Если под синий вечер ко мне навстречу Из сумрака дальних углов Снова выйдет грустный, как старый клоун, Несчастный и тихий, как бледная моль, Изумрудный король, Станет робко вздыхать с намёком и томно смотреть в глаза, Говорить, что на свете жестоком непросто живется ему, бедному королю, Тогда я швырну о стену хрустальную вазу, чтоб сразу Опасный выпустить пар, твердя себе, что это всего лишь сон, Или... (je ne sais pas!)... Нет! Я лучше тогда растоплю тысячу солнц И в глотку ему волью! Это отменное зелье, его не зазорно отведать и королю! А он-то сразу начнет задыхаться и страшно кашлять, Станет хрипло дышать и просипит,-"Но как же?!" И побежит по венам весенний, вспененный, Яркий ток солнца, огня И всех апельсинов вне времени, что в жизни спасали меня От простуды, унынья и скуки, и самого злого дракона-самой себя! И тогда, содрогаясь от страха, но вдруг теряя Всю бледность и робость аристократа Король мой станет на диво и резв, и румян, и дерзок И выдаст от всего сердца признанье, мол, дескать, - Он влюблен в меня с первого взгляда, до последнего вздоха, И, -тарам-пам-пам-пам,- еще с час будет ахать, охать И павлином ходить, расписными мерцая перьями Там, где мечами сверкали те, кто всегда и везде приходили первыми. И вот в этот миг, наверное, в тысячный раз, я расправлю свои крылья (вечерние) И от души сигану в звездоокую ночь с подоконника! А чудак, как всегда, большими глазами будет смотреть сквозь раму оконную, Как я сижу на соседней крыше с луной и свирелью, И трели мои, как вода родника поутру, в его душу будут вливаться. Ах, эти трели! Они-то уже сгубили чертову дюжину всяческих принцев и пару магов, Смехом в моих глазах, золотом - на бумагу, а еще лучше - кольями! Свежими! Прямо в сердце! Чтобы ни в рай, ни в ад! Чтоб никуда не деться, - не есть, не спать, Страха Не Ведать! Чтобы шагнуть за мной, перелететь пропасть между домами! Выше! Чтобы на этой крыше петь и ругаться, и спорить, и вновь мириться, Чтобы любить Ведьму! Чтобы любить! Смешную, порывисто-нежную, неуправляемо-неисправимую, Часто наивную. Глупую во всем, что касается чисел и дат, умную там, Где кончаются города, и возносится лес. Но ты слушай-слушай, мой милый Король, В два уха, в четыре глаза смотри и запоминай,- Секретного лаза нет, есть обычные двери, их непросто увидеть за всей ерундой, Что плетут звёзды, что хранится в такой голове бедовой, как моя! И мысли эти не дают мне житья, ты представить не можешь, насколько! Так иди и учи наизусть геометрию странных полётов над крышами и под луной, И, друг мой, может статься, и себе ты вырастишь крылья, Такие, вечерние, цветом почти как мои, Все в серебряной пыли, И забросишь на старый шкаф эти свои тоскливые, тусклые изумруды Далёкой скорби о нежизни и недолюдях. И станешь совсем безоружным, но живым! И тогда я отвечу на вопрос твой, (а есть ли оружие против меня?) - Увы! Но в этих глазах беспечного ангела часто мелькают бесы, пусть и на самом дне, И они так хитры, тошнотворно хитры... И проныры, - нельзя описать, насколько! А хотя, вот колья... Ах, эти колья! Против них не выстоять Даже мне!