окончание начало читать здесь http://www.my-works.org/text_88058.html http://www.my-works.org/text_88113.html http://www.my-works.org/text_88174.html http://www.my-works.org/text_88228.html http://www.my-works.org/text_88289.html http://www.my-works.org/text_88340.html http://www.my-works.org/text_88393.html ----- Нужен срочно эксперимент. Разбив ногами бумажную гору, властитель дум, как есть- в костюме и при галстуке, рванулся в коридор, а оттуда, забыв зашнуровать ботинки, что свидетельствует о признаке гениальности, прямо на лестничную площадку. Там, на его счастье, сосед Василий курил доморощенный табак. Табак благоухал, вызывая картины детства, когда, большей частью, свободное время проводилось на стройках у котлов с кипящей смолой, или на городских свалках, где свирепствовала инквизиция. Клубы дыма, словно грозовые тучи окутывали подопытного соседа, пока еще ничего не подозревавшего… Василий был человеком порядочным и, можно сказать, почти интеллигентным – пил только по пятницам вечером и по субботам. В остальное время ни-ни. - Слово я дал, - говорил Василий. - Кому? - Спрашивали его неинтеллигентные и непорядочные друзья. - Себе! – коротко и интеллигентно отвечал верный своему слову Василий. Сосед курил жадно, как перед боем. Он был удручен. Минувшей ночью вместо обычных и таких уже привычных золотокожих кошечек, болтающих ножками, а также невесть что, но, тем не менее, услаждающих взор, слух и так далее, ему привиделась драная, дрянная и облезлая кошка с рваным ухом и ехидной ухмылкой обнажающей всю правую часть, сверкающей белизной невставной челюсти. Все происходило на старом месте под пальмами, на белом песке у самого синего моря. Солнце вмеру грело спину, натруженную за семь часов служения родному отечеству, посредством работы на предприятии, волны тихо шуршали, поглаживая бархат песка, где-то вдалеке вскрикивал попугай. Ничто не предвещало беды. Вот-вот должна была подплыть белоснежная яхта с бесценным грузом. Все было готово для встречи… и, вдруг, такой облом… из пены волн показалось это чудовище в кошачьем обличии… -Привет, Василий!.. Куришь? -Курю… -«одуванчик»… Василий вздрогнул, посмотрел в бегающие глаза соседа и оцепенел. Так он стоял памятником всем экспериментаторам и подопытным , тупо стоял, опершись на перила лестницы уводящей куда-то вверх, где жили такие же люди, как он, с обычными заботами, с немудреными развлечениями и судьбой ничем непримечательной. Василий стоял, а вокруг него рассеивался туман, в котором он раньше находился или, говоря языком посвященных, -пребывал. И так: туман рассеивался, и Дмитрий Федорович этому активно способствовал, энергично помогал, размахивая руками, и окончательно разгоняя этот смог, все еще струящийся тонкой, ядовитой змейкой из самокрутки и, частично, из открытого Василева рта. -«одуванчик» - еще раз произнес Дмитрий Федорович, чтобы окончательно добить Василия, замершего, от волшебного слова, словно в кататоническом ступоре, И ему это удалось. Подопытный сосед закрыл глаза и рот, потом глаза все-таки открыл… и рот открыл, но уже затем, чтобы сказать, да даже не сказать, а вытолкнуть из себя весь набор чувств, мыслей и эмоций сплавившихся в одно такое короткое и такое емкое слово: «Да-а-а…» -Ну, как ты, Василий? -Да, все нормально, Федорыч… Василий не знал что -«как?», что - «всё». что- «нормально» . Он сказал это, повинуясь, безусловно, условному рефлексу, выработанному годами общения с друзьями, соседями, приятелями, знакомыми и тому подобными. На вопрос-«как?», положено было отвечать -«нормально». И только ненормальный стал бы вникать в суть вопроса, а затем подробно по пунктикам описывать в деталях свои проблемы и варианты их разрешения и устранения. Василий ненормальным не был… а сосед, по-видимому, уже того… Дописался – подумал Василий, понемногу приходя в себя. Сам он даже писем не писал. Как школу закончил, так ручку в руки брал только в дни получки и аванса, да и то ненадолго. Писателей Василий не любил и боялся, хотя и не видел их ни разу в жизни. Слухам о писательской деятельности Дмитрия Федоровича, ходившим во дворе, Василий не верил и, как выяснилось, напрасно. В чем же была причина этой (если можно так выразиться) «писателефобии»? Тут все просто… Как вы знаете, человек боится всего непонятного. А Василий, такой прямой, простой и бесхитростный, ни как не мог понять, беря в руки какую-нибудь увесистую книжку, как могли исписать столько бумаги без ошибок, да еще и правильно расставить знаки препинания. Последнее, вообще, было для него непостижимо, и потому Василия охватывала такая тоска, что если бы не его слово, он тут же бы напился в «усмерть». Василий бы понял, если человек двинулся от кира. Как не понять? Пьяный уже дурак. Но вопрос – какой дурак? Пьяный – дурак-то добровольный. У него друг был, так тот так и говорил: «Я , пьяный – дурак, но трезвый – умный. А от ума – горе. Ну, а какой же дурак себе горя желает?» Так и помер счастливым. По пьянке замерз где-то. А тут… Щеки раскраснелись. Глаза блестят, бегают туда-сюда, как у кошки на ходиках бабкиных. Тик-так… тик-так… сердце Василия застучало громче. Наружу просится… Да-а-а - еще раз выдавил Василий… и еще раз: Да-а… Перед его мысленным взором уже проносилась стремительная белая машина с кроваво-красной полосой, мигая и завывая, как кошка, которую раскручивают за хвост на вытянутой руке. Кошка отчаянно верещит: Мя-у… мя-у,.. а ей подмигивают чьи-то глаза… красные глаза… желтые глаза… желтые… как одуванчики… одуванчики… кто-то говорил, что из одуванчиков получается неплохое вино… может заквасить?.. рецепт надо взять… И, похлопав гения по плечу, Василий пошел собираться с мыслями Солнце уже нырнуло за фиолетовую волну горизонта, и небесные одуванчики кое-где уже начали свою трудовую ночь, приглашая людей отвлечься от дневных забот и подумать о вечном. Но люди в белых одеждах, преданно держа в своих руках руки нового кумира и властителя дум, не вняли этому призыву. Под мяуканье сирены они думали о том, как минуту назад их быстрая белая карета своими колесами размазала по еще горячему асфальту голову неподчинившейся правилам движения кошки, которая бежала искать свою непутевую хозяйку по имени Зоя, что значит - жизнь.