Как тонок стрекот цикад в эту туманную пору… Соте 1 День истончился. Гортензии отцвели. Сургуч осенней луны надтреснул, осыпается сад. Лети, лети, мой гусь почтовый, до самого края земли - Из Азии в Византию, и возвращайся назад. Солнце садится. Туман ползёт из долины, Ватный халат мой совсем износился, он Соткан из дыр. Время – старый, седой почтальон, Красящий хной, выдающие возраст седины. Ты же лети над шафраном лесов в голубое, С золотом небо, глухое без крика гусиного. Ветра тебе под крыло обжигающе – зимнего, И полосы бесконечной седого прибоя. Пусть тебя в долгом пути не застанет гроза. С почтой лети, и скорей возвращайся назад. 2 На заднем дворе доживающая дни сосна Роняет иглы на землю, как неведомые никому письмена. Я учусь их читать по слогам, как первоклассник Прилежно повторяет, написанные красными Чернилами иероглифы ”тень” или ”свет”, К полудню выпадает снег, стирая смысл бытия, Но поднявшийся ветер дописывает ”жизнь” и ”смерть”. Приходится чтение начинать с ноля. Лампа коптит, и шаткая тень моя Падает в сторону городской стены. Ветер гоняет по полю остатки жнивья. Дни не сосчитаны, но почти сочтены. День сократился настолько, что утром темно. Грею дыханием рисовое вино. 3 Один взгляд в себя заменяет тысячу слов. Один шаг к себе заменяет тысячу ли. В хижине дует ветер из всех углов, А в сердце моём магнолии зацвели. В какое-то время жизни кожа рук Становится грубее коры деревьев вокруг, Тогда в желтизне саманного кирпича Ты видишь звезду, пульсирующую на виске творца, Узнаёшь его, хотя не видишь лица. Радость твоя, так же, как жизнь – не случайна. На очаге закипающий бронзовый чайник В юность былую вернул меня трелью своей. Дикая слива весною цветёт средь камней, В ветках её поёт о любви соловей. 4 Жизнь – это путник, несущий вязанку хвороста на спине - Чем он выше к вершине, тем заметней при полной луне, Но спускаясь с горы, в тщетных поисках крова, Он становится частью пейзажа ночного. О цикады в полях, что поют от зари до зари. Акварелью по шёлку – каштан пожелтел за рекой. Вот уже облепили рябину мою снегири. И летит над замёрзшей долиною кашель глухой. Торжество горизонта над завтра. Лишь мышь да сова Дикой гонкой своей его бешено делят на два. Руки долго держу над давно прогоревшей плитой, Ощущая себя одинокой, кривой запятой. Скоро в дом постучится посыльный, что к каждому вхож, А в суме конопляной его головешка да нож. 5 Тысячекрылый журавль на твоём кимоно В реку забвения одно обронил перо. Ты отцвела, будто лист золотой, кленовый. С яшмовой веткой гонец осенней порой Весть мне об этом принёс. Бамбука побег Был не стройнее тебя. Не красивей была Сакура в белом цвету, не чернее волос Ночи была темнота. Я светильник задул, В то же мгновенье не стало привычных вещей, Но сердце осталось, что помнит тебя навсегда. Ты превратилась в небесной реки течение. Спой мне негромко о радости жизни, вода. Не лотоса листья, а сорванной в лесу Дикой травы на могилу тебе принесу.