вынашивала в своём теле ещё нерождённого ребёнка. Носила слишком просторные платья, стыдясь своего положения, потому что считала, что её беременность от Нарцисса это её личное дело, это её выбор, пусть даже он и принудительный, со своими проблемами она разберётся сама. Так она мне писала в своих письмах, но я их не читал. Нарцисс пересказал мне о чём они, её письма, после того как он сжёг их в камине. Он рассказывал мне о её сожжённых письмах не из добрых намерений, а чтобы поиздеваться над моим горем. Все, кого я знаю в Уральске, согласны с тем, что моя Лена хорошая дочь. Вот только зря она связалась с Нарциссом… – вздохнул старик с сожалением. Даже и то, что Лена рано стала матерью, Зигмунд ей уже давно простил, ведь учиться никогда не поздно. Можно же получить образование даже имея ребёнка. Лена писала отцу письма, в которых она просила у него прощение за своё непослушание, говорила с ним ласково и спокойно, обещала ему, что будет сама растить из ребёнка воина, защитника Уральска. Сперва Зигмунд был против внука, говорил, что однозначно не готов ещё стать дедом, да и боится он просто, что эту свою ненависть к зятю он перенесёт на внука. Но потом же, потом махнул рукой, да что поделаешь, мол, не виновато дитя в том что его отец такой обманщик и пьяница. Городничий так же не терял надежду найти внука, точнее внучку, и в глубине души даже принял её как родную. Даже сейчас, смотря на Нариссову, он не имел ничего против того, что девочка мимоходом слышала всю историю Лены и видела её портрет. – “ Пусть. – думает городничий – Она получше сможет узнать свою мать”. Зигмунд как-то говорил мне, что леди Лена родила от Нарцисса Тиссена ребёнка. Да и ребёнок оказался по полу нежеланный. Нарцисс хотел черноволосого, крепкого мальчика, а не слабую девочку с рыжими волосами. Впрочем, гёр Тиссен нагло врал – он же сам навязал леди Лене ребёнка только для того, чтобы её, простите, “окольцевать”. И от гёр Тиссена та девочка унаследовала зелёные глаза. На всякий случай Зигмунд просил меня следить за Юнькой Нариссовой, присматривать за ней, оберегать её, быть ей как старший брат. Он поделился со мной предположением, что, возможно, она его внучка. Впрочем, он не торопился с выводами, а решил проверить и убедиться действительно ли Нариссова и есть тот брошенный Нарциссом в детдоме ребёнок или нет. Или он просто обознался. Бог их знает этих младенцев. При рождении они все одинаковые, отличительные друг от друга черты у них появляются с возрастом. Так что, у этих предположений ещё нет точных доказательств, и нам остаётся только думать о том, что всё это просто совпадение… В наше время многие старики уральцы мне теперь завидуют за то, что я дружил с Юнькой Нариссовой, героиней - освободительницей всего Уральска. Это сейчас они живут на широкую ногу, получают потрясающую пенсию как компенсацию пострадавшим от тирании гёр Тиссена, ничуть не хуже чем у ветеранов войны. Поняли-таки, что если бы не вмешательство Нариссовой, то их бы ещё при гёр Тиссене смыло в канализацию и они до конца своих дней так и остались бы рабами белых стражей не только без права на свободу жизни, воли, мысли, слова, голоса, но так же ещё и без права считаться людьми. Людьми свободными в своём выборе жить не по чужой указке, а так, как они считают нужным за счёт своих желаний, предпочтений, возможностей и права выбора самим строить своё собственное светлое будущее. Каждый человек сам кузнец своего счастья, остаётся ему лишь ковать его пока горячо. Да и кто собственно белые стражи такие чтобы навязывать нам свои законы?! Да так, кучка каких-то бандитов из низших слоёв населения, промышлявших изначально мелким разбоем и грабежом. Нарцисс Тиссен подобрал их с улицы для реализации своих амбиций, красноречивыми словами наобещал им золотые горы, во благо язык у него был хорошо подвешен, он