В укрепление дружбы, тепловозной бригаде ставили бутылку, и остановка, где надо, готова! Минуты хватало, чтобы вывалить камеры и рюкзаки из вагона: было это, обычно, в два часа ночи – народ спал, и никто ничего не видел. Правда, через некоторое время эта лафа закончилась, ( машинистов кто-то всё же заложил, и им пришлось сократить, непредусмотренную расписанием, остановку), и приходилось уже всё тащить до драги от станции на себе. Вот где сгодилась Вовкина тележка! Правда, тащить надо было не так уж и далеко. Потом перетаскивали всё к драге, вернее, к её останкам. Сооружали там плавсредство: привязывали к накачанным камерам капроновыми верёвками настил из досок, (ежели удавалось отковырнуть от драги), или, просто, жердочки, изготовленные из сухостойных стволов, небольшой толщины; посреди плота делали настил повыше, чтобы не доставала вода поклажу. Пару лёгких шестов для управления, и пошёл! Надо сказать, перепад высот в верховьях Сисима весьма значителен и скорость движения примерно равна скорости поезда. Здесь зевать не положено! В этом я убедился через пару часов такого движения. Вовка рулил сзади, а мне было доверено управлять передней частью плота. Надо учесть, что это была первая моя «ходка». Рыбачить на такой быстрыне не весело, и мы торопились покинуть эти «быстрые» места. И вот впереди небольшой поворотик, а с берега в реку высунулся пенёк метра в два. Мне бы оттолкнуть шестом плот от этого пня, а я попытался оттолкнуться от него ногой, А пень трухлявый - возьми да и отвались! Результат: я по горло в воде завис на обломке пня, а Вовка на плоту мигом скрылся за поворотом. Кое-как выбравшись на берег, подсчитываю потери: во внутреннем кармане документы, деньги на обратную дорогу, спички. На спички ума хватило: загерметизированы, на деньги и документы - нет! Хорошо, что подмочило чуть-чуть, (к вопросу учёбы на своих и чужих ошибках!) Проявился Вовка: причалить удалось только в метрах двухстах. Надо сушиться, костёр жечь, (потеря времени). Но нет худа без добра: в таких походах всегда свирепствовал «сухой закон», но не в данном случае. В данном случае действовал другой закон: промокшему полагалось сто граммов спирта, а для такого случая мы его имели. Представляете, каково было Вовке, когда он смотрел, как я «страхуюсь» от простуды? (Правда, в последствии он со мною рассчитался, шлёпнувшись в воду на ровном месте! Так и не признался гад, что шлёпнулся не случайно!) Но так, или иначе, мы продолжили путь. Погода была, как на заказ, солнечной и сухой. По такой погоде плавиться – одно удовольствие! Ночи длинные и прохладные ограничивали жизнедеятельность гнуса, и мы временами могли рыбачить, одновременно загорая. Мы имели одну одностволочку на двоих и могли разнообразить свой рыбный стол «курятиной» в лице рябчиков. Варили брусничный компот, жарили грибы, а кое-где пробавлялись кедровой шишкой. Богата тайга осенью, очень богата! По идее, и брать с собой в тайгу, кроме сухарей и соли, ничего и не надо! Останавливались, где хотели. Обловив место, двигали дальше. Клёв был нормальный. Плыли три дня, не видав ни души! Только, где-то в середине пути, увидели двух лаек на берегу, а если есть собаки, значит, должны быть люди. Во всяком случае, мы считали так. Но на самом деле всё было не так! Это мы после узнали от местных: псы были, оказывается, « сами по себе!» Жили в тайге уже два года! В полюбившихся местах мы задерживались на нужное нам время. И, в конце концов, нас догнали четверо таких же, как мы. Правда, после выяснилось, что не совсем таких, как мы, а добытчиков. Причём, мальчики не гнушались и «рвануть» рыбку толовой шашкой. А им некогда было ждать клёва, что мы могли позволить себе. Они были ограничены во времени. Сплавляясь, за огромным валуном мы как-то обнаружили целые «залежи» рыбы. Глубина там была метра три, но река просматривалась отлично до дна. Проскочив это место, мы вернулись, заякорились на валун, и давай выманивать рыбку из глубин. А она там стояла в несколько ярусов: самая крупная у самого дна, причём ленки и таймени, выше – крупный хариус, а ещё выше – всякая милюзга. Но вся эта компания не хотела брать никакую приманку! Что мы им не совали под самый нос! Когда им надоедало, они отплывали в сторону, как только мы отставали от них, тут же возвращались на прежнее место! Вовку вывели из себя: «Динамиту на вас нету!» У нас не было, а у других был! Мы ниже этого валуна решили заночевать, чтобы ночью попробовать выманить из-под камня тайменей на мышь. Мышь была, естественно, искусственной. Изготавливалась из пенопласта, обшивалась лохматой тканью, типа бархата, с хитро замаскированным крючком и пристроенным свинцовым грузом. Забрасывалась эта снасть в реку с помощью спиннинга. Надо признать, что за всё время этих рыбалок, на эту снасть попался только ленок, небольших размеров, хотя рассказывали, что можно было поймать хорошего тайменя! Cпустя часок после наших попыток, динамит на оглоедов