Яков Есепкин Харитам I Где путрамент златой, Аполлон, Мы ль не вспели чертоги Эдема, Время тлесть, аще точат салон Фреи твой и венок – диодема. Шлейфы Цин в сукровице рябой, Всё икают оне и постятся, Се вино или кровь, голубой Цвет пиют и, зевая, вертятся. Кто юродив, еще именит, Мглу незвездных ли вынесет камор, Виждь хотя, как с бескровных ланит Наших глина крошится и мрамор. II Полон стол или пуст, веселей Нет пиров антикварных, Вергилий, Ад есть мгла, освещайся, келей, Несть и Адам протравленных лилий. Разве ядом еще удивить Фей некудрых, елико очнутся, Будут золото червное вить По венцам, кисеей обернутся. Наши вишни склевали давно, Гипс вишневый чела сокрывает, Хоть лиется златое вино Пусть во мглу, яко вечность бывает. III Капителей ночной алавастр Шелки ветхие нимф упьяняют, Анфиладами вспоенных астр Тени девичьи ль сны осеняют. Над Петрополем ростры темны И тисненья созвездные тлятся, Виноградов каких взнесены Грозди к сводам, чьи арки белятся. Померанцы, Овидий, следи, Их небесные выжгут кармины, И прельются из палой тверди На чела танцовщиц бальзамины. IV Грасс не вспомнит, Версаль не почтит, Хрисеида в алмазах нелепа, Эльф ли темный за нами летит, Ангел бездны со адского склепа. Но легки огневые шелка, Всё лиются бордосские вина, И валькирий юдоль высока, Станет дщерям хмельным кринолина. Лишь картонные эти пиры Фьезоланские нимфы оставят, Лак стечет с золотой мишуры, Аще Иды во хвое лукавят. V Всех и выбили нощных певцов, Сумасшедшие Музы рыдают, Ангелочки без тонких венцов Царств Парфянских шелка соглядают. Хорошо днесь каменам пустым Бранденбургской ореховой рощи Бить червницы и теням витым Слать атрамент во сень Людогощи. Веселитесь, Цилии, одно, Те демоны влеклись не за вами, Серебристое пейте ж вино, Украшенное мертвыми львами. VI Над коньячною яшмой парят Мускус тонкий, мускатная пена, Златовласые тени горят, Блага милостью к нам Прозерпена. Винных ягод сюда, трюфелей, Новогодия алчут стольницы, Дев румяней еще, всебелей И не ведали мира столицы. Мариинка, Тольони сие Разве духи, шелковные ёры, Их пуанты влекут остие, Где златятся лишь кровью суфлеры. VII Столы нищенских яств о свечах Тени патеров манят, лелеем Днесь и мы эту благость в очах, Ныне тлейся, беззвездный Вифлеем. Яства белые, тонкая снедь, Пудра сахаров, нежные вина, Преложилась земная комедь, А с Лаурою плачет Мальвина. Дщери милые ель осветят, Выбиются гирлянды золотой, И на ангельских небах почтят Бойных отроцев млечною слотой. VIII Вновь горят золотые шары, Нежно хвоя свечная темнится, Гномы резвые тлят мишуры И червицей серебро тиснится. Алигъери, тебя ль я взерцал: Надломленный каменами профиль, Тень от ели, овалы зерцал, Беатриче с тобой и Теофиль. Ах, останьтесь, останьтесь хотя Вы ночными гостями в трапезных – Преследить, как, юродно блестя, Лезут Иты со хвой необрезных. IX Вдоль сугробов меловых гулять И пойдем коробейной гурмою, Станут ангелы чад исцелять – Всяк охвалится нищей сумою. Щедро лей, Брисеида, вино, Что успенных царей сторониться, Шелки белые тушит рядно, Иль с демонами будем цениться. Золотое начинье тисня Голубою сакраментной пудрой, Яд мешая ль, узнаешь меня По венечной главе небокудрой. X Амстердама ль пылает свеча, Двор Баварский под сению крова Млечнозвездного тлеет, парча Ныне, присно и ввеки багрова. Книжный абрис взлелеял «Пассаж», Ах, напротив толпятся юнетки, Цель ничто, но каменам форсаж Мил опять, где златые виньетки. Аониды еще пронесут Наши томы по мглам одеонным, Где совидя, как граций пасут, Фрея золотом плачет червонным. XI Злобный Мом, веселись и алкай, Цины любят безумную ядность, Арманьяка шабли и токай Стоят днесь, а свечей -- неоглядность. На исходе письмо и февраль, Кто рейнвейны любил, откликайтесь, Мгла сребрит совиньон, где мистраль Выбил тушь, но грешите и кайтесь. Цина станет в зеркале витом Вместе с Итою пьяной кривляться, Хоть узрите: во пунше златом Как и будем с мелком преявляться. XII Заливай хоть серебро, Пилат, В сей фаянс, аще время испиться, Где равенствует небам Элат, Сами будем звездами слепиться. Вновь античные белит столы Драгоценный вифанский орнамент, А и ныне галаты светлы, Мы темны лишь, как Божий сакрамент. Был наш век мимолетен, шелков Тех не сносят Цилетты и Озы, Пить им горечь во веки веков И поить ей меловые розы.