ЯДЫ АНТИКИ «Баловство эта речь, от которой мы смертны» «Космополис архаики», 3.1. Царствия Бывает сложно молчать, когда говорят невежды, лицемерят софисты и книжники. Пока Никита Михалков готовил своё «Предстояние» к премьере в Кремле (берём за пример в качестве фона) и премьерой этой нашумел изрядно, в Интернете сенсационный «Космополис архаики» продолжал собирать многотысячную читательскую аудиторию, причём, ежедневно, судя по цифрам на сайтах и форумах. Десять лет и десятки миллионов долларов затрачены Михалковым, десятки лет – автором «Космополиса архаики». Книга не издана, сказано, написано о ней столько, что, право, нет особого желания что-либо добавлять. Однако добавить необходимо. В случае издания интернет-бестселлера общество вправе рассчитывать и на частичную компенсацию затратности тех же «Утомлённых солнцем-2», но главное в другом. Издание книги даёт реальный шанс, я сказал бы, шанс исторический на интеллектуальное доминирование России в области литературного искусства, автор «Космополиса архаики» весьма объективно рассматривается нонконформистской критикой (международной) как потенциальный нобелевский номинант. Его духовное предстояние потрясает. В чём же дело, не пойти ли за ответом – почему не издавался – в театр абсурда? Думаю, права Э. Вронская, одной из первых предвосхитившая коллизии вокруг «Космополиса архаики»: «российские литераторы его проклянут и отвергнут». Тривиальная зависть, см. Олешу. Идентичную точку зрения высказывают авторы статей «Герника Есепкина», «Тихое кладбище кукол», «Иаков-столпник и Бунюэль», «Портфолио шедевра». Не всё столь просто – вновь объективно автор «Космополиса архаики» остаётся главной литературной загадкой, он никому не известен. Биограф Л. Осипов опубликовал в сети поясняющую скупую информацию, обращение к Дмитрию Медведеву было продиктовано исключительно желанием обеспечить России приоритетность в издании книги, её авторизации. Далее – нива славистики, века и возможная вечность, поскольку гигантский текст в буквальном смысле подавляет прежнюю эталонность, Пушкин-солнце не становится исключением. Есепкин в 2009-ом году отказался от предложений зарубежных издателей, презентовал Москве цезуру, во время её из Кремля, Думы, от ведущих политиков, общественных деятелей им были получены эпистолы, содержащие восторженные отзывы о книге, озаботиться собственно изданием никто не додумался. «Космополис архаики» столь самодостаточен, что, в самом деле, кажется невероятным действием, даже моветоном за него ходатайствовать. Какой протекторат нужен пророку? Какая протекция, разве символ русской литературной славы может нуждаться в котурнах! «Космополис архаики» сделался культовым почти мгновенно, это сегодняшнее знамя и с этим не поспоришь. Так в чём коллизия? Литераторы линейно завидуют, издатели (зачастую они едины в двух лицах) обогащаются и веселятся – параллельно. Весело ль участвовать в потраве гения, ужели серьёзных лиц не осталось, ужели общая астенизация проняла «Вопросы литературы», вообще славистику? К Перельману прикрепили милицейский пост, Есепкина, пока он всячески избегал космополитической славы, возрешились не заметить, так удобнее, мы ничего не ведали. Он сказал: «русских Лиров с небесным огнём не сыскать» и стал сам Лиром. Быть может, Лира хотят не убить, а забыть. Хотя гуманитарная, вообще интеллектуальная элита слаба духом в целокупности, каждый, кто сегодня молчит, соучаствует. Наверное, время и вовсе упущено, потеряно для двух-трёх потерянных поколений, латентно содержащих (скрывающих) гениальных индивидуумов. Советское – в нас. Какие персоналии с элитой ассоциируются (ясно, не они её авангардный эталон), кто живой ныне? Где славные родственники, потомки Герцена, Тютчева, Достоевского? Б.м., не на слуху? На слуху и виду иные, к чему публичная пикировка Татьяны Толстой и Никиты Михалкова, они вместе ибо советские околодворные династийцы, неувядающие поставщики интеллект-эрзаца. Советский же царь Коба мог здесь пошутить: «оба хуже». В «Школе злословия» И. Толстой рассказывает об истории издания «Доктора Живаго», соведущая Толстой Авд. Смирнова с небрежностию спрашивает: «ЦРУ хотело наср…ть (произносится без купюры) Советскому Союзу?» Толстые не моргают, Иоанн продолжает повествование. Разговор, достойный времени, «разговорец», сказал бы Мандельштам. Правда, Юрий Мамлеев попытался неким образом скорректировать имидж двух див пурпурных, но, интеллектуализировав беседу, угодил в философическую ловушку (Ю. М. затронул тему иномиростояния, вспомнил Д. Андреева, упомянул об одном из тонких миров, в общем обозначил её, а ведь «Космополис архаики» как раз и расставляет акценты, в т.