Утро. Тишь. Перрон. Гудков не слышно. Не столичный, стало быть, масштаб. В лёгком ветре ели чистят крыши, Что уже блестят от хвойных лап. Зябнут деревянные домишки, Зябнут на перроне старики Бормоча друг другу про делишки Старости и хвори вопреки. Ждут они свой пригородный поезд, Что опять от дач их оторвёт В ожиданье том, не беспокоясь, О весне, коль вдруг, да не придёт. Чуть в сторонке носятся козлята, Щиплют травку, блеют о своём… «Мы своё - отпрыгали, ребята И теперь лишь памятью живём…» Вон старик косматый на пенёчке (сбита шапка, пальцы в табаке) Знай себе, сморкается в платочек И вздыхает шумно: «Э-хе-хе…» Да уж, старикашка, вижу, древний… Но бутылку с водкой у пенька Довезёт он вряд ли до деревни, Чтоб в пути не сделать и глотка. Семь утра. Перрон. Дождишко брызжет. Ждут гудка составы, ждать устав, Как и старики, что будто ближе Стали к нам, с прошедшим на устах. 1999 г.