Чистейший среди народов земли, когда судят их молний зарницы, Бездумный и хитроумный в трудах повседневных Без жалости к вдовам, к сиротам, без жалости к старцам, Из рук ребенка крадущий корочку хлеба. Жизнь в жертву приносит, дабы гнев небес на врагов накликать Плачем сирот и женщин врага поражает. Власть отдает людям с глазами золототорговцев, Позволяет возвыситься людям с совестью владельцев борделя. Лучшие из его сыновей остаются безвестны, Они являются лишь однажды, чтобы погибнуть на баррикадах. Горькие слезы этого люда обрывают песню на половине, А когда умолкает песня, громко звучат анекдоты. По избам в углах тень таится, указывая на сердце, За окном воет пес на невидимую планету. Народ великий, народ непобедимый, народ ироничный, Умеет истину распознать, храня об этом молчанье. Бродит по барахолкам, общается прибауткой, Торгует старыми дверными засовами, украденными в руинах. Народ в помятых кепках, со всеми пожитками на спине, Идет искать себе места на юг и на запад. Нет у него ни городов, ни памятников, ни живописи, ни скульптуры, Только из уст в уста несомое слово и предреченья поэтов. Мужчина этого люда, остановившись над колыбелью сына, Повторяет слова надежды, что до сих пор остаются напрасны. Краков, 1945 Перевел с польского Владимир Штокман