Той весной я сплоховал немного (хорошо не целиком в кумач), - Рубанула по колено ногу Пьяная с устатку военврач, И судьба легла горелым блином На культю из рваных мышц и жил В сотне верст от ихнего Берлина Под стопарь за тех, кто не дожил. Я тогда вобще был редко трезвым, - Нам ведь как откушавшим стократ Обещали раздавать протезы Чуть ли не богемского стекла. Ну, а что? Страна везла трофеи Всех калибров и за будь здоров, Те, кто в курсе, ботали по фене, Хоть и про фламандских мастеров. Ну, а я со вдовой медсестричкой Год еще гостил в госпиталях, Прежде чем до суеты столичной Дохромал на куцых костылях, Где в родной до жопы коммуналке Новый подселенец в полный рост Разъяснил мне, что, конечно, жалко, Но Москве я на хер не прирос, Дескать, я ей как на теле грыжа, Даром что геройский большевик, По колено ей же отчекрыжен - Капитально порчу внешний вид И мешаю щерить блядский прикус Нищей кодле братских каторжан… Вобщем, понимая, что не рыпнусь, Те, кто засылали за можай Не пытались (а какого ляда?) Из себя корёжить корешков, Только разрешили под приглядом Покидать манатки в вещмешок. Через пару дней, махнув неловко Костылём у носа патруля, Я пошел уже по уголовке В те же заповедные края…