умел убеждать людей, сформировал их в элитные войска, выдал стандартную униформу для них – белые шинели. За что и на первом боевом крещении окрестил этих элитных бойцов “ белыми стражами”. Это же надо додуматься до такого – тёмные души в белые одежды наряжать и ставить их в один ряд с ангелами…(!) Не может быть хороша идеология основанная на насилии, заставляющая невинных людей страдать. Эти стражи – отбросы отбросами, а вреда от них последовало немерено. Но, тем не менее, будущее оказалось для нас с волчьим оскалом… Однажды в лощине леса стали происходить ужасные вещи. Стоило любому горожанину отправиться в лес за дровами, как его уже больше никто не видел. Так продолжалось три года. Первое время никто из горожан не придавал этому значение. Почём зря. До тех пор, пока родственники пропавших уральцев не забили тревогу. Обычно, белые стражи никогда не решались нападать на нас, уральцев в открытую. Ночью они перелезали через стену, защищавшую наш город от врагов, врывались в дома горожан, насильно поднимали их с кроватей, заставляли их признать гёр Тиссена своим законным правителем непонятно с какой стати. Ну вот, всегда так – стоит человеку получить власть в свои руки и он не знает, что с ней делать и начинает творить зло. Ощущая вседозволенность, стражи убивали и калечили людей, похищали детей, устраивали в квартирах погром, пожары, резню, массовые казни, вымогали деньги, драгоценности, писали кровью на стенах угрожающие надписи. Порой я поражаюсь откуда в людях такая жестокость. Дети, которые были похищены стражами из Уральска за все прошедшие 20 лет больше не уральцы, они стали как бы своего рода Иванами себя не помнящими, ибо память их стёрта и заполнена другим. Нельзя брать птенцов из гнезда. Детство – это тот период, когда маленький человек более уязвим и легко поддаётся чужому дурному влиянию. По мере взросления Марк вынуждал тех детей творить тёмные дела, посылал их на наши земли, велел им убивать ни в чём не повинных жителей города Уральска, не взирая на законы, и дальше похищать из Уральска детей нового поколения для увеличения числа бойцов в армии белых стражей. Ма́рк Ба́йдмер – это лидер белых стражей. Далеко не самый главный в своей армии белых стражей. Он носит звание капитана. Он подчиняется непосредственно гёр Тиссену, а как же иначе, ведь он же вырвал его из нищеты, за что Марк был ему очень благодарен и охотно поступил к Нарциссу на службу. Они подружились. У них была общая цель – завоевать Уральск, разрушить его и на его развалинах построить сильное и могучее государство, которое поставит весь мир на колени. Марк Байдмер считал уральцев еретиками, безбожниками, дикарями и поощрял тот беспредел, который творили его подчинённые в нашем городе. Стражи воровали всё наше огнестрельное и холодное оружие со складов, так что, нашим мужчинам приходилось заново осваивать кузнечное ремесло, с утра до вечера трудиться в шахтах горного рудника и на заводах. А наши женщины старались добыть пищу поскольку белые стражи ночью поджигали наши пшеничные поля, разоряли сады и огороды, грабили магазины. Часть урожая и товаров удавалось спасти, но жаль, что их было мало. Время то было трудное и люди выживали как могли. И всё по вине белых стражей. Они рассчитывали подорвать нашу экономику, отрезать нас от внешнего мира, устроить всё так, чтобы уровень развития города Уральска опустился до уровня Средневековья, тем самым, они рассчитывали сломить наш боевой дух, думали мы сдадимся. На основе нашего краденого оружия их техника росла. Они всё наращивали свою военную мощь. Медицина у них шагнула далеко вперёд – белые стражи научились выращивать из клеток ДНК искусственные органы, (а не одни лишь механические протезы изготавливать.) но только для себя и своих раненых солдат. Говорят, белые стражи даже вышли в космос добывать железо