Рассказывая о своей жизни, я упустила многое из того, что происходило с моими дорогими и любимыми - родителями и сестрами. В год моей свадьбы старшая сестра была в положении. Беременность протекала очень трудно, постоянный токсикоз, угроза выкидыша. Приходилось месяцами лежать в больнице на сохранении. А в конце апреля родилась девочка, назвали Светланой. Я по делам в институте была у родителей. Утром позвонила кума – тётя Маруся (она работала в больнице медсестрой), и сообщила, что родилась девочка. Зять Николай был безмерно счастлив, он очень хотел дочь. Мама, Николай и я пошли к роддому, шёл красивый, большими пушистыми хлопьями снег, и светило невероятно яркое солнце. Зять влез на крышу подвальчика у первого этажа роддома, заглядывал в окно палаты на втором этаже, и улыбался во всё лицо. Света оказалась очень славным ребёнком. Без дела она не капризничала, её кормили, и она спокойно спала до следующего кормления. В скорости у Оли поднялась высокая температура, вызвали скорую помощь, оказалось, у неё мастит. Срочно госпитализировали, но без ребёнка. Операции удалось избежать. Мама носила Свету в больницу к каждому кормлению. Когда Света подросла, то выяснилось, что она осталась такой же славной. Всегда была послушной и аккуратной, приветливой и жизнерадостной. Наша Женька, тоже была очень жизнерадостным ребёнком, её общительность не имела границ. Она была готова быть с кем угодно, только бы не оставаться одной. Мама говорила: «Цыганский ребёнок - кто позовёт, с тем пойдёт». Но вот аккуратностью не отличалась. Моя мама рассказывала множество историй о её проделках. Однажды когда девочек выпустили погулять во двор, а дело было после дождя, им велели ходить по дорожкам, как раз только-только зародились бутоны у пионов. Женя шла по дорожке, расставив ручонки с растопыренными пальцами в стороны, и все бутоны, что попадали между пальцев, она срывала. Света шла сзади и уговаривала: «Женя, бабушка сказала не рвать цветочки». Женя не обращая внимания, продолжала срывать бутоны, тогда Света бежала за бабушкой: «Бабушка, Женя все пионы по срывала». В другой раз, весной, после обильного таяния снегов, она влезла в глубокую лужу, и там сапоги присосались к глинистому дну. Она - ни туда ни сюда, стоит и плачет в голос. Света снова за бабушкой. Мама вынула Женю, а сапоги в луже остались, потом за ними Надю послали. С третьей прогулки вернулись – Света чистая, словно только вышла из дому, а Женя с ног до головы в грязи, даже лицо. Мама спросила: «Женя, на кого ты похожа, посмотри, какая у тебя одежда» Женя невозмутимо отвечала: «Цистикая», мама возражала: «Где же чистенькая, грязная, кто это всё стирать будет?». Вновь невозмутимо: «Мама пиедить, постияеть». Светочка же, была очень аккуратной. Когда Женя уже читала, Света ещё только буквы выучила, но, услышав, как читает Женя, загорелась научиться читать, и в скорости, уже и сама читала. Олин муж, Николай, выпивал, и я вспоминаю, как мама ругались с ним по этому поводу, а однажды сказала, что бы он посмотрел, что у Жени и Алёнки к каждому платью есть в цвет банты, а у Светы колготки штопаные, велела Коле спросить у Вити, как ему удаётся так семью содержать. Ответ простой, Витя денег не пропивал, а Николай пропивал деньги, семью не содержал. Жили они и у наших родителей, и на квартире, и у его родителей. Сестра говорила, что в доме у свекрови была ужасная грязь, и посуду мыли и стирали в одном тазу. Свёкор был инвалидом по зрению, ничего этого не видел. Он целыми днями изготавливал булавки специальной машинкой. Когда Оля пыталась всю грязь отмыть, свекровь злилась, скандалила. За столом свекровь собственноручно наливала сыну рюмку, а на Олю цыкала: «Не трогай, он мужик, пусть пьёт». Свете было около четырёх лет, когда Оля решила с ним расстаться, и ещё долгие годы выплачивала