В великом Нигде, скрытом от людей, ангелов и демонов находилось трое... существ. В заблуждение мог ввести их внешний вид, почти не отличимый от простых, пусть и со странностями, но людей. Однако внутренняя сущность их была столь же далека от людей, как далека сущность ангелов от демонов. То есть что-то общее когда-то было, но уже давно забылось. Первым в глаза бросался мощный и высокий варвар. Его рыжая грива, налитые силой мускулы, сверкающие дикой смесью ярости и задора глаза... Все это так контрастировало с окружающим бесцветно-серым маревом, что этот субъект не мог не выделяться. В руках его был впечатляющих даже для двуручника размеров меч. И, несмотря на кажущуюся неподъемность оружия, великан вертел им как тростинкой, рассекая окружающую серую хмарь. В отдалении от рыжеволосого прямо на бесцветном мареве сидел, играя на флейте, субъект, контрастировавший уже на фоне великана. Бледновато-синий цвет лица, почти прозрачная кожа, под которой виднелись кровеносные сосуды, рассеянный взгляд покрасневших, будто больных глаз. Тусклая мелодия, лившаяся из флейты, лишь усиливала впечатление тоски и уныния. Третий же из присутствующих был неподвижен. Но именно неподвижность и помогала разглядеть его – окружающее серое нечто беспрерывно и хаотично менялось, и лишь пятно силуэта оставалось неизменным. Серый рваный плащ с капюшоном полностью покрывал неподвижное существо и скрадывал очертания фигуры. Между прорехами в ткани можно было разглядеть угольно-черное одеяние. Под самим капюшоном клубилась такая густая тень, что лица было не разглядеть. Сам же непонятный субъект восседал на неизвестно откуда взявшемся валуне. Несмотря на непохожесть всех трех присутствующих, в них чувствовалось странное и неуловимое родство. А еще казалось, что они целую вечность делали, и будут делать те же действия, что и сейчас. Однако эта иллюзия рассыпалась вмиг, когда невдалеке раздвинулась серая хмарь, и из образовавшегося прохода шагнули двое. Один из них был почти гол, лишь видавшая виды набедренная повязка прикрывала его наготу. Хотя и прикрывать было почти нечего. Пришедший был настолько худ и костляв, что будь тут врач, он бы удивился такому чуду – хождению без мышц. Грустный взгляд бесцветных глаз лишь усиливал желание накормить беднягу. В руке костлявый держал старые, тронутые ржавчиной весы. И в облике его чувствовалось некое родство с теми тремя странными существами. Пришедший же с худым был совершенно не похож на остальных. Маленький мальчик, на вид не больше восьми лет. Чистая, радостная улыбка и белоснежные волосы так ярко сияли, что казалось, в эту серую хмарь заглянуло само солнце. Любопытный взгляд голубых глаз сразу же оббежал присутствующих. - Голод, кто это? - разом задали вопрос худому мальчик и варвар. - Знакомьтесь. Тавриил, это Война, Чума и Смерть. Такие же Всадники Апокалипсиса, что и я, - затем Голод повернулся к трем названным и сказал уже им. - Братья, а это Тавриил, недавно созданный архангел. Михаил попросил приглядеть за ним какое-то время. - Голод, что за шутки? Мы что, похожи на нянек? - жутковатым голосом, под стать внешности, произнес Война. - Я отказывался, но ты же знаешь Михаила, - пожал плечами худой, подходя к Смерти. – Спасибо, брат, что за моей одеждой приглядел. Почему-то там, наверху, она им не нравится. Дождавшись чуть заметного кивка, он снял с сидящей фигуры рваный серый плащ и натянул на себя. Смерть же, оказавшись без плаща, стал выделяться не хуже, чем Война. Надетый на него черный балахон с капюшоном казался созданным из самого первозданного мрака. - И надолго? - недовольно проворчал Война. - Сказал, что нет, - снова пожал плечами Голод. - А почему ты с мечом? - неожиданно раздался вопрос.- Я ведь видел Землю, там уже давно огнестрельное оружие. Варвар удивленно опустил глаза и увидел перед собой молодого архангела. Тот выжидательно смотрел на него. - Я привык так выглядеть. Однако, если надо для дела - мне несложно измениться. С этими словами варвар превратился в миротворца ООН, затем оказался в форме японской контрразведки. После этого превратил ее в форму летчика России и, наконец, снова стал варваром с мечом. - А правда, что ты уничтожил больше людей, чем остальные Всадники? - не унимался мальчик. - Не знаю, не считал, - буркнул быстро раздражающийся Война. - А зачем? - Голод! Что за генератор вопросов ты притащил?! - взревел Всадник. Голод привычно пожал плечами, с интересом наблюдая за разговором. Чума чуть изменил мелодию, и теперь в ней проскальзывала интонация любопытства. Даже Смерть чуть повернул голову, прислушиваясь к диалогу. - Так зачем? - повторил молодой архангел. - Ты хочешь уничтожить человечество? - Я? Хочу уничтожить? - неожиданно расхохотался рыжий Всадник. - Конечно же, нет! - Разве? Почему же тогда в сражениях ежедневно погибают сотни людей? - А ты думаешь эта "ежедневная сотня" уничтожит человечество? - снова хмыкнул Война. - Да они в тот же день