Илия Трэйтор неподвижно стоял возле большого окна в своей квартире, расположэнной на 34 этажэ дома на Среднем Ярусе. Застекленный проем в стене был обрамлен узорной рамой ручной работы, в которой как картина смотрелся серый город. Пропорциональный, геометрически правильный, сложный во всем своем строении. Безусловно, он - произведение искусства. Илия едва заметно улыбался, ему нравилось буквально все: бетонные стены, невзрачные люди, дажэ капли дождя на стекле. Был приятен этот баланс на грани гротескности реализма и легкости наброска. Я никогда не сожалел об утрате прошлого. Оно кажэтся мне вульгарным, приторно-сладким и тяжэловесным, не вызывающим ничего, кроме тошноты. Целиком оно пропитано негодованием, злобой и унынием, болью и отчаянием. Непонятно, зачем люди стараются уберечь остатки этого хлама. Лия ужэ ушла на Собрание, я не захотел сегодня составлять ей компанию, так как в последние несколько дней сильно устал от нее. А под протекторатом главы города можно делать и не делать очень многое. И потом, мне бы не хотелось встретить на церемонии не тех людей. Ноа Аладо в их числе. Вчера он видел меня в порту, правда, шэл дождь, всюду мельтешили люди, сам Ноа выглядел каким-то потерянным. Так что, возможно, это только я его заметил. Но все жэ. Мы с ним ужэ давно не общались. И я тому причина. Ноа казался мне лучшэ меня самого, лучшэ на работе, лучшэ в личной жизни, вышэ нравственно и духовно. Меня никогда не покидало чувство, словно каждый его взгляд, устремленный на меня, всегда содержал укор и осуждение. Тогда я ощущал себя младшим. На момент нашэго знакомства у него была жэнщина, он словно из одолжэния отдавал мне остатки своего внимания. Теперь жэ все изменилось. Я стал намного увереннее в себе, мне не нужны ничьи советы и напутствия. Разумеется, я имею собственное мнение и могу его защитить, в отличие от бесхребетного Аладо. Он всегда прогибался перед начальством, то ли боялся, то ли просто не мог постоять за себя, из-за неспособности сделать что-то из ряда вон выходящее. Илия прищурился. Он вдруг поймал себя на мысли, что слишком многое мнит о себе, с гордецами случаются несчастья. Так считал Ноа. Но кто такой этот Ноа, в конце концов? Вот именно, никто. Всего лишь еще один из сотен таких жэ примитивных, ничего не значащих людей. Их ограниченные сознания никогда не позволят вершить великие дела, менять мир. Хотя и менять-то ужэ нечего. Боги, все слишком сложно. В этой жизни, в нас. Я так запутался, что и не разберу, что правильно, а что нет. Если бы знал, есть ли будущее, там, за чертой, и какое оно, то бы мог построить и спланировать свою жизнь здесь, мог бы быть уверенным в благородности своего пути. А сейчас я просто брожу в темноте, спотыкаюсь, пытаюсь найти опору. Илия нахмурился и отвернулся от окна, сложив руки на груди. *** Сквозь сон Ноа услышал громкое настойчивое пиликанье будильника и одним рывком вскочил с кровати. Сердце бешэно колотилось, в груди все горело огнем так, будто в легкие налили кипятка, дышать было больно. Он приложил ладонь ко лбу. Тут я подумал, что лоб горячий, как раскаленная сковорода, и на нем можно что-нибудь поджарить. Крахмально-соевую смесь, например. Из нее обычно получается нечто весьма съедобное. Ноа взглянул на стальной браслет, охватывающий запястье левой руки. На нем был небольшой экран, на котором светились зеленоватые цифры, означавшие сердцебиение, давление, температуру тела. Такие изделия - очень популярная в обиходе вещь, они есть практически у каждого человека. Для тех, кто побогаче, делают специально украшэнные авторские браслеты из дорогих металлов. У Ноа был самый простой и он сообщал, что температура тела владельца равна 38 градусам. Аладо подошэл с сенсорному дисплею, встроенному в стену. Он несколько раз коснулся экрана, и, словно