На пеньке чужом
Всех, кого надо – тех и слушал,
Других он слушать не хотел.
Как на дичке привитой грушей
Он быстро рос и не хирел.
И в волнах жизненного моря,
Где кто-то падал, но не он,
Стоял, как дуб у Лукоморья,
Прижившись на пеньке чужом.
И бурелом страстей, разрухи
Прошел, не уронив лица,
Но на пеньке от дикой груши
Взросла не «Бере» – мелкота.
И, осыпаясь спелым плодом,
Красуясь яркой желтизной,
Он все стоял, но за забором,
Плоды насытив кислотой.