за камнем нашелся - прогремел взрыв, по реке поплыла мелочёвка. (Крупняк удерживала сетка, установленная ниже по течению). Пошли туда. Там четвёрка парней, на таком же камерном плоту, только пятикамерном. Изматерил: «Что останется в реке, после такой рыбалки?» Сдуру припугнул, что заложу. А Вовка меня изругал: «Из-за тебя надо отсюда рвать когти, здесь медведь хозяин! Ночевать здесь опасно! Из-за твоего языка можем тоже, как та мелочёвка, поплыть по течению!» В тайге бывает и такое, и мы умотали, в спешке оставив на берегу очень нужный агрегат – топор! Ребята нас не догоняли: им было некогда! Хорошо нарыбачив, они рыбку коптили прямо на месте. И вышли оттуда напрямую на трассу. Когда мы прибыли в порт, они были уже там. Кстати – вернули нам наш топор. Говорят, что добыли килограммов двести, причём, всё закоптили. Да и мы не в накладе: тарки наши стандартные полны! А пока нам предстояло пройти через порог. А порог вовсе не хилый! Вовка не зря не дал мне на него взглянуть со стороны, прежде чем плыть через него. Он по нему ходил уже не раз! Перво - наперво, перед порогом начала расти скорость. Потом стал слышен грохот водопадов. Порог виден не был: он скрывался за поворотом, за высокой скалой. И представляете: вываливается наш плот на огромной скорости и мчится в круговерть, в бушующий, пенный поток, где ничего разглядеть нельзя. Полагаюсь на Вовку, на его команды: отталкиваюсь шестом то вправо, то влево. Вдруг шест застрял между камнями, пытаюсь его выдернуть и чувствую, что он меня выдёргивает из плота. «Брось!» - орёт Вовка. Бросаю. Шест выскакивает из западни и плывёт рядом. Вовка успевает его достать своим шестом, суёт мне его в руки. Орёт: «отталкивайся от камня впереди!» Поздно: плот сажает на камень, потом разворачивает задом наперёд, Вовка несётся ко мне, заставляет меняться местами, отталкивается от огромного валуна, и поток воды поднимает нас над другим камнем и швыряет в водоворот за ним. Пока мы летим в потоке над камнем, замечаю в глубине клад из кастрюль, топоров, вилок-ножей, мисок всяких размеров, обломков вёсел. Плот не перевернуло: он плавненько затонул на полметра в горизонтальном положении – повезло, что не свалило и не смыло. Всё это произошло так быстротечно, что я испугаться не успел. Попросился после: «Давай причалим, сфотографировать порог хочу». Взял я с собою фотоаппаратик, весьма непритязательный – «Киев» назывался. Фотоснимков наделал, но они очень неважные получились, покажу). Вовка смеётся: «Теперь можно, а перед порогом было нельзя: посмотрев, ты бы через порог не пошёл, а одному с плотом было бы мне не справиться!» И ржёт. «Ты чего?» «А представил, как бы ты выглядел посреди порога на своём шесте, если бы вовремя его не бросил»! Посмотрел я на порог со стороны и подумал, а ведь и взаправду мог бы струсить! Так страшно он выглядел! В следующий раз мы его уже запросто перемахнули, даже с одной полуспущенной камерой: насос где-то посеяли! Поплыли дальше. Хакас на берегу: «Растрепало, однако?» «Почему так решил?» «Картошка мешок поймал!» Смеёмся: «Наша при нас!» Но ещё одна польза была от порога. Вовка – любитель пожрать! Ему надо было: очень энергичный и непоседливый. За два дня до порога готовя еду, я поставил котелок на костёр сварить супец. Куда-то отлучился. Прихожу, гляжу – на костре стоит моя алюминиевая двадцатикилограммовая тарка, а в неё Вовка заваливает из мешка лапшу – три килограмма! «Одурел, что ли?» «А чё её тащить назад?» «А куда я рыбу буду сваливать?» «Ну, пока она у тебя в ящике, а я твою тарку скоро освобожу!» Вот и плывёт, плывёт Вовка, потом подходит к моей тарке, а там у него ложка. Загребёт ложкой кусок теста, в которое превратилась его лапша, сунет в рот и плывёт себе дальше! Эту лапшу уже ложка не брала, А здесь, когда шлёпнувшийся за камень плот, (и нас тоже!), погрузило на полметра в воду, в тарку доверху налило речной воды. Смеюсь: «Слей, что ли!» «А зачем?» Берёт ложку, размешивает и лопает. «Теперь горло не дерёт!» Шкодник! И себя ради шкоды не пожалеет! Слово своё сдержал: до того, как нам из тайги выходить, от лапши не осталось и следа! Ещё одна особенность, которой пренебрегать нельзя: строгий учёт дней. Через некоторое время мы потеряли счёт дням, а нам надо было не опоздать на работу. Плывём и спорим: он говорит, что четверг, я говорю - -пятница, потом я говорю – суббота, а он говорит – пятница. Хакас, что нас спрашивал про картошку, решительно нас успокоил: «Воскресенье, однако!» А нам в понедельник на работу! А на дорогу нужно не меньше суток! Вот мы и попёрли! Рассчитывали, переночевав, двинуться в гору утречком, а пришлось лезть в ночь! А лезть надо было по руслу высохшего ручья. Фонарик у меня всегда с собой, на всякий случай, лезть было не темно. Сверху бомбили кедровые шишки, и мы, набив ими карманы, на ходу щёлкали кедровые орешки. Кому-нибудь приходилось такое, а? На работу мы всё-таки опоздали: погода испортилась. Поднявшийся