увеличиваются на тысячу. - Тогда, если это бессмысленно, зачем ты создаешь войны? - Ну, во-первых, я их не создаю, а лишь развиваю. С созданием неплохо справляются сами люди. А во-вторых, я не говорил, что это бессмысленно. Лишь то, что таким образом человечество не уничтожишь. Всадник задумчиво помахал двуручником, подбирая слова, а затем продолжил: - Я делаю это для их же блага. Я делаю их сильнее и выносливее. Делаю способными защитить то, что им дорого. - Как это? - Представь, что Конец Света уже наступил, и демоны прорвались в мир людей. Что случится, если у людей не будет тех, кто умеет воевать? Кто защитит их от атак демонов? - Ангелы? - Возможно. Но они не всесильны и не вездесущи. Да и то, что спас сам, ценой собственной крови, ценится гораздо сильнее, чем защищенное кем-то другим. - Голод, и ты своими действиями тоже помогаешь людям? - неожиданно сменил собеседника Тавриил. - Наверное. Но больше я помогаю Войне. Создать дефицит чего-либо – и это вызовет недовольство. Расширить дефицит на другие продукты – и недовольство перерастет в ненависть, Ну а там и недалеко до войн, - задумчиво ответил худой Всадник. - Или забрать еду у невоюющих и отдать ее воинам – это сделает их сильнее. - А Чума? Погибающие от болезней люди - тоже в помощь человечеству? Казавшаяся бесконечной мелодия флейты прервалась. Но наступившую тишину тут же разорвал хриплый глухой голос: - Да. Я забираю самых слабых и нежизнеспособных. Тех, кто в момент Апокалипсиса не сможет жить без прежнего мира. Без его лекарств, известных врачей и прочего. - Но ведь лекарства, врачи и прочее появились именно из-за тебя! - удивился юный архангел. - О нет, я появился позже них. Болезни - это изобретение демонов. Таких, как лихоманки, ламашту, и подобных. Я лишь взял на вооружение их метод, - усмехнулся чему-то своему Чума. - Хотя во многом сегодняшняя медицина обязана именно мне. - Погоди, я не понимаю. Ты хочешь оставить только тех людей, что выживут без помощи врачей, и в то же время помогаешь развивать медицину? - Так ведь демоны, о которых я недавно сказал, будут использовать эти самые болезни именно на тех, кто сможет жить в новом и непривычном мире. - А, понял! Развитием медицины ты спасаешь их от атак демонов. Но как-то все сложно... Чума ничего не ответил. Лишь вновь поднес к бледным губам флейту и начал играть. - А ты, Смерть? В чем состоит польза твоих действий? - А он выполняет самую важную работу - ответил за брата Война. - Не дает человечеству уничтожить самое себя. - Как? - А попробуй представить, что он бы не приходил за людьми. Тогда все были бы бессмертны. Подумай, сколько сейчас на Земле было бы людей? Там бы на каждом метре по пять человек стояло, да еще на себе троих держало. - Понятно... - протянул архангел. - Но разве это было бы не лучше? Тогда бы всех демонов просто бы уничтожили массой. - Вряд ли бы, - опроверг Голод слова Тавриила. - Не буду озвучивать тебе многочисленные формулы расчета коэффициента силы и прочего. Скажу лишь, что душа, попавшая в ад самостоятельно, по силе даже рядом не стояла с душой, захваченной в мире людей. То есть чем больше было бы людей на поверхности, тем сильнее были бы демоны. На некоторое время в разговоре воцарилось затишье. Архангел обдумывал услышанное, а Всадники занимались своими привычными делами. Смерть и Голод бесцельно смотрели в окружающую серую мглу, Война махал мечом, а Чума продолжал свою тоскливую мелодию. Внезапно звучание флейты перебил мощный и глубокий звук трубы. - Кажется, мне пора, - произнес мальчик. - Голод, проводишь? Всадник согласно кивнул и собирался подняться, но неожиданно ему на плечо опустилась костлявая рука. Голод удивленно оглянулся и увидел позади себя Смерть. - Хочешь сам проводить? - догадался Всадник. Черный капюшон чуть качнулся, выражая согласие. Голод в ответ пожал плечами, показывая, что не имеет ничего против. Смерть подошел архангелу и подал руку. Тот без боязни взялся за нее. Всадник другой рукой сделал в воздухе резкое движение, будто отдирал приклеенный лист бумаги со стены. И от этого серая хмарь разошлась, открывая длинный светлый туннель. Мальчик и Смерть сделали шаг в открывшийся проем, и бесцветное марево сдвинулась за их спинами, закрывая вход в обитель Всадников. Некоторое время шагали молча. А затем Тавриил задал вопрос: - Получается, вы, Всадники – хорошие? Смерть качнул капюшоном из стороны в сторону, выражая несогласие. - Тогда плохие? - тем же тоном спросил архангел. Всадник повторил свое предыдущее движение. - А какие? Смерть долго не отвечал. Тавриил уже подумал, что не получит ответа. Но когда светлый коридор закончился, и пришла пора расставаться, из-под капюшона донесся голос. Ужасающий и восхищающий одновременно. Разом заставляющий рыдать от горя и хохотать от счастья. Проникающий в самую суть души и вытягивающий из нее все-все тайны. - Мы не хорошие и не плохие. Мы просто выполняем свою работу, маленький архангел.