30.01.10 Пастор Шлаг и раньше не без симпатии смотрел на то, как другие немцы катаются на лыжах. В молодости, когда вес относительного арийца позволял называться «изящным молодым человеком», герр Шлаг порой весьма недурственно выписывал кренделя на катке. Младшая сестра в такие моменты с гордостью немецкой овчарки глядела на своего будущего мужа Пэтэра и с придыханием говорила: - Это мой обожаемый брат Вили! Будешь так хорошо кататься на коньках – выйду замуж за тебя! Возможно, именно этот посул послужил посылом, и Пэтэр уже через пять лет стал чемпионом Германии по… конькобежному спорту, что, к слову сказать, не помогло мужику убежать от жаждущей семейного счастья истинной арийки. - Пастор, во фристайле главное – это лёгкость. А, глядя на Вас, создаётся впечатление, будто на ваши ноги повесили непреподъёмное бремя советской власти, НКВД бы меня побрал! – Штирлиц в сердцах треснул лыжной палкой по ближайшему стволу ели. Ударная волна передалась огромному сугробу, нависшему над протоптанной лыжниками тропой, и лавина не заставила себя ждать. - Господи, помоги! – Невольно вырвалось из груди пастора. Господь принял решение, и Шлаг птицей взвился на гребень снежного вала. Многочисленные свидетели схода лавины аплодировали виртуозности «снежного священника», отмечая потрясающую технику спуска, элегантность движений и поэтику несущейся над заснеженными Альпами песни. Зрители не подозревали, что отчаяние на старопрусском языке вперемежку с новорусским матом звучит так красиво! К тому же, пастор Шлаг любил послушать запрещённые советские песни из запрещённых советских кинофильмов, которые нелегально завозил в Германию прелат Ватикана, смышлёный и обаятельный Павел. - Дас ист фантастиш! – Орал Штирлиц, приписывая себе лавры гениального тренера по лыжному фристайлу. Свидетели таких успехов немолодого грузного немца тут же выстроились к штандартенфюреру в очередь, стремясь стать учениками выдающегося тренера. - Все могут быть свободны, а Вы, Штирлиц, останьтесь! – Тихим голосом латентного садиста произнёс Мюллер. - Хайль – Пробурчал красавчик в щегольском чёрном мундире с контрастными новенькими нашивками. - Отто, у меня к Вам два вопроса. Первый – риторический. Позвольте с него? – Прищурился старик Мюллер, рассмеявшись смехом болотной кикиморы. - Извольте. Позволяю. – Штирлиц засунул руки в карманы форменных брюк-галифе, которые тут же приобрели форму кобры, внимательно слушающей трели дудки факира. - Ваше «хайль» подозрительно смахивает на русский эквивалент названия продажной женщины, предоставляющей услуги сексуального характера за деньги. Вы же «хайль» употребляете через слово! Мой добрый Вам совет: фильтруйте базар! Теперь к делу. Отто, почему Вы молчали о своём таланте? - О каком из 3 000 моих талантов идёт речь? О виртуозном владении даром скромности? – Застенчиво покраснел Штирлиц. - А вот и не угадали! – Развеселился бессменный руководитель ГЕСТАПО, сидя на своём столе и болтая ногами. - Будем перечислять до дня аванса или Вы, всё-таки, уточните? – Элегантно сев на стул, и закинув ногу на ногу, поинтересовался Герой Советского Союза. - Шутниииик… Отто, давайте на чистоту: я человек простой, академий там всяких не заканчивал, жизнь меня научила всему,… кроме способности кататься на лыжах. Штирлиц, будьте моим тренером по лыжному фристайлу! – Выдохнул Мюллер, молодцевато спрыгнув со стола и направившись к сейфу. Хитрый взгляд народного артиста заставил разведчика нахмуриться. Штирлиц вдохнул воздух своими изящными арийскими ноздрями и недоверчиво спросил: - Спирт? - Замете, Штирлиц, не я это предложил. Ну, за лыжи! – Одним движением старик Мюллер наполнил две рюмки жидкостью, пахнущей далёкой Родиной Максима. ….. Прошли годы. Два старика сидели на веранде богатого мексиканского ранчо. - Пастор, в Европе всё улеглось. Не поехать ли нам в Альпы? – Не меняющимся с годами узнаваемым голосом спросил Мюллер, хлопая очередную рюмашку водочки. - Отчего б и не поехать? Поразогнать тоску, повспоминать раннюю старость! – Тут же отозвался экс-пастор, с ностальгией вспоминая мат Раневской. - Полковник Макс Исаев открытку прислал. Он сейчас бобслеем увлёкся. Весьма неплохая прибавка к пенсии. Есть в нём что-то еврейское: чувствует выгоду за сто миль! - Талантливый, шельмец! Талантлив своей способностью для всех быть другом. Правда, Мюллер? - Правда! – Эхом ответила вся планета Земля.