ветер, порушил транспортные пути: «Ракета» не пришла из-за волны, «Аннушка» не прилетела. Осталось одно: как-то перебраться на другой берег – от тамошнего совхоза было с городом автобусное сообщение. Народишку, желающего перебраться на тот берег, на причале накопилось предостаточно, и мы, сбросившись, смогли убедить экипаж гидрологического катера, перебросить нас на тот берег, несмотря на нелётную погоду. Пока мы торчали на причале, Вовка, переговорив с бабушкой, возвращающейся из гостей домой, договорился о ночлеге. Это мог он делать довольно результативно. Я не любил архитектуру переселённых от реки посёлков: они напоминали мне жалкую архитектуру северных посёлков, на сто процентов собранных из щитов, и похожих друг на друга, как близнецы. (Мы их на Севере называли сборно-щелевыми). И это там, где стояли добротные, рубленные из лиственницы, вечные дома! В таком домишке нам и пришлось заночевать. Ничего, более убогого, я давно уже не видел. Квартира, как квартира, вроде: есть кухня и комната. Темь, холодина: хозяйка была в гостях три дня. Старуха, умаявшись, отправилась спать, разрешив нам растопить плиту, чтобы согреть чаю. Ящик с углем стоял прямо на кухне. Мы растопили печку, стало теплее и как-то уютнее. На лежанке в углу из кучи тряпья проявилось, по глаза закутанное тоже тряпьём, какое-то существо. Оказалось – квартирантка: слепая «ничейная» бабушка, которую, наша сердобольная бабушка приютила у себя по доброте душевной. Эта несчастная, ничейная бабушка, пока не было хозяйки, жила голодная и холодная. Харча у нас уже особо не было: остались банка тушонки и банка сгущёнки, и мы решили сварганить с Вовкой какой-никакой ужин. У старухи имелась картошка и полбулки хлеба, и мы сварили в своём котелке съедобный вполне супец из тушёнки, и чаёк из сгущёнки, подняв с постелей старух. Отогревшись от печки и чайку, старухи стали разговорчивее. У слепенькой в соседнем посёлке имелась дочка и внуки, но зять, пригрозив разводом, дочке мать взять к себе не позволил, и пришлось нашей хозяйке, по старой дружбе, приютить её у себя. Какими безжалостными и чёрствыми могут быть люди! И сколько таких, ставших ненужными стариков, доживают в заброшенных деревнях и сейчас! У китайцев есть закон, заставляющий молодых содержать стариков, за неисполнение которого, можно загреметь и тюрьму! Правда, там нет закона о пенсиях. Социализм мне тоже! Практика показала, что Вовка зря натопил печку. За неимением лучшего, мы, навалив всякого тряпья, разлеглись на полу, посреди комнаты. Проснулся я от мата: горит свет, Вовка, матерясь, сидит на полу и тычет своей финкой в пол. Подхватываюсь и вижу: по полу в нашу сторону движутся полчища клопов, а Вовка их безжалостно колет. А за что? Они отогрелись и им тоже надо поужинать! Я как-то не обратил внимания на зуд в теле, (видать, шкура толстая), старухи, видать, к делу этому привычны, а Вовке бедному не спится! Кое-как перебились до автобуса и укатили. Я старухам отдал все, оставшиеся денежки за ночлег и презентовал последний кусочек сала. По прибытию, мне от командира досталось: он был обязан доложить в управление, что у него пропал в тайге офицер. Жена моя отговорила его от этого поступка: она к такому была привычна. А Управление у нас было в Москве! И мне бы мало не досталось! В укрепление дружбы, тепловозной бригаде ставили бутылку, и остановка, где надо, готова! Минуты хватало, чтобы вывалить камеры и рюкзаки из вагона: было это, обычно, в два часа ночи – народ спал, и никто ничего не видел. Правда, через некоторое время эта лафа закончилась, ( машинистов кто-то всё же заложил, и им пришлось сократить, непредусмотренную расписанием, остановку), и приходилось уже всё тащить до драги от станции на себе. Вот где сгодилась Вовкина тележка! Правда, тащить надо было не так уж и далеко. Потом перетаскивали всё к драге, вернее, к её останкам. Сооружали там плавсредство: привязывали к накачанным камерам капроновыми верёвками настил из досок, (ежели удавалось отковырнуть от драги), или, просто, жердочки, изготовленные из сухостойных стволов, небольшой толщины; посреди плота делали настил повыше, чтобы не доставала вода поклажу. Пару лёгких шестов для управления, и пошёл! Надо сказать, перепад высот в верховьях Сисима весьма значителен и скорость движения примерно равна скорости поезда. Здесь зевать не положено! В этом я убедился через пару часов такого движения. Вовка рулил сзади, а мне было доверено управлять передней частью плота. Надо учесть, что это была первая моя «ходка». Рыбачить на такой быстрыне не весело, и мы торопились покинуть эти «быстрые» места. И вот впереди небольшой поворотик, а с берега в реку высунулся пенёк метра в два. Мне бы оттолкнуть шестом плот от этого пня, а я попытался оттолкнуться от него ногой, А пень трухлявый - возьми да и отвались! Результат: я по горло в воде завис на обломке пня, а Вовка на плоту мигом скрылся за поворотом. Кое-как выбравшись