на Марсе, запускали зонды на Юпитер для перекачки в них электричества из молний и не только. И опять же не для мирных целей, а для войны. Набеги стражей на Уральск не прекращались до тех пор, пока Зигмунд Майер не собрал на городской площади всех уральцев сразу после того, как лидер белых стражей прислал ему письмо с ультиматумом, то есть объявлением войны нашему мирному городу. Старик городничий обращался к народу с целью даровать ему силы на эту борьбу. Горожане слушали своего правителя и постепенно стали готовиться к обороне города, быть готовыми к нападению врагов и дать им достойный отпор. Когда на войне кто-то погибал, то Зигмунд охотно оказывал всяческую поддержку и помощь семьям погибших. Поддерживал ещё и солдатских матерей, чьи сыновья или не вернулись живыми из боя или угодили в плен. Похищения детей не оставляли его равнодушным, он знал каково это ребёнка терять. На войну уральцев вело желание подарить городу свободу и даже пожертвовать своими собственными жизнями ради счастья и свободы будущих поколений. Битвы были разрушительными и кровопролитными, и нам всё казалось, что им нет конца… Семь лет назад в одном из таких сражений мой отец погиб. А моя мать не вынесла утраты и с горя наложила на себя руки. Я стал сиротой. Зигмунд пожалел меня и по-родственному принял и взял меня к себе. Он говорил, что считает меня не заменой его дочери, а тем, кто я есть ему – его любимый троюродный племянник, ученик и младший оруженосец. Он учил меня уметь обращаться с оружием. Разрешал мне добровольцем идти на оборонную линию, сражаться вместе со всеми нашими бойцами, разделить с ними радости победы и горечь поражения. Зигмунд не мог позволить гёр Тиссену и его прислужникам разрушить наш рай. Не мог позволить им тронуть ни в чём неповинных людей. Не мог допустить даже и мысли о том, что его дочь умерла неотомщённой. Городничий Уральска был не прочь отомстить гёр Тиссену за дочь. За всю историю человечества случалось и так, что не всегда только мать, но ещё и отец мог жестоко и страшно отомстить за уничтоженных потомков. Зигмунд мстил гёр Тиссену не ради мести, а ради того, чтобы справедливость восторжествовала. Уж сколько раз он рвался в бой с самим гёр Тиссеном, но он словно недосягаем. Должно быть, он намеренно избегает встречи с Зигмундом от того, что боится взглянуть ему в глаза. Что сказать о Зигмунде… А что о нём сказать? Хороший он отец. Защищает честь своей дочери. Осуждал Нарцисса за то, что он предпочёл бросить свою родную дочь в детдоме, как вещь отдать её чужим людям, чем самому поднимать её на ноги, да и страшно представить, что Нарцисс из неё бы вырастил – от него не дождёшься ни тепла, ни ласки. Ребенок, зачатый в ненависти и корысти, никогда не будет счастлив, ибо в него уже заложена негативная программа, которая пагубно влияет на его судьбу. Разумеется, мужчина не обязан за всю свою жизнь воспитать хоть одного ребёнка, но может, когда захочет и незачем его к этому принуждать. Отцовский инстинкт – это сознательное решение зрелой личности добровольно брать на себя ответственность, и увы, не у всех он есть… А ведь бывало ещё и так, что некоторые отцы даже бросали своих детей ради того, чтобы построить для них могучую цивилизацию… Но всё же… Как можно так жить зная, что где-то там в детдоме страдает и мучается твой ребёнок? Зигмунд, хоть и не давал Лене жизнь, но по себе знал как тяжело одновременно и управлять целым городом и растить ребёнка одному. Он же по́том и кровью делал её жизнь достойной, не побоялся ответственности, не выбросил её из своей жизни, как ненужный мусор, а взял её к себе под крыло по собственной доброй воле. Низкий поклон ему за это! Дай Бог всем и каждому такого отца, как Зигмунд Майер! Он перенёс на своём веку столько горя, но не дал себе сломаться, а находил в себе оптимизм и силы жить дальше. И