Поэтов великих, значением вещих, За правду пинали, и ныне их мощи Покоятся с миром, а имя в сердцах. А что графоман? Его лежбище страх. За каждой строкой он трясуче наивен. Но смыслов горами изрядно смешон. Возможно, кому-то он безобиден. Но что за поэт, если сути лишен? Учиться не поздно, когда рвенье есть. Но что за учеба, когда речи спесь, На каждой строке аж печать вельзевула. Ох, что же так страшно! Аж муза зевнула. И ладно. Пусть будет помягче: балбес. И чушью кичиться — какой интерес? _________ Вы путаете причинное со следственным; и вообще, от графомана до «литературного подонка» один шаг. И многими он уже сделан. Хорошо, пусть некоторыми. Сути не меняет. Потому что вся вот эта текстовая масса «Поизведений» так или иначе влияет на мировое культурологическое поле. Заусенцами. Наверное так. Но зачем они — эти заусенцы. Да и не в них дело, каждый имеет право на ошибку, на пробу пера. Хамить Поэзии только никто не имеет права. Вам еще Пушкин довел до сведения: О муза пламенной сатиры! Приди на мой призывный клич! Не нужно мне гремящей лиры, Вручи мне Ювеналов бич! Не подражателям холодным, Не переводчикам голодным, Не безответным рифмачам Готовлю язвы эпиграмм! Мир вам, несчастные поэты, Мир вам, журнальные клевреты, Мир вам, смиренные глупцы! А вы, ребята подлецы, — Вперед! Всю вашу сволочь буду Я мучить казнию стыда! Но если же кого забуду, Прошу напомнить, господа! О, сколько лиц бесстыдно-бледных, О, сколько лбов широко-медных Готовы от меня принять Неизгладимую печать!

«А помнишь?.. Нет, наверное, не помнишь. И в самом деле, надо ли? Зачем тревожа память, звать её на помощь по поводу невнятных мелких тем, не стоивших внимания событий, сомнительных побед и мнимых бед, ненужных встреч и долгих чаепитий, пустых многозначительных бесед?.. Нрав памяти весьма непредсказуем: копнув чуть глубже, вряд ли будешь рад тому, что ненароком тронул всуе, на чём поставлен крест сто лет назад», (с) Что было более пустого трепа, За чаем ли, иль сонно бормоча... Поскольку, то что было — просто (м-да), Такое, вспоминаешь что мыча. И зарываясь с головой в подушку, И крюча пальцами бессильно простыню. Вставая медленно, ища глазами кружку, Остаток опрокинув в глотку, дню Обращая лик свой страшный зовом, Пришел из памяти глубокой что, во сне. Ах, быть бы самому себе что ль богом, Не просыпаться чтобы болями в вине. Во всей вине, которая случилась. Возможно много, много-много лет назад. И жуть всей совести. И сердце гомонилось, Стуча во грудь, а будто бы — назад. В то прошлое, в котором есть тот случай. И горько помнить. Страшно не забыть. И вот, поэт, строку без слез не мучай. Не нужно здесь с читателем юлить Бессодержательной «поэзией» про память. Где вспоминается «Беседа» чай... Торжественно листы слюной марать, Как быдто бы дитя передник — ай! Поглубже жизнь призванье понимать Поэта. И вот сия добавочка про это.

"Священник в убранстве *Красном, как солнечный свет" -- Красный свет солнца это фон заката на горизонте. И как понять?