на берег, подсчитываю потери: во внутреннем кармане документы, деньги на обратную дорогу, спички. На спички ума хватило: загерметизированы, на деньги и документы - нет! Хорошо, что подмочило чуть-чуть, (к вопросу учёбы на своих и чужих ошибках!) Проявился Вовка: причалить удалось только в метрах двухстах. Надо сушиться, костёр жечь, (потеря времени). Но нет худа без добра: в таких походах всегда свирепствовал «сухой закон», но не в данном случае. В данном случае действовал другой закон: промокшему полагалось сто граммов спирта, а для такого случая мы его имели. Представляете, каково было Вовке, когда он смотрел, как я «страхуюсь» от простуды? (Правда, в последствии он со мною рассчитался, шлёпнувшись в воду на ровном месте! Так и не признался гад, что шлёпнулся не случайно!) Но так, или иначе, мы продолжили путь. Погода была, как на заказ, солнечной и сухой. По такой погоде плавиться – одно удовольствие! Ночи длинные и прохладные ограничивали жизнедеятельность гнуса, и мы временами могли рыбачить, одновременно загорая. Мы имели одну одностволочку на двоих и могли разнообразить свой рыбный стол «курятиной» в лице рябчиков. Варили брусничный компот, жарили грибы, а кое-где пробавлялись кедровой шишкой. Богата тайга осенью, очень богата! По идее, и брать с собой в тайгу, кроме сухарей и соли, ничего и не надо! Останавливались, где хотели. Обловив место, двигали дальше. Клёв был нормальный. Плыли три дня, не видав ни души! Только, где-то в середине пути, увидели двух лаек на берегу, а если есть собаки, значит, должны быть люди. Во всяком случае, мы считали так. Но на самом деле всё было не так! Это мы после узнали от местных: псы были, оказывается, « сами по себе!» Жили в тайге уже два года! В полюбившихся местах мы задерживались на нужное нам время. И, в конце концов, нас догнали четверо таких же, как мы. Правда, после выяснилось, что не совсем таких, как мы, а добытчиков. Причём, мальчики не гнушались и «рвануть» рыбку толовой шашкой. А им некогда было ждать клёва, что мы могли позволить себе. Они были ограничены во времени. Сплавляясь, за огромным валуном мы как-то обнаружили целые «залежи» рыбы. Глубина там была метра три, но река просматривалась отлично до дна. Проскочив это место, мы вернулись, заякорились на валун, и давай выманивать рыбку из глубин. А она там стояла в несколько ярусов: самая крупная у самого дна, причём ленки и таймени, выше – крупный хариус, а ещё выше – всякая милюзга. Но вся эта компания не хотела брать никакую приманку! Что мы им не совали под самый нос! Когда им надоедало, они отплывали в сторону, как только мы отставали от них, тут же возвращались на прежнее место! Вовку вывели из себя: «Динамиту на вас нету!» У нас не было, а у других был! Мы ниже этого валуна решили заночевать, чтобы ночью попробовать выманить из-под камня тайменей на мышь. Мышь была, естественно, искусственной. Изготавливалась из пенопласта, обшивалась лохматой тканью, типа бархата, с хитро замаскированным крючком и пристроенным свинцовым грузом. Забрасывалась эта снасть в реку с помощью спиннинга. Надо признать, что за всё время этих рыбалок, на эту снасть попался только ленок, небольших размеров, хотя рассказывали, что можно было поймать хорошего тайменя! Cпустя часок после наших попыток, динамит на оглоедов за камнем нашелся - прогремел взрыв, по реке поплыла мелочёвка. (Крупняк удерживала сетка, установленная ниже по течению). Пошли туда. Там четвёрка парней, на таком же камерном плоту, только пятикамерном. Изматерил: «Что останется в реке, после такой рыбалки?» Сдуру припугнул, что заложу. А Вовка меня изругал: «Из-за тебя надо отсюда рвать когти, здесь медведь хозяин! Ночевать здесь опасно! Из-за твоего языка можем тоже, как та мелочёвка, поплыть по течению!» В тайге бывает и такое, и мы умотали, в спешке оставив на берегу очень нужный агрегат – топор! Ребята нас не догоняли: им было некогда! Хорошо нарыбачив, они рыбку коптили прямо на месте. И вышли оттуда напрямую на трассу. Когда мы прибыли в порт, они были уже там. Кстати – вернули нам наш топор. Говорят, что добыли килограммов двести, причём, всё закоптили. Да и мы не в накладе: тарки наши стандартные полны! А пока нам предстояло пройти через порог. А порог вовсе не хилый! Вовка не зря не дал мне на него взглянуть со стороны, прежде чем плыть через него. Он по нему ходил уже не раз! Перво - наперво, перед порогом начала расти скорость. Потом стал слышен грохот водопадов. Порог виден не был: он скрывался за поворотом, за высокой скалой. И представляете: вываливается наш плот на огромной скорости и мчится в круговерть, в бушующий, пенный поток, где ничего разглядеть нельзя. Полагаюсь на Вовку, на его команды: отталкиваюсь шестом то вправо, то влево. Вдруг шест застрял между камнями, пытаюсь его выдернуть и чувствую, что он меня выдёргивает из плота. «Брось!» - орёт Вовка. Бросаю. Шест выскакивает из западни и плывёт рядом. Вовка успевает