радоваться тому, что его брат снова с ним. И у него есть племянница Юнька Нариссова. Городничий радовался, что он не одинок. А ведь ночами он тайно в полголоса, горячо и жарко молился перед сном: – О, Господень Великий Архангеле Михаиле! Помоги нам грешным уральцам и избави нас от труса, потопа, огня, меча и напрасной смерти, от великого зла, от врага льстивого, от бури поносимой, от лукавого избави нас всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь. А ведь веру в Бога как Йону, так и Зигмунду родная мать с детства привила. Молиться для него это, скорее всего, больше привычка, чем необходимость, но от всей души он молился не только за себя, но и за тех, кого ждут суровые, жизненные испытания. Он не считал что, мол, на всё воля Божья, а верил, что со злом можно и нужно бороться самим. По улицам города ходили слухи и подозрения, что белые стражи не собираются пока нападать на город от того, что что-то недоброе замышляют. Скорее всего, они пошлют к нам своего бойца – это будет Одноо́к лидер чёрных рыцарей. Ну, ещё бы! Ведь скоро будет турнир! Кстати говоря, а ведь кроме белых стражей у гёр Тиссена была ещё армия чёрных рыцарей. Он рассчитывал приберечь их до того момента, когда стражи не опустошат город окончательно, чтоб войти в него сопровождаемый ими, триумфатором. Его не интересовала любовь к своей жене и своему ребёнку, его интересовала власть, власть и только власть. Нет, что вы, он умел любить – любил власть над людьми. Однозначно, гёр Тиссен не подходит нам, как правитель! Настоящий правитель должен оберегать своих подданных, а не злоупотреблять своей властью! Продолжение следует. Комментарии автора. 1.) Ксения Петербургская* - русская православная святая, юродивая. Родилась между 1719 и 1730 годами. Святая Ксения (по отчеству Григорьевна) была женой полковника Андрея Федоровича Петрова, служившего придворным певчим. Двадцати шести лет Ксения овдовела и, казалось, лишилась ума от горя. Она раздала свое имущество бедным, оделась в одежды покойного мужа и, как бы забыв свое имя, называла себя именем своего покойного мужа — Андреем Федоровичем. Эти странности не были связаны с потерей рассудка, а лишь означали полное презрение к земным благам и человеческому мнению, ставящему эти блага в центр бытия. Так Ксения Петербургская взяла на себя тяжелый подвиг юродства Христа ради. Познав через смерть любимого мужа всю непостоянность и призрачность земного счастья, Ксения всем сердцем устремилась к Богу и только у Него искала покровительства и утешения. Земные скоропреходящие блага перестали иметь для нее какую-либо цену. У Ксении был дом, но она передала его одной знакомой с условием давать в нем приют беднякам. Сама же, не имея пристанища, Ксения скиталась среди бедняков Петербурга, а по ночам уходила в поле, где проводила время в горячей молитве. Когда на Смоленском кладбище начали строить церковь, Ксения после наступления темноты тайно носила кирпичи наверх постройки, чем помогала каменщикам возводить стены храма. Некоторые из родных Ксении хотели устроить ее у себя и снабдить всем необходимым для жизни, но блаженная отвечала им: “Мне ничего не надо.” Она была рада своей нищете и, приходя куда-нибудь, порой замечала: “Вся я тут.” Когда одежда ее покойного мужа истлела, Ксения оделась в самую бедную одежду, а на ноги одела рваную обувь без чулок. Теплого платья она не носила, а заставляла свое тело страдать от стужи. Чувствуя величие духа блаженной Ксении, петербургские жители любили ее, потому что она презрела земное ради Царства Небесного. Если Ксения входила в чей-либо дом, это считалось хорошим признаком. Матери радовались, если она поцелует ребенка. Извозчики просили у блаженной позволения немного провезти ее, так как после этого выручка была обеспечена на целый день. Торговцы на базарах старались дать ей калач