«Шахта – это тоже, что война, случается, что и страшней бывает. И не каждый бравый старшина добровольно здесь работать пожелает. Вот один устроился такой, – говорил на фронте был три года, – поработал чуть, махнул рукой и из шахты дал скорее хода. Говорил: «В могиле глубины лишь два метра, да и это страшно!» Здесь четыреста – и нету старшины! Оказался мужиком он зряшным. Поглядишь, иной – герой собой, а шахтёрской жилки не найдётся. Лишь на полдня поведёшь в забой, он на веки с шахтой расстаётся. А другой – стручок, а не мужик, никакой геройской в нём породы, а на помощь первым прибежит, да и вкалывает в шахте годы. Безразлично, русский ли, еврей, главное, чтобы людей в нас видел и в натуре бы имел своей всё людское в настоящем виде. За неделю я узнал сполна и скажу, что здесь ты приживёшься. Не трепач, как тот вот старшина, и с испуга прочь ты не сорвёшься. Офицерская закалка что ль в тебе?! Чую, есть какая-то надёжность. Это важно в тутошней судьбе, как и ум, терпенье, осторожность и умение решенья принимать без боязни, что за это светит. Вижу я, что лет так через пять ты на шахте – главный энергетик». … Как пророчил мне наставник мой, сталось так: я – главный энергетик. И на плечи взвален груз такой, что за многое и многих я в ответе. Жизнь людскую доверяют мне, ежедневно много сотен жизней. А ведь в шахте, словно на войне, даже здесь судьба ещё капризней. Но мы с ней, по-моему, дружны. Да и сам я что-то, в общем, стою. И поэтому живыми быть должны все, кто здесь работает со мною. 1963 г.