его достать своим шестом, суёт мне его в руки. Орёт: «отталкивайся от камня впереди!» Поздно: плот сажает на камень, потом разворачивает задом наперёд, Вовка несётся ко мне, заставляет меняться местами, отталкивается от огромного валуна, и поток воды поднимает нас над другим камнем и швыряет в водоворот за ним. Пока мы летим в потоке над камнем, замечаю в глубине клад из кастрюль, топоров, вилок-ножей, мисок всяких размеров, обломков вёсел. Плот не перевернуло: он плавненько затонул на полметра в горизонтальном положении – повезло, что не свалило и не смыло. Всё это произошло так быстротечно, что я испугаться не успел. Попросился после: «Давай причалим, сфотографировать порог хочу». Взял я с собою фотоаппаратик, весьма непритязательный – «Киев» назывался. Фотоснимков наделал, но они очень неважные получились, покажу). Вовка смеётся: «Теперь можно, а перед порогом было нельзя: посмотрев, ты бы через порог не пошёл, а одному с плотом было бы мне не справиться!» И ржёт. «Ты чего?» «А представил, как бы ты выглядел посреди порога на своём шесте, если бы вовремя его не бросил»! Посмотрел я на порог со стороны и подумал, а ведь и взаправду мог бы струсить! Так страшно он выглядел! В следующий раз мы его уже запросто перемахнули, даже с одной полуспущенной камерой: насос где-то посеяли! Поплыли дальше. Хакас на берегу: «Растрепало, однако?» «Почему так решил?» «Картошка мешок поймал!» Смеёмся: «Наша при нас!» Но ещё одна польза была от порога. Вовка – любитель пожрать! Ему надо было: очень энергичный и непоседливый. За два дня до порога готовя еду, я поставил котелок на костёр сварить супец. Куда-то отлучился. Прихожу, гляжу – на костре стоит моя алюминиевая двадцатикилограммовая тарка, а в неё Вовка заваливает из мешка лапшу – три килограмма! «Одурел, что ли?» «А чё её тащить назад?» «А куда я рыбу буду сваливать?» «Ну, пока она у тебя в ящике, а я твою тарку скоро освобожу!» Вот и плывёт, плывёт Вовка, потом подходит к моей тарке, а там у него ложка. Загребёт ложкой кусок теста, в которое превратилась его лапша, сунет в рот и плывёт себе дальше! Эту лапшу уже ложка не брала, А здесь, когда шлёпнувшийся за камень плот, (и нас тоже!), погрузило на полметра в воду, в тарку доверху налило речной воды. Смеюсь: «Слей, что ли!» «А зачем?» Берёт ложку, размешивает и лопает. «Теперь горло не дерёт!» Шкодник! И себя ради шкоды не пожалеет! Слово своё сдержал: до того, как нам из тайги выходить, от лапши не осталось и следа! Ещё одна особенность, которой пренебрегать нельзя: строгий учёт дней. Через некоторое время мы потеряли счёт дням, а нам надо было не опоздать на работу. Плывём и спорим: он говорит, что четверг, я говорю - -пятница, потом я говорю – суббота, а он говорит – пятница. Хакас, что нас спрашивал про картошку, решительно нас успокоил: «Воскресенье, однако!» А нам в понедельник на работу! А на дорогу нужно не меньше суток! Вот мы и попёрли! Рассчитывали, переночевав, двинуться в гору утречком, а пришлось лезть в ночь! А лезть надо было по руслу высохшего ручья. Фонарик у меня всегда с собой, на всякий случай, лезть было не темно. Сверху бомбили кедровые шишки, и мы, набив ими карманы, на ходу щёлкали кедровые орешки. Кому-нибудь приходилось такое, а? На работу мы всё-таки опоздали: погода испортилась. Поднявшийся ветер, порушил транспортные пути: «Ракета» не пришла из-за волны, «Аннушка» не прилетела. Осталось одно: как-то перебраться на другой берег – от тамошнего совхоза было с городом автобусное сообщение. Народишку, желающего перебраться на тот берег, на причале накопилось предостаточно, и мы, сбросившись, смогли убедить экипаж гидрологического катера, перебросить нас на тот берег, несмотря на нелётную погоду. Пока мы торчали на причале, Вовка, переговорив с бабушкой, возвращающейся из гостей домой, договорился о ночлеге. Это мог он делать довольно результативно. Я не любил архитектуру переселённых от реки посёлков: они напоминали мне жалкую архитектуру северных посёлков, на сто процентов собранных из щитов, и похожих друг на друга, как близнецы. Мы их на Севере называли сборно-щелевыми. И это там, где стояли добротные, рубленные из лиственницы, вечные дома! В таком домишке нам и пришлось заночевать Ничего, более убогого я давно уже не видел. Квартира, как квартира, вроде: есть кухня и комната. Темь, холодина: хозяйка была в гостях три дня. Старуха, умаявшись, отправилась спать, разрешив нам растопить плиту, чтобы согреть чаю. Ящик с углем стоял прямо на кухне. Мы растопили печку, стало теплее и как-то уютнее. На лежанке в углу из кучи тряпья проявилось по глаза закутанное тоже тряпьём, какое-то существо. Оказалось – квартирантка: слепая «ничейная» бабушка, которую, наша сердобольная бабушка приютила у себя по доброте душевной. Эта несчастная, ничейная бабушка, пока не было хозяйки, жила голодная и холодная. Харча у нас уже особо не было: остались банка тушонки и банка сгущёнки, и мы решили