или какую-нибудь еду. И если блаженная Ксения брала что-либо из предложенного, то весь товар продавца быстро раскупался. Блаженная Ксения скончалась в конце 18-го века, не позднее 1806 года, но предание не сохранило ни дня ее кончины. Ее погребли на Смоленском кладбище, где она помогала строить церковь. Паломничество на ее могилу началось в скором времени после ее кончины. Блаженная Ксения часто являлась в видениях людям, находящимся в трудных обстоятельствах, предупреждала об опасностях и спасала от бедствий. Праведница не переставала оказывать сострадательную любовь всем, кто с верою призывал ее, и известны многие случаи ее помощи страждущим и находящимся в безвыходном положении. 2.) Суи́ни То́дд* - вымышленный парикмахер-убийца, главный отрицательный герой серии рассказов “Жемчужная нить” (печатались с 1846 -1847гг. позднее они переиздавались). Споры о том, существовал ли он в действительности или нет, до сих пор продолжаются. Согласно первоначальной версии легенды, Тодд был брадобреем, который убивал своих посетителей, нажимая на потайной рычаг, открывавший люк, находящийся под креслом для клиентов. Вследствие этого жертва падала в подпол и ломала шею (либо разбивала череп). Если же жертва выживала, Тодд спускался в подпол и добивал её бритвой. В других интерпретациях убийство описывалось иначе: Тодд перерезал жертвам горла, после чего сбрасывал в подвал с помощью люка. Затем он грабил свои жертвы изымая все ценные вещи, а его сообщница миссис Ло́ветт (по другим версиям подруга или любовница) помогала ему избавляться от тел, делая из них начинку для мясных пирогов. Цирюльня Суини Тодда находилась в Лондоне по адресу Флит-стрит, 186, и была соединена подземным ходом с пирожной лавкой миссис Ловетт. В одном из эпизодов рассказывается как однажды Суини Тодд и миссис Ловетт приходят на рынок, где приезжий итальянский цирюльник Адо́льфо Пире́лли и его глуповатый помощник То́би расхваливают перед толпой волшебное средство от облысения. Тодд во всеуслышание заявляет, что чудесный эликсир состоит из мочи и чернил, после чего предлагает Пирелли устроить состязание брадобреев. Суини с лёгкостью выигрывает, всего за пять минут успел обслужить десять человек, в то время как Пирелли отвлекался на разговоры и своему первому клиенту побрил только пол-лица. 3.) Гой* - недочеловек, двуногий скот, которого можно убить, ограбить, обмануть. Грехом это не считается, ибо гой не человек, а значит и законы божьи на него не распространяются. 4.) Мать Тереза* - католическая монахиня. Основательница женской монашеской конгрегации “Сёстры Миссионерки Любви” в Калькутте (Индия), занимающейся служением бедным и больным. Лауреат Нобелевской премии мира (1979 г.) Причислена Католической Церковью к лику блаженных. Родилась 26 августа 1910 года в Косовской губернии Османской империи, в городе Скопье (современная столица Македонии) в семье албанцев-католиков. Её настоящее имя Агнес Гонджа Бояджиу. Ее называли мать Тереза. Она действительно стала матерью для многих никому не нужных детей – младенцев из мусорных ящиков, маленьких инвалидов и сирот... Маленькая, худощавая, улыбчивая старушка. Проницательный взгляд, подвижное лицо, грубые, непропорционально большие натруженные крестьянские руки. В ее присутствии собеседники ощущали себя осмысленной частью творения – она лучезарно и умно смотрела в лицо мира, смотрела людям в глаза, извиняясь, что вынуждена спешить. Не говорила ежесекундно слов о Боге, но о Нем свидетельствовала своей жизнью. Она радостно делала то, что оказалось за пределами человеческих интересов: говорила никому не нужному, ничем не примечательному нищему, увечному, беспомощному: “Ты не один!”