-1- На рынке: «быкам не дадут ни крошки - это не рост, а отскок дохлой кошки…», «таки там появился какой-то Будда…», «таки что будет стоить мне ваше блюдо?..», «важно суметь дождаться момента, с первого дня елула - территория низких цен…», «полсикля за весь улов…» На Блумберге, из новостной ленты: «В жертву принесут двенадцать козлов – по числу колен». На рынке: «опять возведут городские стены - таки слухи, но камень подорожал…», «народ ждут перемены…», «это коррекция, а не обвал…», «понаехали! гнать их из Ханаана!..», «сказано, выплатят дивиденды…», «таки выживет снова отродье Хама!..», На Блумберге, из новостной ленты: «В двадцать третий день месяца адара шестого года Дария закончилось строительство Храма». Кризис пошёл на убыль. Открылся фрактал. Котировки потянулись на север. Доходность доверья упала в цене. Надежды - только ленивый не покупал, и это было по мне. Народ стал забывать о плене, как страшном сне, об ассирийских наветах, о мраке враждебных планет. Но это не время лечило. Не время, а эйфория. Потом, когда без светила, словно безглавая выя, весь в тучах исчез последний рассвет Иудеи, уже через сотни бед, я прочитал на Блумберге, медленно, по слогам, что древние-древние римляне вторично разрушили Храм. Задумался. Трудно всю жизнь вспоминать. Еду. В наушниках у соседа вращается Леди Гага. Под поступь трамвайного иноходца малёк с игрушечным пистолетом расспросами мучает мать. - Мама, мы с бабушкой жили в Праге? - Жили, сынуля. - А почему на землю не падает солнце? - Оно на небе варит конфеты. - А, правда, что небо – улыбка Бога? - Когда нет дождя. - Мама, когда немеет нога – это под кожей колгота надета? Мама, ты будешь всегда? Мама, а что значит «гетто»?.. -2- Декабрь. Небо. Звёздная цинга. Рвут календарь, как рвал одежды Ездра, да бьются в двери падшие снега, чтоб научились говорить подъезды. Пустынно в них. Не жди и не зови. Не место здесь иноплеменным жёнам, плодам твоей языческой любви, что ты забрал с собой из Вавилона. Пустынно в них и гулко, как в метро от чёрных дыр, и все они на плане ведут в одно, последнее, депо за циферблаты в зале ожиданья. Грызёт всухую холод сухари. Мой храм – подъезд из тишины и смога. Идут к нему левиты-фонари, и мнится им, что освещают Бога. -3- Где-то строил, что-то сажал, кого-то растил – всего понемногу. Пережил две эпохи. Ни с одной из них не научился шагать в ногу. В первую – доверял всем, но не верил в какой-то Логос с его устаревшим слогом. Во вторую – наоборот. Раньше воспринимал глазами, ныне - лучше ушами. Слышу, как время идёт. Я слышу склянки - всему своё время. Моё - подходит к концу, хотя ледок ещё тает да скатывается по лицу. Плачу за любовь, за дружбу, за веру в свою страну, за то, что сердце всё помнит, а мучается, потому как прошлое неподвластно ни времени, ни уму. Никак не устанет ветер среди человеков полоть. По счастью, жива ещё мама. На площади «Итого» чужие огни гуляют, сугробы играют в го. Раскинулась панорама, но нет там, спаси, Господь(!), последнего, третьего, Храма, ни нашего, ни моего.