ч. над посылами «Розы мира», тезами, бесконечно сублимированными в искусстве. Неужели Мамлеев не знаком с текстом?). Всуе молчали ранее Лихачёв, Аверинцев. Современников следует наущать, духовность вряд ли возвысишь, более достойной речи обучить можно. Зачем Д. С. на вопрос Караулова: «Вы боитесь сегодняшний день?» отреагировал по-толстовски, не поправил падеж, начал бесстрастно ответствовать. Ему-то уж слух должна была резануть неграмотная речь, именно речь, вспомним, определяет состояние, предстояние души. Ясно, эпиграф из Есепкина опосредован, условен, для автора «Космополиса архаики» речь – всё, его аутентика немыслима, «хазарский словарь» невозможен. Лихачёв не поправил Караулова, тот пишет, издаётся, иже с ним легионы. В состоянии ль «Эксмо», «АСТ», «Текст», «Слово», «Азбука» и пр. поправить деловую репутацию после издания Розенбаума с Резником, Д. Быкова с Арбениной? И это сложно. Сегодня российская книгоиздательская конструкция, одушевлённая или неодушевлённая (чудище обло, огромно), равно всею душою стремится уподобиться унтер-офицерской вдове, коль скоро сама себя высекла. Розги для такого случая припасал ещё Тредиаковский, которого Есепкин вкупе с иными допушкинскими величинами одушевил и осовременил, помимо них – само дневное светило, плеяду сопировавших, затем и Тютчева, Анненского, персонифицированный Серебряный век. Эзотеричность «Космополиса архаики» обрамительна, в сердцевине – воистину пропись, букварность («хоть и гений, но с людьми прост»), назидательное обучение. Курс могут проходить даже вольные садовники и каменщики. «Люди и ложи» Н. Берберовой пролистывать рекомендуется до «Космополиса архаики», здесь таится венечие и для масонства, архаическим лучом коего Франция пронзила высший свет дореволюционной России, позднее – тайных агентов влияния, сделавшихся героями элитарного андеграунда в абсурдистские времена. Литературы зиждительство почти не коснулось, она безнадёжно отстала от эволюционного прогресса, при СССР впала в прострацию, окончательно деградировав, отсюда изросла макулатурная дешевизна издательского контента. Ан чтоб солнце заслонить, ушей ослиных мало. Не будь Интернета, Есепкин ушёл бы в вечность, т. е. в погибель, чрез широкие врата бессмертия, у нас они в каждой тьмутаракани высятся. Тьмы эстетствующих невежд угодили в техногенную западню и теперь вынуждены маскировать хотя б уши. Проблема не в эрзационности культуры, литературы, проблема по сути имманентна, она внутри. Кризис духовности повлёк жестокий кризис интеллектуализма. Извольте получить ( за молчание, соучастие) эрзац в масштабе эпохальном. Улыбнитесь, печальные камены, пр. Вяземский восторгается Ильёй Резником, приэкранно, потом заумник наш будет уверять студентов МГИМО в разумении мировой литературы? Полноте, либо Резник, либо Плавт и Цицерон, либо вы Сим Симыч Карнавалов, либо Солженицын, маскерад с отрезвлением завершается. Бедный Невзоров на премьере «Манежного чтения лошадей» у Гордона восклицает: «Я извиняюсь» (извиняю себя), бытописатель великого Гоголя-мученика Н. Парфёнов витийствует: «Подскользнулся», злополучный Вяземский трижды повторяет «явства» в одном эфире и т. д., и т. д. Нету на них ни Фиглярина, ни Булгарина. Чудесная английская дама в осеннем цвете, хранительница традиций отчасти виртуального музеума Агаты Кристи сказала современному репортёру примерно следующее: «Есть великая литература, если Вы понимаете, о чём я говорю». Творчество Кристи при всей её художественной пассионарности дама с великой литературой не соотнесла. Действительно, есть пророческое письмо, это редкость, даже тексты конфессиональных катехизисов, увы, разбавлены то арамейскою, то славянскою, то арабскою вязью, человеческим путраментом ( в чём их слабость, уязвимость, рукотворность, церковные каноники позволяют вкладывать в Господние уста ущербную, явно заземлённую речь, годную разве для ученических пергаментов). Пророками реклись избранные, все они без исключения были мучениками, столпниками, нещадно истреблялись временем, многие самоистреблялись. Феномен «Космополиса архаики» и заключён в немыслимом его парадоксализме: текст книги, безусловно, пророческого свойства, невозможность материализации подобного рода письма пугает. Элита обманывается, обманывает себя, но не в состоянии осуществить консервацию обмана, базовой ложности в исторической перспективе. Определение значимости, величественности произведения искусства, естественно, затрудняет как раз историческая скоротечность, временной фактор, неподготовленность, точнее нежелание современников принять нечто новое, ещё один крест, его ведь придётся нести или влачить до бетонной стены смерти. Наиболее простой критерий – видение именно аутентичности, нахождение её есть хрестоматийный признак шедевра. «Космополис архаики» трансформирует самое Слово, это вневременное действие. История и учит: слабость духа, сложности столкновения с эпохальной брутальностью вероятно микшировать честностью, прекрасным, чит. благим порывом. Потому и звал Солженицын не ко лжи, ото лжи пытался отвратить. Фарисейство изначально подсвечивается истинным, оно побеждает, но поражение и победа в данном случае не одно. Сейчас культовость «Космополиса архаики» видится новым Тилям в пеплом овеянной зеркальнице с эпитафически огненной колонтитульной прописью: «Они победили, но за нами Истина». Александр УШАКОВ