Томе С. Предметом спора могут быть любые пустячные предметы бытия; тем более всё то, что мы любили, чему отдали годы, ты и я; на что смотрели с разных кочек жизни и через разные размеры окуляр. При недоразвитом социализме я был его сознательный маляр. Я в розовость мозги себе раскрасил и миражи действительностью чтил, считал богами в истинном экстазе руководящих разных партмудил. И черноту их дел и преступлений издержками периода считал. За это и сужу без снисхождений себя сейчас, когда умнее стал. Не инквизитор, жаждущий я крови, здесь вывожу себя на эшафот. На старости, в себя вобравши нови, на плаху и кладу я свой живот. Считай, в прямом и в переносном смысле, не ожидая мировых судов над изуверством всех идей и мыслей, пришедших к нам из ленинских трудов, над рабскою мечтой о коммунизме с всеобщим равенством и братством челкашей и погубившей миллионы жизней, чтоб сделать Русь отчизной алкашей. Предметом спора может быть любое. Но признаём с тобою мы вдвоём то, что сегодня мне дано судьбою, другой этап в мышлении моём. Да, я, отринув разные истматы, диалектичность всё же признаю; искореняя все в себе догматы, хочу очистить как-то кровь мою от той заразы, что за годы въелась, засрав донельзя мозга вещество. Сейчас во мне не старческая смелость, я просто сам – другое существо. Меня, как гусеницей трактора корёжит совковость в людях, шариковость злит, скорблю о тех, кто протрезветь не может от водки задарма и на разлив. Кухарки сын и кантониста правнук я, без долларовой пачки в портмоне, кляну я вслух марксистскую науку не потому, что так – на пользу мне. Сейчас я вижу всю её ничтожность, всю омерзительность её идей, открывших для преступников возможность зомбировать порядочных людей. Пройдя свой путь сквозь рудные забои, итожу всё, что было позади. Предметом спора может быть любое, но эта тема раною в груди.