ОСОБЕННОСТИ СЕВЕРНОЙ РЫБАЛКИ. ОПУС 1. Рыбалка моя на Балтике на угрях и закончилась! А жаль! Особенно жаль угрей копчённых! Не каждому поймать такое посчастливилось! Пришло время порыбачить на Кольском полуострове. А это уже кое-что! Кое-что сравнимое с Сибирской рыбалкой! Здесь можно было быть рыбаком сразу в трёх ипостасях: можно было пробавляться морской рыбкой в виде трески, пикши, камбалы, палтуса в незамерзающем почти что никогда, Кольском заливе; можно было шастать по озерцам, озёрам, и даже болотцам в поисках гольца, форели, палии, кумжи, а, если повезёт, то и самой сёмги; а можно и пошариться по ручьям, речкам и озёрам, которых на полуострове великое множество, и где можно было обрыбиться форелью и кумжей, (аналогом самой сёмги!) Или рыбкой даже без названия, круглой, как сковорода и такой толстой, что не пролазила в стандартную лунку. Если летом глянуть на Кольский с птичьего полёта, то можно обнаружить, что он состоит 50 на 50 % из суши и воды. Озёрца там на каждом шагу: они в долинах, они на вершинах сопок, они даже на их склонах каким-то чудом удерживаются! Вот они-то меня и привлекали своей дикостью и обособленностью, Мне всегда казалось, что вот этом самом озерце я и поймаю золотую рыбку! Вот я по таким озерцам и шарился, в основном зимой, когда они более доступны, чем летом. Летом к ним надо было добираться через болота и речки, рискуя быть сожранным до костей северным гнусом. На нём стоит остановиться особенным образом. Мне доводилось кормить комаров и слепней в Кулундинских степях, таких же кровососов в тайге Саянской и на Урале, да и в средней полосе этой напасти хватало! (В последнее время даже в подмосковье развели, неизвестных ранее здесь, очень опасных клещей: каких-то забугорных летучих завезли вместе с оленями для охотничьей «элиты», и свои, за полсотни лет, притопать успели своим ходом с Дальнего Востока!) Но это все младенцы по сравнению с северным гнусом! Там гнус не кусается, там гнус вас грызёт настоящим образом! Он лезет вам в нос и глаза, он забирается в сапоги и штаны, он вас съедает заживо! В мои времена репеллентов ещё не существовало, а, изобретаемые мной из интексицидов и вазелинов снадобья, были для кровососов, лишь лёгкой закуской! Короче: после нахождения на свежем воздухе в течение десяти минут, стоило лишь провести ладошкой по шее, и рука ваша в крови! Гнусная мошка, величиной с просяное зёрнышко, выкусывала в вашей коже дыру в свой размер, запускала, какую-то химию в открытую рану, чтобы кровь не сворачивалась, и пила, пила, твою кровушку, сколько хотела. Да ещё приглашала пировать и дармоедов, не желающих трудиться ради пропитания! Там тоже есть тунеядцы! И это ещё полбеды, беда впереди! Грызть они могли в любом месте, и эти места люто чесались, и чесались в течение недели! Хорошо, если чешется в доступных местах – взял да почесал! А ежели в сапоге? А, ещё хуже, ежели в штанах! Я, если хотел кого-нибудь проклясть за что-нибудь, желал: «Что бы у тебя в штанах мошки завелись!» Меня это не пугало: я чесался и лез, я лез и чесался, чесался, но лез. Спустя некоторое время, я с этой напастью справился: в аптеках Кулундинской степи появилось очень действенное средство, разработанное учёными в Сибирском Академгородке - крем «Тайга». Не та «Тайга», что потом проявилась в промышленном производстве, дополненная и донельзя разбавленная, а опытная партия настоящей «Тайги», изготовленная на свинном смальце из первичных продуктов. Будучи в отпуске, я это зелье обнаружил в одной из аптек нашего города нечаянно. Было оно ни в тюбиках, ни в баллончиках, а в стеклянных баночках, закрытых плотной бумагой, прихваченной резиновым кольцом. Я сразу оценил эту спасительницу: на охоте все комары Васюганских болот, облетали меня стороной в течение всего рабочего дня! Попал я в нужное место в нужное время, жаль только, что купил только десяток баночек: оценив продукт, я пожелал пополнить запасы. Но не тут-то было: оценить, видать, смог не только я - в аптеках моего района их уже было не найти днём с огнём! А то, что потом появилось в продаже, первоначальному продукту не годилось и в подмётки! Дифирамбы я этому продукту, (первоначальному) пел, пою и буду петь! И не я один; многие потом на Кольском в попутчики при походе в тундру ко мне набивались, желая попользоваться моими благами, и не прогадывали. А я, бывая в отпуске, пытался добыть такое же и впредь, но это было уже не исполнимо: началось промышленное производство, погубившее по жадности своей, весьма действенный продукт. А мне потом пришлось жлобствовать: мазаться из стеклянной баночки втихаря, а желающим предлагать тюбик, или баллончик. Каюсь, грешен! Но зато мне тундра была вполне доступна и летом! По прибытии на место службы, я сразу стал обследовать окрестности. Аэродром располагался в долине между двумя группами сопок. Долина уходила к Кольскому заливу, (залив был на виду), а другим концом упиралась в группу сопок и в тундру за сопками, в которой была куча всяких озёр, болот, речушек. Справа горки были невеликими, и за ними видна была низина. С собою у меня всегда имелись в кармане леска, крючок, поплавок, (на всякий случай!) И я отправился в эту низину в первый для себя поход! Заглянув за холм, что рядом с аэродромом, я обнаружил хвост самолёта, торчащий из болота, а вокруг него озерцо, длиной метров пятнадцать и шириной, метров в десяток. Озерцо явно образовалось от взрыва, рухнувшего в него самолёта. На берегу валялись стойки шасси с нерусским шрифтом. Я решил, что какой-то немец в войну закончил здесь свои дни, (на этом аэродроме в войну базировался знаменитый сафоновский истебительный полк), но, пытаясь прочесть табличку на останках, обнаружил, что надпись сделана на английском языке! А сафоновский полк был укомплектован английской техникой! Но всё это было не главным: главным было то, что в это озерцо впадала маленькая речка, а в месте её впадения, вода бурлила, как в котле! Там кормилась какая-то рыба! Забросил я, быстро смастерённую удочку, с какой-то, найденной здесь же наживкой, но не тут-то было: мою приманку не хотел никто брать! Я и так, и эдак – глухо! Наконец, кто-то пожадничал и ухватил крючок, и я извлёк гольчишку, (гольца), величиной с карандаш! Значит, рыба есть: и в этой могиле, и в месте, откуда эта речка вытекает. Но ей хватает еды, в виде мириадов гнуса, падающего в воду, чтобы отложить яйца для потомства, и всплывающих, только что народившихся. На мели жировала мелочёвка, стоящее поголовье рыбье предстояло отыскать. А это было сделать не так просто: речонка уходила в болото, в котором я чуть не оставил свои яловые, армейские сапоги. И оставил я эту затею на зимнее время.