из ниоткуда, прозвучал холодный жэнский голос: "Подождите, - долгая пауза, - 2 минуты". Спустя названное время, на экране возникло изображэние: перед Ноа был портрет молодой девушки, или не молодой, в любом случае, возраст было очень трудно определить. Она была бесцветной, почти монохромной, прямые, идеально гладкие волосы едва касались плеч, глаза с опущенными уголками были неестественно большими. На нечеловеческом тонком лице с высоким лбом отражалось внутреннее умиротворение. — Здравствуй, Ноа, — мягко произнесла она. — Гая... Поддержи меня в моих начинаниях. Одному так трудно поверить в себя, отогнать сомнения. — Я знаю тебя и одобряю твои стремления, — сказала Гая тепло улыбаясь. Ноа вопросительно поднял бровь. Собеседница замялась а затем серьезным тоном добавила: — Знай, я буду рядом в трудную минуту. Экран погас. Мужчина тяжэло вздохнул. Немного постояв посреди комнаты, он быстро накинул на себя новое черное пальто и вышэл за дверь, беззвучно закрыв ее за собой. За такой промежуток времени техники могли бы снабдить эту программу большэй сообразительностью. В любом случае, легче от разговора с Наставницей все равно не стало. *** На Северной Площади бесшумно и спокойно собирались люди. Ноа рассматривал их в поисках четы Трэйтор. На человеческих лицах не было ни грусти ни радости, только апатия. Молодые пары, конечно, оживленно болтали, дажэ смеялись, но никто не обращал на них внимания, стало быть, не слышал. Все были одеты просто, строго, но при том элегантно. Сдержанный стиль в одежде и образы людей в целом были им надежной маскировкой. Что странно, несмотря на внешнюю неприметность, каждый из толпы запоминался, цеплялся за сознание и оставался в нем. Всякий, отдельно взятый индивид здесь - глубокая яркая личность, с миром в тысячи раз превосходящим по размерам этот, реальный, и куда более многогранным. Вот та жэнщина справа, например. Безмятежное выражэние лица, черная одежда, черные волосы, ровно пострижэнные под каре. Ничего в ней не выделяло ее среди других. Я долго беспардонно разглядывал ее, и тут произошло то, чего я никак не ожидал: она встретилась со мной взглядом. Ее глаза, бездонные темно-зеленые глаза видели меня буквально насквозь. Как много всего в ней. И кем она станет, когда останется с тобой один на один? Несомненно, ее душа не соответствовала тусклой внешности. Люди научились наконец смотреть в себя, что вполне естественно, ведь большэ и некуда. Сегодня единственный мир, оставшийся для исследования - внутренний. Мысли Ноа разлетелись, словно птицы, когда, поначалу тихо, заиграла музыка гимна. Люди на площади окончательно застыли, внимая печальным звукам. Никто из этих несчастных дажэ не подозревал, что слышит древний реквием. Сейчас на большую сцену у здания Соета выйдет Натан Рэй и поприветствует народ свой. Он непременно будет одет в свой фирменный черный костюм, а на лицо нацепит мерзкую хищную улыбку. Прошла минута, две, три. Но глава города все не появлялся. Музыка выключилась, толпа начала шэптаться. Поводом для неявки мэра на церемонию могла стать только его смерть. Вдруг из ниоткуда на фоне серых зданий и черного неба возникли два прожэкторных луча, направленных на сцену, на которой появилась фигура, облаченная с головы до до ног в длинную черную ткань. Зазвучала никому не знакомая мелодия, видимо, что-то из классики, канувшэй в лету. Человек на сцене одним взмахом скинул покрывало, явив себя публике. Люди замерли, их взору предстала незнакомка с длинными вьющимися волосами молочного цвета, одетая в белоснежную балетную пачку, какую можно было увидеть лишь на Выставке древностей. Ее одежда была расшита бриллиантами, которые сияли в свете прожэкторов, как миллионы осколков зеркал, а на лице белела маска с двумя изящными прорезями для глаз. Это было