Новые места. Точнее, новое место жительства. Сколько их за жизнь свою довелось увидеть, освоить, обжить. Многие удивлялись: как тебе это давалось?» Удавалось по необходимости, по судьбе. Дело, конечно, не простое - говорилось в народе: «Переехать на новое место жительства, что погореть!» Мне эти переезды не здорово досаждали: у меня никогда гореть чему не было. Отец с матерью – голь перекатная, от Калуги до Владивостока прибыли воинским эшелоном. И я с ними, естественно. Отец служил в железнодорожных войсках, а значит, строил дороги, а значит, всё время в пути, всё время на колёсах, и семья не имела жилья, как такового: палатки, «балки» из подручного материала, временные всякие пристанища. Естественно, барахла минимум: кое-какие спальные принадлежности, ну, посуда, одежда и всё! Но, как только я научился ходить, сразу начал эти новые места осваивать: стоило матери хоть на минутку отвлечься… и меня уже искать надо. А если учесть, что жильё – палатка в горах, буйно поросших дикой растительностью, наполненных всякой живностью, порой весьма опасной, то всё становится ясным. А я, обживая новые места, осваивался там обычным методом: рассматривал, для чего надо было брать в руки, пробовал на вкус, обнюхивал. Сами понимаете, что в дикой тайге, полной всякими гадами и в живой и в растительной форме, это весьма небезопасные манипуляции. Иногда приходилось меня искать всем воинским подразделением, за что полагалось наказание, но я этому не внимал, стоило только родителям на миг выпустить меня из-под надзора, всё начиналось сначала. Это продолжается до сих пор. Места эти, во всех случаях, отстояли друг от друга на тысячи километров: Кострома – Владивосток, - степи Кулунды – Калининград – Мурманск – Пермь – Красноярск – Владимир. Не хило, а? Предлагалось продолжить карьерный рост ещё где-то, но я от такой карьеры отказался: пора было думать о постоянном месте жительства – года, семья, да и устал уже катиться по миру перекати-полем! (В душе до сих пор ругаю себя за это! Нет, не из-за карьеры: упустил возможность освоении новых пространств! Наваждение какое-то!) Новые места я осваивать начинал не с магазинов, больниц, бань и прочих житейских заморочек, а с ближних и дальних окрестностей: где с грибами и дичью лес? где с рыбой река? де болото с клюквой? где горушка, с которой можно обозреть все окрестности? где растут лекарственные травы? И так далее. Вопросы для многих малоинтересные, в том числе и для моей, в определённое время появившейся, половины, и служащие детонатором семейного разлада. Вот и в этот раз, вопреки воли жены, которая всегда найти для меня «неотложные дела», дабы я опять не улизнул куда-нибудь, умотал я на рыбалку на новую речку. Друзья сманули, пообещав хорошую рыбалку на Волге. Причём, по разработанному ими маршруту, дозволяющему на общественном транспорте с Владимирщины забраться на безымянные, рыбные притоки Волги в районе Костромы. За сутки туда и обратно!) Как здесь откажешься? Дабы загодя не нервировать жену, о замысле помалкивал, а в нужное время, прихватив, загодя тайком собранный рюкзак, под нешуточные поношения и проклятия, укатил в неизвестном направлении. Надо сказать, что меня привлекал не только процесс охоты, или рыбной ловли, но и всё, связанное с ней: дороги, попутчики, встречи, подслушанные разговоры, словом, биение жизни на просторах Родины моей, И в этот раз речь буду вести не об особенностях рыбалки, а совершенно о другом. Машрут начинался с автовокзала: надо было добраться до станции, от которой отправлялась электричка на Иваново. Дикость? Да, дикость. На Иваново дорога ответвлялась не от Коврова, а от станции в двух-трёх переходах от Коврова. Это говорило о пренебрежении Большого города, к маленькому. Иваново признавало себе сродни Владимир, почти соизмеримый с собой, а какой-то Ковров со своими 150 тысячами жителей, считался так себе…Вот и приходилось ковровчанам добираться до полустанка, чтобы сесть на Ивановскую электричку. К нашему приезду электричка была уже заполнена. Народец рассаживался, разговаривал, кто-то пел под гитару. Я нашёл себе свободное местечко и попробовал вздремнуть. Но разговор соседей меня заинтересовал, и я своё «вздремнуть» отложил. Нет, я сидел с закрытыми глазами, но внимательно слушал, несмотря на то, «что подслушивать неприлично». Судя по разговору, встретились одноклассники, много лет не видевшие друг друга. Один из них – капитан, видать, из заслуженных: два ордена на груди, второй – кто я так и не понял, но тоже в камуфляже. Как обычно в таких случаях, начали вспоминать школьные годы, потом заговорили «за жизнь вообще». Кое что из этого разговора может быть интересным и поучительны для других людей, и я считаю возможным довести услышанное до аудитории нашей. Тот, что в камуфляже, спросил капитана: «А с Юлькой у тебя как?» Капитан ответил не сразу. Посидел, опустив голову, помолчал, а потом начал рассказывать. « Поначалу всё было очень хорошо. Ну, ты помнишь, как в классе девятом мы были «не разлей вода»? Да и в десятом тоже. А когда в училище военное уезжал, обещала ждать: мечтали после окончания училища создать семью. Письма, какие писала! Родители о наших намерениях знали и их одобряли. Потом что-то случилось: письма стали редкими, какими-то сумбурными, а потом перестали приходить совсем. Я был сам не свой, места себе не находил, думал с нею беда какая-то стряслась. Было не удобно, но я мать просил узнать, что случилось. Мама подсуетилась и разузнала… Сведения были неутешительными: Юлька моя вышла замуж за какого-то, то ли голландского, то ли Бельгийского, подданного и укатила за границу. Вот так-то, друг! Такая вот любовь! Переживал, конечно, здорово, но что поделаешь?» «И всё?» - спросил товарищ. «И всё!» - ответил капитан. Жалко мне её! Встретил в Москве случайно ей сестрёнку. Ну, помнишь, прибегала к ней, когда учились? Она на два класса ниже была, смешливая такая! Сейчас красавица! Талант! Художница! Свою студию в Москве имеет! Холостячка, заметь! Никогда её бы не узнал, а она меня узнала. У меня день свободный был перед отъездом, и мы с ней по Москве побродили. Призналась, что влюблена тогда была в меня. Вот, она про Юльку мне кое-что и рассказала. Не заладились у неё дела со своим шведом, и через два года они разошлись. Родители хотели вернуть Юльку домой, но та наотрез отказалась. Сказала, что прижилась там, нашла работу, и всё у неё о-кей! Какую работу она не сказала, но до Светки (сестрёнки) дошло, что она в борделе. Та матери не говорит: мать – сердечница. А отец знает. А что он может сделать? Видать эта «работа» дочку устраивает!» Друзья помолчали. Потом тот, что в камуфляже, изрёк: «Чего им надо - сам чёрт не поймёт!