за него долги. Забегая немного вперёд, скажу, Николай ушёл жить к родителям, ещё несколько раз женился, но, в конце концов, привёл женщину, с которой пил до последнего дня. Мать ему отделила полдома, там достроили кухоньку. На этой половине он и умер от водки. Но об этом расскажу чуть позже. Когда пришло время, Свету отдали в нашу школу, потом Оля получила комнату в малосемейке, и забрала её в Киев. Отец брал большую сумку, нагружал туда картошку, свёклу, морковь, в другую - различную консервацию, яблочный сок, и после работы заносил всё это Оле. Мы все очень любили Свету, к тому же, жалели Олю. Я всегда, пока дети были маленькие, и когда была финансовая возможность, покупала всё на троих, хоть носки, хоть платье, хоть футболки, да и Надя, и мама, поступали точно так же. Наде, на момент нашей свадьбы, было без месяца одинадцать лет, маленькая, худенькая, болезненная, но всегда весёлая девочка. Всё это время мама отвержено занималась Надиным здоровьем. Возила по профессорам и знахаркам, по возможности вывозила к морю. Училась Надя хорошо. Ей здорово повезло с первой учительницей, пожилой жизнерадостной, беззаветно преданной детям. С первого класса учительница старалась сплотить класс, постоянно устраивала в классе праздники, возила их по экскурсиям, привлекала родителей. Малейшие способности у детей, возносила до высот невообразимых. В средней школе Наде удалось сохранить хорошую успеваемость, не смотря на частые болезни. Я уже писала, что операцию по удалению гланд и аденоид ей проводили 3 раза, и это только то, что я помню, возможно, и больше. Мама, так и не вышла больше на работу. Сначала занималась здоровьем Нади, потом занималась внуками. Мамины усилия даром не пропали. Слух наладился, больше он не снижался, слава Богу, до сих пор всё хорошо. Но в 10 классе у Нади образовалась любовь. Звали его -Леонид. Видела я его несколько раз, и только мельком. Закончилась эта любовь плохо. Парень этот повёл себя некрасиво, что-то обидное и не соответствующее истине рассказывал в школе во всеуслышание ребятам. Эта тема была в доме запретна, подробностей я не знаю, и вообще мы с мамой об этом почти не говорили. То ли эта ситуация, то ли большое количество лекарств, принятых Надей, пока она лечила слух, дали осложнение, и она заболела. Появились серьезные проблемы с сердцем. У Нади снизилась успеваемость в школе, из-за сильной, постоянной, изнуряющей слабости. Тем ни менее, школу Надя окончила успешно, с хорошим аттестатом. Она планировала поступать в пединститут, учиться на учителя младших классов. Но на семейном совете было решено в этот год не поступать, ведь проблема со здоровьем осталась. Летом Надя отдыхала, а потом устроилась на местный завод «Искра» намотчицей. На заводе ей нравилось, зарабатывала она хорошо, план перевыполняла, была, даже, депутатом Городского Совета, постепенно наладилось здоровье. Она всегда была очень ответственной, приходилось заниматься моими детьми, и племянницей Светочкой. Уже с 14 лет её отпускали одну, и она ехала к нам в Гомель, и мы с ней отпускали в Киев Женечку. А когда я была на второй операции, Алёнка её мамой считала, брала ручками за щёки и говорила: «Мамиська». В зимние каникулы 1987 года мы поехали к родителям. Как-то так сложилось, что всегда по приезду долго сидим на кухне, даже, не заходя в комнаты. Так было и в этот раз. Умылись с дороги, стали доставать гостинцы из сумки, разговоры на ходу, дети побежали по комнатам, потом и Витя пошёл в дом, затем вернулся, подошёл и на ухо прошептал: «А кто это там, в зале сидит?». Я пошла в зал. Там в кресле сидел парень, ноги, по-американски - на стуле. Я поздоровалась, и вернулась на кухню, стала расспрашивать маму, она сказала, что это Надин парень. События развивались стремительно. На апрель была назначена свадьба. Весна была