Выдуманная история, в которую за давностью лет сегодня даже сам автор уже почти не верит... 1 Я жил как жил: не худо и не бедно- От скуки диссертации писал, И даже не заметил, как бесследно Свою страну большую проморгал. Случилось это как- то мимоходом- Вначале был Форос и Горбачёв, А после лабуду перед народом Несли с экрана десять мужиков. У них от страха сотрясались руки, Народ их слушал, тихо матерясь, И говорили все, что эти суки На Горбачёва вывалили грязь... Признаться, я в такое слабо верил, Поскольку испокон в людской молве, У нас любой своим аршином мерил Всё то, что напартачили в Москве... Их поначалу даже поддержали, Но, разобравшись что куда идёт, Начальство надавило на педали, Чтоб дать перевороту отворот. 2 Казалось бы, а мне какое дело До этих политических интриг? Но, вероятно, время подоспело Покинуть мир моих научных книг И воплотить неясное желанье Уйти совсем на вольные хлеба, Поскольку приходило пониманье, Что жизнь уже не сахар, а борьба. И вот тогда, каким не знаю ветром, Но занесло меня в горисполком, Хоть обходил десятым километром Я всех чинуш и раньше и потом. Но я и там свой памятник оставил, И он стоит на пятом этаже- Построенные против всяких правил Три кабинета, ставшие уже Вполне легальной частью этих зданий. И случай этот тем и знаменит, Что в результате этих начинаний Мой город Николаев был открыт! Казалось бы, причём тут кабинеты? Чиновничье убежище, пустяк! Но не спешите раскрывать секреты Ушедших дней. Всё дело было так. 3 Когда партийцы в августе решили Устроить на три дня переворот, От этой политической кадрили Мог не свихнуться только идиот! Вот и у нас чиновники робели, Не смея даже и мечтать о том, Что им через каких- то две недели Привалит счастье заселять обком. Но стоило судьбе перемениться, Как тут- же словно подменили их- Они готовы были насмерть биться За кресла сотоварищей своих. Они бы их скрутили в рог бараний, Когда бы кто команду дать посмел, И больше походили на пираний В борьбе за кабинетный передел! Ещё вчера всесильные как боги, Властители и дум и бытия, О них сегодня вытирали ноги Вчерашние товарищи- друзья. И те, кто им вручали партбилеты Сегодня унизительно, при всех Покорно оставляли кабинеты, Чтоб заселились эти вместо тех... И только мой отдел международный Был милостию царской обделён, Поскольку был я, в общем, инородный Среди людей чиновничьих племён.  А потому и в кабинетной саге Я, очевидно, был не слишком спор, И кабинет нам дали… на бумаге, Но это оказался… коридор. А впрочем, мы особо не роптали И, дополняя общий балаган, Без долгих рассуждений и печали Придумали весьма забавный план: Самим себе построить халабуду Используя подручный матерьял! Я в жизни этот случай не забуду, Что нам, как говорится, Бог послал Столов с десяток под настольный теннис. Мы их слепили вместе кое- как, Мэр положил на это дело пенис И этим узаконил наш бардак! Мы радовались этому, как дети Заполучив прибавку в метраже, Где расместились кабинеты эти На пятом самом верхнем этаже. И даже то, что всё без документов, Не омрачало общий ералаш! Тогда нам было не до сантиментов- Тогда мы открывали город наш! 4 Тут надобно открыть ещё страницу: Тогдашний мэр, надутый как индюк (Он был и впрямь похож на эту птицу, Хоть и насил фамилию ХХХ ) Так вот ему тогда моя идея, Сказать по правде, как- то не пришлась. И он считал, что это- ахинея, И что у нас закрытость отродясь. Но разве внемлет молодость советам? Кто не был молод- не поймёт вовек Зачем  идёт наперекор запретам Идеей увлечённый человек! Да и к тому же было в этом деле Какое- то ребячество, порыв, Неведомый чиновникам доселе, Но, главное, конечно, был мотив. Сейчас об этом помнит кто едва ли- С каким невероятнейшим трудом Нам паспорт заграничный выдавали В закрытом Николаеве моём, И как невольно мы сошли с орбиты Тогдашних зарубежных вояжей- Уже вовсю мотались одесситы Скупая импорт по Европе всей, И