ЭПИТАФИЯ «HOMO» Когда закончилась моя стезя, и я собрался в дальний путь, Пришли родные и друзья беднягу помянуть. Они в притворной горести качали головами, И вспоминали все меня хорошими словами: Каким я справедливым был, и как страдал, а как любил! Как веселил в застольях их стихами озорными, И как всегда в конфликте был с владыками земными! Таких хороших, добрых слов я в жизни не слыхал, И, спрятавшись под гробовой доской, от жалости к себе рыдал! Быть может, и правы они, что я такой хороший? Но дружно промолчали все, что грешным был я тоже! Что был драчливым, как петух, и был, как ёрш, колючим, Стихами злыми досаждал чиновникам могучим. Что очень денежки любил, любил кутить и пировать, И незадачливым мужьям рога втихую наставлять! Что никогда не признавал несправедливые законы, (За что и редко получал очередные звёзды на погоны!) "Ну что ж, спасибо вам за всё! – из гроба немо говорю, В том мире встретимся когда – стихами всех вас одарю!" Когда я в райские врата нетерпеливо застучал, Залаял злобно райский пёс, привратник вышел и сказал: "Уже немало тысяч лет я праведников жду, скорбя, Но почему-то чёрт принёс сегодня именно тебя! Иди отсюда! – заблажил, - таким не место тут! Твой Ангел мне уж доложил – ты пьяница и плут! И что, как будто на земле, тебя в прелюбодействе уличили, И в назидание другим, как муху, придушили!" "Ну что ж, быть может, он и прав, небесный твой кастрат: Любой бутылке на земле и юбке был я рад! А вот насчёт, что б придушить, так ты, отец, не прав: Здесь Ангел мой душою покривил, тем самым божий суд поправ! Давно когда-то по весне над ним я пошутил: И вот с тех пор сексот крылатый и злобу затаил! А шутка-то была невинной: молодку как-то я узрел, И что б от мужа умыкнуть путём обыкновенным, Матросиком переодел. А Ангел мой в контакте том греха не увидал, И этот грех в грехов скрижали лохнулся и не записал! Я думаю: тогда его попутал, тупого, Сатана! А я причём, святой отец, в чём здесь моя вина? Ведь в том наряде, иль ином она и есть она! Тебе на эту клевету в обиде отвечу я одно: Когда прищучили меня, в раздетом виде, я сиганул в окно, А дальше пара добрых псов поддала мне огня, И никого не нашлось, кто б смог догнать меня! Скажу тебе как на духу – земной "рай" надоел, И так ли уж хорош небесный рай, проверить захотел!" В ответ сказал привратник Пётр: "Зачем же шёл так далеко? В раю, знай, друг, живётся вовсе нелегко: Едят здесь только мёд, пьют только молоко! А скука! Сам себе не рад! В Аду (все черти говорят!) - Приятней, веселее во стократ! И я подумываю сам: а не податься ль мне к чертям? А тут - ни баб, ни драки, ни вина! Не жизнь – а видимость одна! И Рай – он только с виду – рай! Пока не поздно, выбирай! Скажу тебе ещё вот что: ведь знаю я, сын мой, В раю ль, в Аду ль ты всё равно останешься собой! В Раю ты будешь приставать к моим бесплотным существам, И будешь их покой смущать, показывая срам. И будешь всем там докучать скабрёзными стихами, И будешь хвастать по сту раз амурными делами! Тебе противен будет здесь на воротах запор, Ты за бутылкой будешь лезть к чертям через забор!" "Ты убедил меня, отец, и мысль твоя верна: В Раю ль, в Аду ль искать я рад любви, свободы и вина! Конечно, буду досаждать скабрёзными стихами, Конечно, буду водку пить, с пролезшими к тебе, чертями!" "Ну что ж, - сказал тогда святой, - катись ко всем чертям! За эту тучку завернёшь, а там увидишь сам!" И всё ж, не сгину я бесследно и бесславно Во времени крутом, в глухой забвенья мгле: Свой след, быть может и поганый, Оставлю здесь, на бренной на Земле. Исполнил волю я Творца, исполнив все предначертания его: И дом построил, и деревьев насажал, без края и конца, И целый взвод детишек нарожал, Не зная, правда, для чего. И силы все свои и знания отдал лихому ремеслу. Короче: роль свою здесь, на Земле, сыграл, Всю, без изъятия, подобно Насреддинову ослу. Творца я волю чётко выполнял, И буду выполнять и впредь. Но вот зачем поставил Он меж мною и собою ненужную, пустую Смерть? Зачем мне «измерение иное» - Мне там свободы тоже не видать? Быть может мне и не к чему такое, Как Божья благодать?