сварганить с Вовкой какой-никакой ужин. У старухи имелась картошка и полбулки хлеба, и мы сварили в своём котелке съедобный вполне супец из тушёнки, и чаёк из сгущёнки, подняв с постелей старух. Отогревшись от печки и чайку, старухи стали разговорчивее. У слепенькой в соседнем посёлке имелась дочка и внуки, но зять, пригрозив разводом, дочке мать взять к себе не позволил, и пришлось нашей хозяйке, по старой дружбе, приютить её у себя. Какими безжалостными и чёрствыми могут быть люди! И сколько таких, ставших ненужными стариков, доживают в заброшенных деревнях и сейчас! У китайцев есть закон, заставляющий молодых содержать стариков, за неисполнение которого, можно загреметь и тюрьму! Правда, там нет закона о пенсиях. Социализм мне тоже! Практика показала, что Вовка зря натопил печку. За неимением лучшего, мы, навалив всякого тряпья, разлеглись на полу, посреди комнаты. Проснулся я от мата: горит свет, Вовка, матерясь, сидит на полу и тычет своей финкой в пол. Подхватываюсь и вижу: по полу в нашу сторону движутся полчища клопов, а Вовка их безжалостно колет. А за что? Они отогрелись и им тоже надо поужинать! Я как-то не обратил внимания на зуд в теле, (видать, шкура толстая), старухи, видать, к делу этому привычны, а Вовке бедному не спится! Кое-как перебились до автобуса и укатили. Я старухам отдал все, оставшиеся денежки за ночлег и презентовал последний кусочек сала. По прибытию, мне от командира досталось: он был обязан доложить в управление, что у него пропал в тайге офицер. Жена моя отговорила его от этого поступка: она к такому была привычна. А Управление у нас было в Москве! И мне бы мало не досталось! В укрепление дружбы, тепловозной бригаде ставили бутылку, и остановка, где надо, готова! Минуты хватало, чтобы вывалить камеры и рюкзаки из вагона: было это, обычно, в два часа ночи – народ спал, и никто ничего не видел. Правда, через некоторое время эта лафа закончилась, ( машинистов кто-то всё же заложил, и им пришлось сократить, непредусмотренную расписанием, остановку), и приходилось уже всё тащить до драги от станции на себе. Вот где сгодилась Вовкина тележка! Правда, тащить надо было не так уж и далеко. Потом перетаскивали всё к драге, вернее, к её останкам. Сооружали там плавсредство: привязывали к накачанным камерам капроновыми верёвками настил из досок, (ежели удавалось отковырнуть от драги), или, просто, жердочки, изготовленные из сухостойных стволов, небольшой толщины; посреди плота делали настил повыше, чтобы не доставала вода поклажу. Пару лёгких шестов для управления, и пошёл! Надо сказать, перепад высот в верховьях Сисима весьма значителен и скорость движения примерно равна скорости поезда. Здесь зевать не положено! В этом я убедился через пару часов такого движения. Вовка рулил сзади, а мне было доверено управлять передней частью плота. Надо учесть, что это была первая моя «ходка». Рыбачить на такой быстрыне не весело, и мы торопились покинуть эти «быстрые» места. И вот впереди небольшой поворотик, а с берега в реку высунулся пенёк метра в два. Мне бы оттолкнуть шестом плот от этого пня, а я попытался оттолкнуться от него ногой, А пень трухлявый - возьми да и отвались! Результат: я по горло в воде завис на обломке пня, а Вовка на плоту мигом скрылся за поворотом. Кое-как выбравшись на берег, подсчитываю потери: во внутреннем кармане документы, деньги на обратную дорогу, спички. На спички ума хватило: загерметизированы, на деньги и документы - нет! Хорошо, что подмочило чуть-чуть, (к вопросу учёбы на своих и чужих ошибках!) Проявился Вовка: причалить удалось только в метрах двухстах. Надо сушиться, костёр жечь, (потеря времени). Но нет худа без добра: в таких походах всегда свирепствовал «сухой закон», но не в данном случае. В данном случае действовал другой закон: промокшему полагалось сто граммов спирта, а для такого случая мы его имели. Представляете, каково было Вовке, когда он смотрел, как я «страхуюсь» от простуды? (Правда, в последствии он со мною рассчитался, шлёпнувшись в воду на ровном месте! Так и не признался гад, что шлёпнулся не случайно!) Но так, или иначе, мы продолжили путь. Погода была, как на заказ, солнечной и сухой. По такой погоде плавиться – одно удовольствие! Ночи длинные и прохладные ограничивали жизнедеятельность гнуса, и мы временами могли рыбачить, одновременно загорая. Мы имели одну одностволочку на двоих и могли разнообразить свой рыбный стол «курятиной» в лице рябчиков. Варили брусничный компот, жарили грибы, а кое-где пробавлялись кедровой шишкой. Богата тайга осенью, очень богата! По идее, и брать с собой в тайгу, кроме сухарей и соли, ничего и не надо! Останавливались, где хотели. Обловив место, двигали дальше. Клёв был нормальный. Плыли три дня, не видав ни души! Только, где-то в середине пути, увидели двух лаек на берегу, а если есть собаки, значит, должны быть люди. Во всяком случае, мы считали так. Но на самом деле всё было не так! Это мы после