ОСОБЕННОСТИ СИБИРСКОЙ РЫБАЛКИ ОПУС 18 К «Настоящим» рыбалкам мы готовились серьёзно, загодя. Эти рыбалки имели сезонный характер: осенняя, когда, отъевшийся на реках хариус, «катился» в Енисей на зимовку, и весенняя, когда хариус, (и не только хариус), шёл в реки на нерест и жировку. Весенняя, обычно, в конце апреля и до середины мая, проводилась «явочным порядком», то есть, мы забирались в таёжные дебри инкогнито, так как на основных промысловых реках, весенний лов, вообще-то, запрещался. Правобережные горные реки в Саянах принадлежали охотниче-промысловому хозяйству, а близость города наносило ему большой ущерб. Поэтому чужаков там не любили все от мала до велика. Особенно охотников с оружием. На рыбаков с удочками больших гонений не было по первости, а потом они так доняли местных своей жадностью и безбашенностью, что на них стали устраиваться настоящие облавы, в которых участвовали всякие рыб. и охот. инспекции, милиция и все желающие. Ненависть они заслуживали: глушили, травили, жгли. Пакостили по полной программе: грабили и сжигали зимники-избушки, запрещёнными средствами добывали кедровые орехи, воровали у местных жителей где, что плохо лежит. А «плохо» лежало всё: местные замков и иных запоров не знали вообще, пока уму-разуму их не научила, таскающаяся летом по тайге, всякая шелупонь. Поэтому я не возражал тому, что их гнобили, хотя, в некотором роде, тоже принадлежал к их числу. Во всяком случае, мы с моим Вовкой никогда не пакостили в тайге. А потом за многие лета скитаний по тайге, знали нужные нам места и тайные пути к ним, чтобы не попадаться на глаза местной публике. Единожды нам при шлось появиться в одной из деревень по нужде: мы оба оставили заготовленную соль дома! Непростительный поступок для бывалых! Отсутствие соли могло сыграть с нами злую шутку: вовремя не посоленный хариус, мог и не пропасть, но если его не посолить в течение часа после поимки, то он терял все свои вкусовые качества. Посещение деревни нам чуть не вышло боком: на нас навели тотчас рыбинспекцию. Нас спасло от неприятностей то, что один из инспекторов был знаком с Вовкой, и знал, что мы не добытчики и большого урона их рыбным богатствам не нанесём. Он даже дал нам совет, где нам можно обрыбиться, не мозоля глаза рыбнадзору. Но, тем не менее, мы предпочитали промышлять на Мане инкогнито. В последний раз нам с Вовкой пришлось выходить из тайги с уловом «партизанскими тропами», которых и местные не знали. Вот насколько мы стали в тайге «своими»! Дело в том, что близость почти миллионного города, способствовала разорению охотничье – производственных хозяйств. На Мане базировалось такое хозяйство под названием «Выезжий Лог». Знакомое имя? Его взял писатель в своей повести «И это всё о нём». Не знаю, может, и ещё где-то существовало такое же поселение, но этот «Выезжий Лог» был Красноярским. Мне приходилось с ним иметь дело, когда мне захотелось принять участие в заготовке кедровых орехов. Но об этом в другой раз. Сейчас разговор пойдёт о рыбалке на хариуса весной. К этой рыбалке мы готовились загодя: мы всю зиму копили отгулы. Снасти были всегда наготове. Загвоздка была во времени. И вот, поднакопив отгулов, обычно в последних числах апреля, мы двигали в тайгу. Времени набиралось вместе с праздниками немало: 10-12 дней. Погода в это время в Саянах всегда неустойчивая: дождь, а то и снег, а, бывает, и мороз прищучит. И порядочный! Но нас это никогда не останавливало. Хариус шёл в реки в любую погоду. Воды в это время в речках было много и рыбе приходилось преодолевать мощное течение, энергозатраты были велики, и их надо было компенсировать, и посему клёв всегда был отменный. Удилищ мы с собой не тащили: мы брали обрезки трубок, чтобы изготовить «хариусовые» удилища. А такие удилища мы готовили из местных материалов, обычно из сухостойного ельника. Причём, если вы хотите ловить хариуса, то удилище должно быть не короче пяти метров. Хариус не дурак: завидев рыбака, (а вода в речках «чиста, как слеза»), он ни за что не будет брать приманку, будь это хоть чикушка водки! Поэтому с помощью, прихваченных с собой трубок, каждый мастерил себе удилище, длины, какой хотел. Приманка классическая – червяк у хариуса спросом не пользовалась. Приходилось использовать «переколомину»: так на местном языке называлась личинка какого-то насекомого. Говорили, что это личинка однодневки, но мне не верилось: для однодневки она довольно велика. По строению и величине она точь в точь походила на двухвостку, а по цвету – на мокрицу. Да неважно на кого она походила, а важно то, что на неё хариус клевал безотказно. Ловили мы её так: на течении становился один из нас, растягивал на палках мелкую сетку в метр длиной и в полметра шириной, а другой, зайдя выше по течению, начинал шевелить камни в реке. Течение несло всё в сетку. Всё нам было не нужно, но «переколоминами» мы запасались впрок: выше в горах они не водились. Выше можно было найти ручейника, но он пользовался у хариуса и ленка меньшим спросом. Забравшись подальше с глаз, мы начинали закидывать удочки в стремнины, или в отстойники за булыжниками. Там отдыхали хариусы после изнурительной борьбы с течением. А мы им тут – закусь! Или обманку-муху. Или мормышку. Приходилось манипулировать: иногда лучше на муху берёт, иногда, просто на крючок с «переколоминой", иногда на мормышку. Здесь нужны