спорая, так что ко дню свадьбы снега уже не было, было сухо и безветренно и не холодно. Свадьбу затеяли масштабную, как и нам с Олей. Во дворе построили «шалаш» - брезентовое накрытие. Мама снова не поехала в ЗАГС, надо было управляться по дому. А отца попросила, чтобы поехал, хоть у одной дочери в ЗАГСЕ, хоть один родитель был. На свадьбу я поехала с детьми, Витя по службе не смог. Рано утром стали наряжать Надю. В доме суета, множество людей, все снуют, не понять кто где, что где. Подъехал жених на машине. Мы девочек поставили у калитки, что бы выкуп за тётю требовали, и мы с Олей стали, подучиваем детей, что говорить. Мы же не знали, что их два, жениха-то. То есть, они братья-близнецы. Одного брата выставили у калитки, а жених отошёл в сторонку, и с другой стороны через забор перелез, а когда я весь развод поняла, он уже на крыльце стоял. Так мы выкуп не получили. Оказалось, что Павел, так звали жениха, из многодетной семьи. Сам он из тройни, третья - сестра Валентина. Ещё есть старший брат, кажется, Олег, брат-близнец – Юрий, и младшая сестра - Римма. Мать с отцом в разводе. И отец на свадьбу не пришёл. Свадьба была весёлая. На второй день мать с отцом нарядили в венки из каких-то веточек, катали в тачке, вываливали в грязь (такая традиция, когда родители последнюю дочь замуж выдают). Потом привязали к дереву у ворот, потребовали выкуп за родителей. Мы с Олей бегали, суетились, приносили в счёт выкупа выпивку, закуску. Дети не испугались, увидев, как бабушка с дедушкой хохочут, просто стали и смотрели широко открытыми глазами. Было очень весело - отец хохотал до слёз. Вечером стали все разъезжаться, и у меня билеты на вечерний поезд. Огромной компанией пошли пешком на электричку. В пути нас настиг сильный дождь, просто ливень. Женечка шла со мной пешком, я ей капюшон одела, а Алёнку на руки взял товарищ Павла. Алёнка держала зонт, а он её нёс. Когда мы вошли в электричку, с нас просто ручьями лилась вода. Товарищ, несший Алёнку, достал из кармана брюк носовой платок, выкрутил его на пол, а затем стал им вытирать лицо. На удивление, никто не простыл. Так наша семья увеличилась. Молодые остались жить у родителей, им отдали крайнюю комнату, в которой Надя выросла. За это время в семье произошли и другие события. Умер мамин папа – дедушка Вася. Окончательного диагноза, так и не поставили, не то у него был рак лёгких, не то это был туберкулёз, вызванный работой в кузнице. Мама хотела забрать бабушку к себе, отец не возражал, но возражала бабушка. Одну зиму она перезимовала в селе сама. Но мама ездила сажать бабушке огород, потом убирать урожай. Бабушка всё упорствовала, она говорила: «Ага, вы меня бить будете, я видела по телевизору, как дети стареньких родителей обижают». Тогда мама уговорила бабушку ехать только на зиму, а весной пообещала отвезти обратно, на удивление, бабушка согласилась. Зимой бабушка тосковала по своему селу, но всем говорила, что она никогда в своей жизни не жила так хорошо, как живёт сейчас, и относятся к ней все очень, хорошо, и даже не так дочь, как зять. Весной она запросилась обратно, мама снова уехала с ней. Посадили огород, и бабушка осталась в родном селе. Но в августе бабушка согласилась уехать «к Любке», на совсем. Родители договорились со знакомым - дядей Колей, он работал на большегрузной машине, и они с мамой поехали за бабушкой. Мама с бабушкой продали домик за сущие копейки, мама полностью оформила все документы на бабушку, выписала, перевела пенсию. Перед отъездом сходили на кладбище навели порядок на могилках всех родственников, попрощались с дедушкой. С тех пор бабушка стала жить в нашей с Олей комнате. Отец по-прежнему выпивал. Ну, не так, что бы каждый день пьяный, но если угощали, не отказывался, а если к кому в гости идти, то обязательно напивался сильно. Мама