. Такие люди как она рождаются раз в 100 лет. Хорошая была женщина Мать Тереза. Женщина-мать всех обездоленных. Столько сделала для сохранения мира на Земле и для человечества принесла всю свою нелёгкую жизнь в подарок. Любовь, милосердие и сострадание – её великий пример любви к Богу и к людям. Она умерла 5 сентября 1997 года в Калькутте на 88-м году жизни. 5.) Архангел Михаил* - ангел, упоминаемый в ряде библейских книг, главный архангел являющийся одним из самых почитаемых архангелов в таких религиях как Христианство, Иудаизм и Ислам. Глава святого воинства ангелов стоящих на страже Божьего закона, защитник душ умерших. Архангел-воитель Святой Михаил был призван на битву с Дьяволом, принявшим облик дракона. Бой состоялся на горе Томб, которая впоследствии получила название Сен-Мишель. Гора стала местом паломничества. На ней был построен и основан монастырь бенедиктинцев. 6.) Ва́ндер-Ву́мен* – Чудо-Женщина, в России так же известна как Ва́ндер-Ву́мен* вымышленная супергероиня комиксов DS comics. Впервые появилась в декабре 1941 года в 8 выпуске комикса “All Star Comics” и стала постоянным персонажем “DS” появившемся в комиксах на протяжении 70 лет за исключением периода после “Кризиса на Бесконечных Землях”. Чудо-Женщина – это принцесса амазонок (основана на греческой мифологии ) у себя на родине известна как Диана Темискира (точнее Фемискир - это так назывался остров амазонок). Диана – опытная воительница, обладает сверхчеловеческой силой, скоростью, выносливостью, умеет общаться с животными, а так же использует Лассо Истины с помощью которого может заставить говорить правду и неразрушимые браслеты которые служат в качестве защиты. Диана регулярно появлялась в комиксах начиная с 1941 года и стала одним из самых популярных персонажей Золотого века комиксов и истории о ней не прекратились выпускаться после Второй Мировой Войны. Она была в составе Общества Справедливости Америки ( 1941 года) и Лиги Справедливости Америки. Диана считается феминистской иконой. Изначально Чудо-Женщина была чемпионка амазонок которая выиграла право вернуть Стива Тревора – сотрудника разведки США чей самолёт разбился на острове амазонок в Мир Мужчин и сражаться с преступностью и злом фашистов-нацистов. 7.)“У нас в городе ещё поговаривают что, якобы, Нарцисс когда сидел вечерком у камина, то приговаривал, подкидывая в огонь дрова, чтобы Лена по нему горела, пылала в огне любви днями, часами, веками точь-в-точь как дрова в печи сгорают дотла*”. – здесь имеется в виду любовный присух на девушку. Вечером когда все домочадцы лягут спать, молодому человеку надо сесть к печке или камину, открыть дверку печи, можно подбросить чуть-чуть дрова и читать наговор три раза: “В печи огонь горит, палит и пышет и тлит дрова; так бы тлело, горело сердце у (имя девушки) по (имя парня), во весь день, по всяк час, всегда, ныне и присно и во веки веков”. Считалось что если огонь при этом горел сильнее, а треск поленьев усиливался, то это значило что присух исполнился, если огонь угасал, то нет. 8.) Вино с корицей* – это любовное зелье. 9.) Золотая церковь* – реально существующая достопримечательность города Уральска. Храм Христа-Спасителя или в народе “золотая” церковь. Построена в честь 300-летия служения Уральского казачьего войска московскому царю, отмечавшегося в 1891 году. Примечательно, что по первоначальному плану предполагалось строительство огромного собора. Но после того как фундамент был закончен, выяснилось что денег на завершение строительства не осталось. В итоге на огромном фундаменте стоит довольно скромных размеров но очень нарядная церковь, гордость всех поколений уральцев. К сожалению, большая часть других соборов и церквей Уральска было взорвано и разрушено в 30-е годы ХХ века. Из кирпичей Казанского собора был выстроен Педагогический институт (ныне университет), на месте главного собора Александра Невского – сквер. Кирпичами многих других были вымощены тротуары, по которым можно пройтись и по сей день.