Попытаюсь, братцы, поведать о ещё одной особенности Сибирской рыбалки. Кажется, что я уже делал такую попытку, но не довёл до конца. Она, эта попытка, так затерялась в Ворде, что я не смог её найти. Ну что ж, повторим, ладно? Весной одна тысяча девятьсот семьдесят каког-то года, на конец марта на выходные у нас ничего не было запланировано. Посему мы сидели с женою рядышком, как голубки, и смотрели телевизор. Нет, ни сериалы: в то время эту тягомотину только начинали выдумывать. Но всё равно дряни всякой и тогда уже на ТВ-каналах хватало! И вот, значит – сидим-глядим, и вдруг звонок в дверь. Интересно: а кому это надо в одиннадцать часов ночи идти в гости? Пошёл поглядеть. Тогда ещё не было в Сибири моды на железные двери, глазки, домофоны, и двери было безопасно открывать, не спросив, а кто там? Открываю: Вовка собственной персоной, в валенках с калошами, в ватных штанах и куртке. А, главное, с рюкзаком за плечами. Без обиняков: «Я за тобой! Давай быстрее собирайся, а то на электричку опоздаем. На море дикий ночной клёв»! До последней электрички действительно оставалось не больше двадцати пяти минут. Базарить некогда. Благо, рюкзак, в основном, всегда в сборе. «С собой ничего не бери – я всё уже взял!» Успел только жене крикнуть: «Завтра к вечеру дома буду!» Всякую ругань услышали уже на последней ступеньке лестницы, Кто одевал хоть раз зимнюю рыбацкую форму, имеет представление, как в такой форме марш-бросок делать. А кто не одевал такой формы… Как не описывай, не поймёт! Хорошо, что на правобережье имеется ж.д. станция! Мы успели вскочить в электричку в последнюю секунду. И здесь мне Вовка разъяснил суть дела: сосед показал в холодильнике кучу свежемороженой рыбы и сказал, что это наловил на море прошлой ночью И всё.. Этого было для Вовки достаточно, а меня всегда тянуло почему-то от собственного дома куда подальше. Но не это было главным. А главным было то, что в Дивногорске уже весь транспорт отдыхал, так как там уже было два часа ночи. И мы два часа тащились по Дивногорску в экипировке, по весу не уступающей рыцарским доспехам. А дорожки-то было семь километров от вокзала и до плотины. В общем, мне почему-то рыбачить уж расхотелось, а назад дороги-то не было! Перебрались через мост с правого берега на левый: через плотину можно было перебраться только там. Благо, Енисей- батюшка там метров шестьсот. Но с моста надо было на плотину подниматься в гору. И мы, естественно, полезли. И не пожалели: мы увидели то, что никому видеть не удавалось. (После спрашивали – видел кто-нибудь такое?) В Красноярске конец марта ещё не весна. Но и не зима! Снег ещё нетронутый, всё белым бело, а нам с горы в лицо ветер дуе...горячий! Именно – горячий. А вокруг проводов высоковольтных линий, идущих во всех направлениях от плотины – северное сияние. Это сравнение сразу мне в голову пришло, так как я за пять лет службы на Северном Флоте вдоволь на него насмотрелся. А кому не довелось это видеть, объясню: вокруг каждого провода разноцветное свечение диаметром в шесть или семь десятков сантиметров. И это сияние поднимается в гору и там разбредается во всех направлениях! Для меня одно это видение окупило все мои невзгоды, которые пришлось пережить, добираясь сюда. Но это ещё не всё! Взобравшись на горушку, в которую упирается плотина, и с которой виден порядочный кусок моря, мы увидали тысячи огоньков на льду моря, Это зрелище тоже многого стоит. И мы покатились с горки на лёд! Докатившись до передовых огней, мы обнаружили сотни «поджигателей». Что только не горело на льду: костры, фонари электрические и неэлектрические, свечи, керосиновые лампы и фонари, даже…лучины! И возле каждого владельца этих огней просверлено несколько лунок, и у каждой лунки кучи рыбы! Рыбка невеличка: в основном, размером в черенок ложки, или в ложку. Кое-где и покрупнее. Нам рассматривать было некогда, и мы рванули в своих валенках, как босиком на своё излюбленное место, да и подальше от этой кучи-малой. На нашем месте седоков было поменьше. Мы по-быстрому «облунились» – и пошло! Еле успеваешь насаживать мотыля и снимать улов с крючков. При этом надобно иметь терпение и при поклёвке не сразу выбирать удочку, тогда улов будет на двух крючках сразу. Вовка шустрый: ещё насверлил лунок и накидал крючков. Я всегда в таких случаях умеренный: мне хватило одной лунки и одной удочки. Мне это не помешало навалить горку мелкой сорожки. (После не поленились подсчитать: у Вовки – сто восемьдесят, у меня вдвое меньше). А мне и ладно: мне, главное, как Горбачёву – чтобы процесс пошёл! Часа через два клёв, как по команде, обрезало. Люд двинулся домой. А мы не нарыбачились: решили поспать по-быстрому, как нам командир полка рекомендовал на Севере, а потом это дело продолжить. Так и сделали. Нашёл я на берегу дверь от хаты, выброшенную когда-то на берег волной, (хорошо, что не гроб, на этом море можно было найти и такое!), притащил на лёд, рюкзак под голову, накрылся плащом и задрых, как дома на перине. Проснулся от жары: солнце, ветра ни капельки. Пришлось подраздеться. И опять придавил, минуток, эдак, сто восемьдесят. Проснувшись, пытаюсь встать с ложа, но пришлось свалиться! Когда готовился ко сну, дверь лежала на льду. А здесь она стояла уже как грибная шляпка на грибной ножке. Пока я спал, толщина льда уменьшилась сантиметров на двадцать! А под дверью-то солнышко лёд не нашло! Клёва днём не было и мы «усталые, но довольные» двинули назад. Здесь уж мы использовали транспорт на всю катушку! Интересно то, что о ночном клёве такого масштаба я больше сведений не имел. И о горячем ветре с заснеженной горы, тоже!