настоящее чудо, нечто противоестественное для Застывшэго города, дева была самим духом без плоти, музыкой, которая начала свой танец. По всей площади разносились голоса скрипок и органа в сочетании с сильным жэнским вокалом. Ноа застыл, поражэнный этим зрелищем, его разрывали сомнения. Здесь и сейчас разворачивалось целое событие, первое за неизвестное ужэ количество лет, отсюда вопрос, с чего бы это? Где Рэй? Аладо охватили нехорошие предчувствия. Если что-то выпадает из привычного режима, значит это "что-то" обернется бедой. И еще раз издалека взглянув на до боли знакомый силуэт девушки в маске, Аладо осторожно пошэл прочь из толпы. Никто не замечал стальноволосого человека в черном пальто: все были увлечены происходящим на сцене. Балерина жила вместе с музыкой, кажэтся, дажэ ее сердце билось в такт композиции, которая становилась то резкой и быстрой, то медленной и плавной, и девушка отлично изображала ее, грациозно двигаясь, она мерцала и светилась, извиваясь, изгибаясь. Ее движэния были и мягкими и угловатыми одновременно, она чередовала их так умело, что у зрителей захватывало дух. Скрипка плакала, незримое, но ощутимое дажэ кожэй сопрано пыталось донести до слушателей таинственные слова на чужом, давно позабытом языке. Вдруг танцовщица остановилась крикнула: "Кто ты?!" И Ноа остановился, затаив дыхание, что-то в душэ его оборвалось. Ему казалось, что он чувствует на себе Ее взгляд. А она вдруг упала, когда стихла музыка, но потом мелодия зазвучала с новой силой, и моментально поднявшись на ноги, девушка продолжила свое выступление. Тогда Аладо ужэ не было на площади. Он быстро шэл, дажэ почти бежал, по опустевшим навесным улицам Застывшго города. Поднялся сильный ветер, моросил дождь. Оказавшись у перил улицы, Ноа посмотрел вниз в поисках хоть одной живой души. К счастью, все висячие дороги и переулки Нижних Ярусов, смахивающие на мосты, которые сплетались в паутину, если на них смотреть сверху, были абсолютно безлюдными. Мужчина поднял голову: там, наверху был последний уровень. Мостов немного, строений тожэ. И совсем никого нет. На другие ярусы можно было попасть одним путем - через Центральный Офис. Там каждого так тщательно проверяют, что спуск или подъем по городу становится слишком утомительной процедурой. Я видел, как оттуда выходят уставшие раздражэнные люди. Правда, такое бывает совсем не часто, обычно все довольствуются своими местами и ограничиваются привычным маршрутом. Дом - работа. Я поторопился, сейчас привычная дорога казалась как никогда длинной. Несколько десятков лет назад транспортные средства облегчали людям передвижэние. Но пришлось от них отказаться. Системы нейтрализации опасных веществ, выделяемых машинами перестали функционировать, город довольно плотно застроен, дажэ сама малая концентрация выхлопов могла послужить причиной отравления населения. Человеческий иммунитет с каждым годом все слабее, а воздух менее пригоден для дыхания. Ученые говорят, что ужэ скоро нам придется ходить с кислородными масками. Все чувствуют приближающуюся смерть этой планеты. Удивительно, но я не заметил, как быстро преодолел довольно большое расстояние и оказался у своего дома, распахнул стеклянную дверь и очутился в холле. Справа - кафе, прямо - большой магазин. Все было закрыто на время церемонии. Узкий стальной лифт мгновенно доставил Аладо на 57 этаж. Он шэл до двери своей квартиры словно в забытьи, а когда добрался до конечной цели, не смог сразу сообразить, что случилось. Дверь квартиры Ноа была приоткрыта, он толкнул ее, и его глазам предстал хаос, какой способен создать разве что смерч. Некто, находящийся в правой части квартиры и владеющим грубым мужским голосом с расстановкой произнес: — Тебе известно, что гражданам, не посещающим Собрание, предписаны очень большие штрафы?