ОСОБЕННОСТИ СЕВЕРНОЙ РЫБАЛКИ.ОПУС 4(ПРОДОЛЖЕНИЕ) Лень наказуема! Это известная истина, и Вовка был наказан за свою лень по полной программе. А как это произошло, вы узнаете из нижеизложенного. Итак, мы разошлись: Вовка с ружьем и со своими надеждами налево, (ни одной бутылки с собой!), а мы направо: тоже со своими надеждами, (но с шестью бутылками!) Мы свои рюкзаки со своими богатствами не рискнули оставить в машине, (что сыграло с нами довольно злую шутку!) Итак, мы двинули по реке за своей пудовой сёмгой. То ни беда, что клёва не было: пудовая нам бы враз потери возместила! Но, что-то скучновато впустую полоскать свои удочки. Я считал, что главное на рыбалке не улов, а сам процесс рыбалки. Пусть даже и мелочь, но чтобы стабильно клевала! Да, и процесс не может удовлетворять при том «триппере», что сеялся с небес, не переставая! В общем, к вечеру мы были усталые, но недовольные! Общими усилиями мы нарыбачили на жидкую уху. Добравшись до той сопки, где намечалось рандеву, мы нашли сносную площадку в метрах ста-стапятидесяти вверх от берега реки, для организации бивуака. Нам повезло: по склону горы некогда прошёл пал, и склоны были завалены, недогоревшим до конца Карельским березняком. Дров было навалом, и не так промокшим: берёзовая кора как плащом, прикрыла древесину. Натащили мы этой берёзы вагон и маленькую тележку: ночи уже были длинными, а костёр должен быть серьёзным. Разожгли костёр, наладили котелок на уху. Для сигнала Вовке я доглядел выше по склону, чудом не сгоревшую, сосёнку. Сгореть-то она не сгорела, но погибла и стояла жёлтою свечкой в укор, какому-то разгильдяю, сжёгшему горушку. Скажу, что мы Вову верно ждали, не начиная трапезу. Мы разожгли костёр поярче, потом дожгли сухую сосёнку. Она полыхнула так, что её было видно вёрст за сто! Напрасно – Вовка не проявился, и нам пришлось ужинать вдвоём. Первая бутылка под горячую ушку разошлась незаметно. Вторую пришлось открыть, когда стало ясно, что одной явно маловато. В общем, усталые и довольные, мы улеглись спать. Но что-то не спалось: то ли, непрекращающаяся ни на секунду изморось, то ли тёмная-претёмная ночь, то ли шум реки? Понял только, после сказанной Колькой виноватым, просящим, жалостным голосом, фразы: «Сань, давай ещё по маленькой, а то, что-то не спится!» Вот тут-то и стало ясно, кто спать не давал! Ну, что ж, (куда деваться?) пришлось раскупорить третью. Помню, что пришлось, а кто её выпил, не понятно. Знаю, что мы улеглись, знаю, что даже уснули. Помню, что договаривались встать пораньше, чтобы не прозевать утренний клёв. Еще помню, что Колька меня несколько раз расталкивал, бормоча: «Вставай, вставай!» - а сам продолжал спать. А потом я понял в чём дело: как только Колюня начинал подмерзать, то меня расталкивал. Я добавлял дров в костёр, и мы снова засыпали. Проснулся я от медвежьего рёва. Вскочив, вижу такую картину: солнце уже почти в зените, а мой Колька скачет с рёвом на «пятой точке» вниз по склону к речке, а за ним тянется не хилый дымный след. Прежде, чем я сообразил в чём дело, Колька уже приводнился, и из реки как-то дико торчали его плечи и голова в шапке! Дело в том, что мы были одеты уже по-зимнему: ватные брюки, ватная куртка, шапка. Ничего удивительного: всё-таки Север, всё-таки осень, всё-таки холодно! Ну, какая здесь рыбалка, какой утренний клёв? Солнце,над головою, да и сушиться надо. Разжёг я посильнее костёр, раскупорил четвёртую бутылку, налил Кольке стаканчик для сугрева, после холодной ванны, сказал Кольке: «Сушись, а я схожу половлю, может что ещё поймаю!» Колька сушиться в одиночку категорически отказался: «Да не могу я один пить, не алкаш же!» Ну, что здесь скажешь – действительно не алкаш! Ну, и как здесь не пожалеть друга? И здесь пришёл конец четвёртой бутылке! Пока ей приходил конец, Колькина амуниция подсохла и мы смогли оценить убытки: зад у брюк полностью отгорел, кальсоны несколько пожелтели, неизвестно от чего, на голой заднице следы пожара не были обнаружены, у куртки отгорело только полспины, и она ещё была годна к применению. Подсохши, мы свернули лагерь, и двинулись к месту сбора, дав клятву, что Вовкины бутылки ни за что не тронем. Но мы предполагаем, а Господь располагает, в данном случае, скорее Сатана, чем Господь: сверзся я с большого и скользкого камня прямо в реку! Глубина-то не большая, но учитывая то, что приводнился на заднее место, то получилось почти по шейку! Ну, пришлось подсушить остатки бутылок. Кое-как подсохшие, и почти протрезвевшие, виноватые перед Вовкой, виноватые, прокрались мы к автомобилю, стали так к борту, чтобы не было видно горелой задницы, и стали ждать, когда все соберутся до дому. Проявился Вовка, пустой и не весёлый. Первым делом, желая, видно, поднять настроение, затребовал бутылку. Мы, переглянувшись, скромно помалкивали. Вовка нетерпеливо настаивал, и тогда я стыдливо выдавил из себя: « Вова, нету!» Вова не поверил: «Как нету? Не придуривайся, давай!» «Вова, нету!» - подтвердил и Колька. « А куда всё делось?» «Ну куда, куда… «А кто пил-то с вами?» «Никто, Вова – сами!» Тому всё не верилось,что мы такая прорва, и нам, как на духу, пришлось рассказать всё, что было и в подтверждение показать горелый Колькин зад. Было хохоту! Даже Вовка смеялся! «Ну, суки! Дома у меня бутылка спирта стоит, хрен вам дам!» В общем, выезд был неудачным ни для охотников, ни для рыбаков. Но это ещё не всё: помните, что нам надо было идти домой через весь городок? А как Кольке-то, с почти что голой задницей? Обстановку всё-таки смягчало то, что ночь, но к несчастью, в городке освещение было хорошим. И мы с Колькой двигали по дороге строем: в затылок друг другу. По-авиационному: друг прикрывает другу хвост! Благо, ему путь был короче: вполовину моего! И вывод был сделан правильный, и впредь мною исполнялся беспрекословно: никаких запасов спиртного, с надеждой привезти, что-то до дому. Такого не бывает, по причине того, что куры засмеют!