граждане из города Херсона Туда катили летом и зимой И только мы страдали от закона,  Закрывшего любимый город мой. И эта боль меня вовсю сжигала И я молился из последних сил, Чтоб только случай мне судьба послала- И этот случай мне дарован был! 5 Я как- то пригласил на новоселье Похвастаться в свой новый кабинет, А заодно и поддержать веселье Чиновника весьма почтенных лет. Чинуша и партийный предводитель, Ещё в те годы вовсе не старик, По части женской был большой любитель И в целом замечательный мужик! Он пил помногу, часто, не пьянея, А выпив, всё переводил на баб! И показалось мне, моя затея Через него устроиться могла б. Мы как- то были вместе с ним в столице И страстью воспылал чиновник наш- Я позвонил своей соученице И та ему устроила... массаж! Ну или может, что- то в этом роде- Я возле них со свечкой не стоял, И я б забыл об этом эпизоде, Но он потом большую роль сыграл! Чиновник клялся мне в любви до гроба, Когда наутро встретился со мной- И, в целом, мы довольны были оба- Массажем он, а я- самим собой! Мы выпили с ним, помню, ящик водки- Я полумёртвый был четыре дня И проклинал его шальные ходки- Уж так похмелье мучало меня! Теперь я понимаю, что отчасти, Тогда лишь случай выжить мне помог. Нет, я и сам не чужд подобной страсти, Но перепить партийцев я не мог! Мы, помнится, тогда наобещали Друг другу много разной ерунды. Уж я теперь не помню все детали, И, вероятно, в этом нет нужды, Но он проговорился в разговоре, Что друг его, ещё со школьных лет, Сегодня наверху в большом фаворе И занимает важный кабинет. Опять про кабинет! Вздохнёт Читатель. И будет прав, но я ж тогда не знал, Что этот самый школьных лет приятель Весь Кабинет... Министров возглавлял! 6 И я продлил лечение... массажем, К тому же он и сам не возражал, И с каждым новым киевским вояжем Свой замысел всё лучше представлял. И вот однажды (Бог тому свидетель!)  Сошёлся мой удачный гороскоп И мой тогдашний друг и благодетель В вопросе этом перешёл в галоп. И, помнится, в огромном  кабинете Нас принимал его дружок- Премьер, Где отражались люстры на паркете Блестящий дополняя интерьер. Друзья минуты две потолковали, Повыясняли кто и чем живёт, И даже, не смущаясь на детали, Припомнили какой- то анекдот, И, что казалось мне совсем уж смелым, Посмаковали давешний массаж, Да так, что я подумал грешным делом, Что для Премьера это был пассаж! Но, оказалось, он по этой части Был тоже не последним рысаком И лишь вздыхал, что находясь при власти, Не может даже думать о таком. На этой ноте, не меняя темы И деликатно уловив момент, Чтоб наконец решить свои проблемы, Я протянул Премьеру документ. Тот подписал его почти не глядя, Пока его дружок- чиновник наш, Повествовал как массажистка Надя Ему намедни делала массаж. Потом друзья сердечно попрощались И, хлопнув по рюмашке напослед, По дружески тепло расцеловались, Когда мы покидали кабинет... 7 О, как же мне тогдашнему хотелось Чтобы судьба пошла иным путём И всё совсем иначе завертелось В открытом Николаеве моём. И я тогда не просто возвращался- Летел на крыльях в город мой, туда, Где он неотвратимо погружался В лихие девяностые года. Где угасали люди и заводы, Где и сейчас не верится порой, Что принимали за глоток свободы Тогда мы заграничный паспорт свой. Поймут ли нас потомки? -Я не знаю. У них давно совсем иной отсчёт, А я вот и теперь не понимаю Куда нас это время заведёт. И лишь в одном сегодня нет сомнений, Что этот крик души, Читатель мой, Потомкам из грядущих поколений Покажется нелепицей смешной. Увы, «иных уж нет, а те- далече», И этот заурядный эпизод, Благодаря давно забытой встрече, В историю, конечно, не войдёт, А в ком- то вовсе вызовет брезгливость, Но я чужих упрёков не боюсь, Ведь, если честно, за его правдивость И сам сегодня вряд ли поручусь. И лишь бывая рядом с кабинетом На пятом, самом верхнем этаже, Я вспоминаю изредка об этом, Как о давно забытом мираже...