знание и терпение. И ещё – удача! Однажды, добравшись с большими трудами до нужного мне места: до домика у большой излучины, я два дня лопатил воду во всей округе впустую. А потом, сидя у избушки и закусывая, чем Бог послал, надумал: а не забраться ли мне на тот камень, что посреди излучины, да не попробовать ли там? Как словом, так и делом: полез. А добираться было непросто: очень сильное течение и немалая глубина. Могло сапог охотничьих не хватить. Наполнил карманы камнями для веса, чтобы течением не свалило и полез. Кое-как добрался до камня, пустил по течению крючок с наживкой и тут же поклёвка! Тащить пришлось против течения и порядочный хариус, меня завидя, рванул в сторону вместе с крючком и обрывком лески. Дело в том, что хариус очень осторожная рыба, и чтобы его не настораживать толстой леской, крючок цеплялся на поводок из менее толстой лески, что и привело к фиаско. Перецепить крючок не представлялось возможным: коробка с запасными крючками непредусмотрительно осталась на берегу в рюкзаке, проделывать путь обратный было не просто. Начал исследовать карманы и одежду на наличие случайно застрявших крючков. «Кто ищет, тот всегда найдёт!» Нашёл, пристёгнутые к карману, две мормышки с очень жидкими крючками, да делать нечего: надо приспосабливать. Пустив мормышку по течению, я здесь же получил поклёвку и вытащил порядочного хариуса! А потом и ещё и ещё! Правда, крючок на мормышке от крупной особи почти разгибался, но, к счастью, не ломался: подогну и опять в дело. Когда он всё-таки обломался, я поставил вторую мормышку, и ещё потаскал хариуса. Клёв, как внезапно начался, так внезапно и прекратился, а у меня на трёх куканах было десятка два порядочных хариусов! Что здесь: знание, интуиция, случайность, везение? Наверное, всё вместе! А на следующий день попал в западню. Мне показалось, что на противоположном берегу более уловистые места. И я двинул туда. Реку форсировал с большим трудом: и глубоко, и быстрое течение. Но ничего: зато опыт приобрёл! Вовки со мною не было: у него была загвоздка со временем. От нас он ушёл: у нас работа чистая, но не денежная. Устроился работягой на аффинажный завод. Там оклад почти на порядок выше и «горячая сетка» для раннего выхода на пенсию. А на пенсию он торопился, чтобы молодым и ещё здоровеньким махнуть в тайгу. На том берегу клёв был, но тоже вялый. Погода была очень сложной. Я шёл в тайгу по снежной каше, а потом и морозец ударил. Иду по берегу и вижу: на тропинке, по которой иду, в снежной каше вальдшнеп пытается достать пропитание какое-никакое. Непривычное сочетание: от снега бело вокруг, лужа из снежной пульпы и…вальдшнеп! Завидев меня он и не вздумал улетать – крылья-то обмёрзли! Спрятавшись за соседний валун, своим большим чёрным глазом следил за мной, пока я пройду, а потом, даже не оглядываясь, занялся прежними своими делами. У меня была крыша над головой, в домушке была печь из бочки, натопишь и тепло, и просушиться есть где, так что от холода я не страдал, И одет был тепло. На противоположном берегу хариус стал клевать. И я не скоро заметил, что вода в реке стала быстро прибывать. Заметил только тогда, когда вода стала заливать лощину, которую я только что прошёл. И здесь я нужных выводов не сделал. Забросив удочку, в заполняемую водой лощину, (вода пошла нечистая, со всяким мусором), я здесь же получил поклёвку. Потом ещё, ещё! Хариус шёл некрупный, но зато его было много, и получился неплохой улов. Надо было двигать назад, а как? И тут до меня дошло: а никак! Водичка поднялась почти на метр, река вздулась, течение ускорилось. И я понял, что мне предстоит ночлег на голом берегу, голодным и холодным. Все обеспечивающее сносный ночлег, осталось на другом берегу! Это меня, вообще-то не очень испугало: спички при мне, какая-то добрая душа оставила на берегу вместительную консервную банку, а значит, брусничный чаёк мне будет обеспечен. Дров, чтобы обеспечить сносный ночлег, хватало: на соседней горушке года два назад прошёл пал и стояло немало обгоревших и подгнивших пней, что означало, что имелось, относительно сухое топливо для костра, и в достаточном количестве. И я продолжал спокойненько закидывать удочку. Не пришлось мне ночевать на горушке: вода, как быстро прибыла, так быстро и ушла, а я приобрёл полезный опыт - не разевать рот, имея дело с горными речками и ручьями! Пришёл Вовка привёл с собой еще Вовку. Надо сказать, что мой Вовка, был гренадёрского роста, выносливый, как лось. Не зря его взяли служить в охранный кремлёвский полк! Тарка у него под рыбу была на вес килограммов под тридцать, и он с ней, даже заполненной под завязку, управлялся запросто! Второй Вовка был росточка небольшого, хиленький с виду, но тарка его не уступала по размеру тарке Вовки большого. Для чего я на этом заостряю внимание, объясню позднее. Погода улучшилась, шугу нести по реке перестало, и хариус повалил в реку. Стал клёв нормальным. Я свою тарку двадцатикилограммовую наполнил под завязку, и отдыхал, ожидая, когда наполнят свои тарки Вовки. На склоне горы лежал ещё снег, и я свою тарку загрузил в этот «холодильник». Сидел у домушки, изредка забрасывая удочку в стремнину, и вытаскивая хариуса на уху. Ребята мои промышляли где-то, и появлялись только к вечеру. Я их кормил ухой и укладывал спать. А утречком они убывали на промысел, когда я ещё спал. (Продолжение следует)