узнали от местных: псы были, оказывается, « сами по себе!» Жили в тайге уже два года! В полюбившихся местах мы задерживались на нужное нам время. И, в конце концов, нас догнали четверо таких же, как мы. Правда, после выяснилось, что не совсем таких, как мы, а добытчиков. Причём, мальчики не гнушались и «рвануть» рыбку толовой шашкой. А им некогда было ждать клёва, что мы могли позволить себе. Они были ограничены во времени. Сплавляясь, за огромным валуном мы как-то обнаружили целые «залежи» рыбы. Глубина там была метра три, но река просматривалась отлично до дна. Проскочив это место, мы вернулись, заякорились на валун, и давай выманивать рыбку из глубин. А она там стояла в несколько ярусов: самая крупная у самого дна, причём ленки и таймени, выше – крупный хариус, а ещё выше – всякая милюзга. Но вся эта компания не хотела брать никакую приманку! Что мы им не совали под самый нос! Когда им надоедало, они отплывали в сторону, как только мы отставали от них, тут же возвращались на прежнее место! Вовку вывели из себя: «Динамиту на вас нету!» У нас не было, а у других был! Мы ниже этого валуна решили заночевать, чтобы ночью попробовать выманить из-под камня тайменей на мышь. Мышь была, естественно, искусственной. Изготавливалась из пенопласта, обшивалась лохматой тканью, типа бархата, с хитро замаскированным крючком и пристроенным свинцовым грузом. Забрасывалась эта снасть в реку с помощью спиннинга. Надо признать, что за всё время этих рыбалок, на эту снасть попался только ленок, небольших размеров, хотя рассказывали, что можно было поймать хорошего тайменя! Cпустя часок после наших попыток, динамит на оглоедов за камнем нашелся - прогремел взрыв, по реке поплыла мелочёвка. (Крупняк удерживала сетка, установленная ниже по течению). Пошли туда. Там четвёрка парней, на таком же камерном плоту, только пятикамерном. Изматерил: «Что останется в реке, после такой рыбалки?» Сдуру припугнул, что заложу. А Вовка меня изругал: «Из-за тебя надо отсюда рвать когти, здесь медведь хозяин! Ночевать здесь опасно! Из-за твоего языка можем тоже, как та мелочёвка, поплыть по течению!» В тайге бывает и такое, и мы умотали, в спешке оставив на берегу очень нужный агрегат – топор! Ребята нас не догоняли: им было некогда! Хорошо нарыбачив, они рыбку коптили прямо на месте. И вышли оттуда напрямую на трассу. Когда мы прибыли в порт, они были уже там. Кстати – вернули нам наш топор. Говорят, что добыли килограммов двести, причём, всё закоптили. Да и мы не в накладе: тарки наши стандартные полны! А пока нам предстояло пройти через порог. А порог вовсе не хилый! Вовка не зря не дал мне на него взглянуть со стороны, прежде чем плыть через него. Он по нему ходил уже не раз! Перво - наперво, перед порогом начала расти скорость. Потом стал слышен грохот водопадов. Порог виден не был: он скрывался за поворотом, за высокой скалой. И представляете: вываливается наш плот на огромной скорости и мчится в круговерть, в бушующий, пенный поток, где ничего разглядеть нельзя. Полагаюсь на Вовку, на его команды: отталкиваюсь шестом то вправо, то влево. Вдруг шест застрял между камнями, пытаюсь его выдернуть и чувствую, что он меня выдёргивает из плота. «Брось!» - орёт Вовка. Бросаю. Шест выскакивает из западни и плывёт рядом. Вовка успевает его достать своим шестом, суёт мне его в руки. Орёт: «отталкивайся от камня впереди!» Поздно: плот сажает на камень, потом разворачивает задом наперёд, Вовка несётся ко мне, заставляет меняться местами, отталкивается от огромного валуна, и поток воды поднимает нас над другим камнем и швыряет в водоворот за ним. Пока мы летим в потоке над камнем, замечаю в глубине клад из кастрюль, топоров, вилок-ножей, мисок всяких размеров, обломков вёсел. Плот не перевернуло: он плавненько затонул на полметра в горизонтальном положении – повезло, что не свалило и не смыло. Всё это произошло так быстротечно, что я испугаться не успел. Попросился после: «Давай причалим, сфотографировать порог хочу». Взял я с собою фотоаппаратик, весьма непритязательный – «Киев» назывался. Фотоснимков наделал, но они очень неважные получились, покажу). Вовка смеётся: «Теперь можно, а перед порогом было нельзя: посмотрев, ты бы через порог не пошёл, а одному с плотом было бы мне не справиться!» И ржёт. «Ты чего?» «А представил, как бы ты выглядел посреди порога на своём шесте, если бы вовремя его не бросил»! Посмотрел я на порог со стороны и подумал, а ведь и взаправду мог бы струсить! Так страшно он выглядел! В следующий раз мы его уже запросто перемахнули, даже с одной полуспущенной камерой: насос где-то посеяли! Поплыли дальше. Хакас на берегу: «Растрепало, однако?» «Почему так решил?» «Картошка мешок поймал!» Смеёмся: «Наша при нас!» Но ещё одна польза была от порога. Вовка – любитель пожрать! Ему надо было: очень энергичный и непоседливый. За два дня до порога готовя еду, я поставил котелок на костёр сварить супец. Куда-то отлучился. Прихожу, гляжу – на костре стоит моя алюминиевая двадцатикилограммовая тарка, а в неё Вовка заваливает из мешка лапшу – три килограмма! «Одурел, что ли?» «А чё её тащить назад?» «А куда я рыбу буду сваливать?» «Ну, пока она у тебя в ящике, а я твою тарку скоро освобожу!» Вот и плывёт, плывёт Вовка, потом подходит к моей тарке, а там у него ложка. Загребёт ложкой кусок теста, в которое превратилась его лапша, сунет в рот и плывёт себе дальше! Эту лапшу уже ложка не брала, А здесь, когда шлёпнувшийся за камень плот, (и нас тоже!), погрузило на полметра в воду, в тарку доверху налило речной воды. Смеюсь: «Слей, что ли!» «А зачем?» Берёт ложку, размешивает и лопает. «Теперь горло не дерёт!» Шкодник! И себя ради шкоды не пожалеет! Слово своё сдержал: до того, как нам из тайги выходить, от лапши не осталось и следа! Ещё одна особенность, которой пренебрегать нельзя: строгий учёт дней. Через некоторое время мы потеряли счёт дням, а нам надо было не опоздать на работу. Плывём и спорим: он говорит, что четверг, я говорю - -пятница, потом я говорю – суббота, а он говорит – пятница. Хакас, что нас спрашивал про картошку, решительно нас успокоил: «Воскресенье, однако!» А нам в понедельник на работу! А на дорогу нужно не меньше суток! Вот мы и попёрли! Рассчитывали, переночевав, двинуться в гору утречком, а пришлось лезть в ночь! А лезть надо было по руслу высохшего ручья. Фонарик у меня всегда с собой, на всякий случай, лезть было не темно. Сверху бомбили кедровые шишки, и мы, набив ими карманы, на ходу щёлкали кедровые орешки. Кому-нибудь приходилось такое, а? На работу мы всё-таки опоздали: погода испортилась. Поднявшийся ветер, порушил транспортные пути: «Ракета» не пришла из-за волны, «Аннушка» не прилетела. Осталось одно: как-то перебраться на другой берег – от тамошнего совхоза было с городом автобусное сообщение. Народишку, желающего перебраться на тот берег, на причале накопилось предостаточно, и мы, сбросившись, смогли убедить экипаж гидрологического катера, перебросить нас на тот берег, несмотря на нелётную погоду. Пока мы торчали на причале, Вовка, переговорив с бабушкой, возвращающейся из гостей домой, договорился о ночлеге. Это мог он делать довольно результативно. Я не любил архитектуру переселённых от реки посёлков: они напоминали мне жалкую архитектуру северных посёлков, на сто процентов собранных из щитов, и похожих друг на друга, как близнецы. Мы их на Севере называли сборно-щелевыми. И это там, где стояли добротные, рубленные из лиственницы, вечные дома! В таком домишке нам и пришлось заночевать Ничего, более убогого я давно уже не видел. Квартира, как квартира, вроде: есть кухня и комната. Темь, холодина: хозяйка была в гостях три дня. Старуха, умаявшись, отправилась спать, разрешив нам растопить плиту, чтобы согреть чаю. Ящик с углем стоял прямо на кухне. Мы растопили печку, стало теплее и как-то уютнее. На лежанке в углу из кучи тряпья проявилось по глаза закутанное тоже тряпьём, какое-то существо. Оказалось – квартирантка: слепая «ничейная» бабушка, которую, наша сердобольная бабушка приютила у себя по доброте душевной. Эта несчастная, ничейная бабушка, пока не было хозяйки, жила голодная и холодная. Харча у нас уже особо не было: остались банка тушонки и банка сгущёнки, и мы решили сварганить с Вовкой какой-никакой ужин. У старухи имелась картошка и полбулки хлеба, и мы сварили в своём котелке съедобный вполне супец из тушёнки, и чаёк из сгущёнки, подняв с постелей старух. Отогревшись от печки и чайку, старухи стали разговорчивее. У слепенькой в соседнем посёлке имелась дочка и внуки, но зять, пригрозив разводом, дочке мать взять к себе не позволил, и пришлось нашей хозяйке, по старой дружбе, приютить её у себя. Какими безжалостными и чёрствыми могут быть люди! И сколько таких, ставших ненужными стариков, доживают в заброшенных деревнях и сейчас! У китайцев есть закон, заставляющий молодых содержать стариков, за неисполнение которого, можно загреметь и тюрьму! Правда, там нет закона о пенсиях. Социализм мне тоже! Практика показала, что Вовка зря натопил печку. За неимением лучшего, мы, навалив всякого тряпья, разлеглись на полу, посреди комнаты. Проснулся я от мата: горит свет, Вовка, матерясь, сидит на полу и тычет своей финкой в пол. Подхватываюсь и вижу: по полу в нашу сторону движутся полчища клопов, а Вовка их безжалостно колет. А за что? Они отогрелись и им тоже надо поужинать! Я как-то не обратил внимания на зуд в теле, (видать, шкура толстая), старухи, видать, к делу этому привычны, а Вовке бедному не спится! Кое-как перебились до автобуса и укатили. Я старухам отдал все, оставшиеся денежки за ночлег и презентовал последний кусочек сала. По прибытию, мне от командира досталось: он был обязан доложить в управление, что у него пропал в тайге офицер. Жена моя отговорила его от этого поступка: она к такому была привычна. А Управление у нас было в Москве! И мне бы мало не досталось!