не хотела никуда ходить, именно по этой причине. В 1986 году отец оформил пенсию, но работу не оставил, продолжал работать на заводе. Мама оформила пенсию годом раньше, так что теперь им стало немного легче в денежном плане. Но отец сильно болел, то у него давление, то желтухой заболел, то аллергия. Мама тоже не отличалась хорошим здоровьем. У неё всегда было низкое давление, а то стало подниматься, всегда, сколько помню, её мучили головные боли, был сильный артрит, особенно весной. Отекали руки и колени, она постоянно делала настойку - из сирени, листьев подсолнуха, корней шиповника, а позже, из золотого уса, и постоянно смазывала запястья, колени, или делала компрессы. Вспоминаю с теплом родной дом, отца, мать. Отец очень любил и оберегал маму. Я никогда не слышала от отца не только грубого слова в адрес мамы, но даже крика. В выходные, днём, отец говорил маме, чтобы она ложилась отдыхать, а сам выходил за калитку, садился на лавочку, и следил, чтобы никто не зашёл, не разбудил маму. Даже если в гости кто придёт, ответ был однозначный: «Люба спит», это при его гостеприимстве. Никто на отца за это не обижался, напротив, все этим восхищались, и вспоминают об этом до сих пор. Когда позволяла погода, отец говорил маме: «Люба, дай бутылку молока, и буханку хлеба, я с детьми в лес пойду» Забирал всех троих, Алёнку в коляску и часа на три уходил с детьми гулять. Мама старалась за это время всю работу по дому сделать. Павлик, Надин муж, работал в Киеве на грузовике, развозил промтовары по магазинам. Зарабатывал хорошо, стали они обживаться. Купили холодильник, а то родительский был старый очень, купили себе тахту, чуть позже зять «достал» ковёр, он их развозил, и договорился о покупке. Так в нашем доме постоянно происходило «броуновское движение», кто-то приезжает, кто-то уезжает, кто-то остаётся. Так происходит и сейчас, когда родителей не стало. Теперь Надя хозяйничает в доме, всех принимает, провожает, кормит и поит. Переняла эстафету у мамы. Отец очень часто приезжал к нам в гости, мама бывала реже. Всегда он покупал нам книги, если с собой не привозил, то у нас в военгородке в книжном магазине, или в киоске союзпечати, находил интересное издание. Ему у нас в военгородке очень нравилось, да и жизнью нашей он был доволен. Очень любил внучек, и они ему отвечали взаимностью. С папой у нас была какая-то непонятная связь на расстоянии, он всегда знал, что у нас что-то случилось. Утром проснётся и говорит маме, что приснился сон не очень приятный, поеду к Лесе в выходные, что-то там не так. И у меня та же история. Только в родительском доме неладно - мне снится сон. Сказать наверняка, в чём дело, не могли, но если что что-то происходит, обязательно знала. Ещё до первой операции, я тогда была в положении Алёнкой, мне приснился сон, словно я на даче, на втором этаже. Там дядя Володя, отец, я, мы в гостевой комнате, и там появилась дверь между дядиным кабинетом и гостевой. И дверь из гостевой в кладовку – настежь, как всегда пахнет книгами и пыльными журналами, мы все чего-то ходим взад-вперёд, Вдруг из кладовки выходит покойный дедушка, подходит ко мне, и мы с ним начинаем вдвоём танцевать медленный танец, потом дедушка целует меня в щёку и уходит вниз по лестнице. Я просыпаюсь и просто чувствую не щеке его прикосновение -касание губами, касание усами. Этот сон я рассказала маме. Мама сказала отцу, что надо ехать на кладбище, и там надо поругать дедушку, чтобы он не пугал меня больше. Папа собрался и поехал в Киев, на Байковое кладбище, где могилка стариков, навёл порядок, а когда вернулся, сказал: «Всё, Люба, я поговорил с батей» Потом, через год, после операции, мы с мамой вспоминали об этом сне, и мама сказала, что дедушка меня предупреждал, о предстоящей операции. И мне припомнился другой мой, ещё детский сон. Уже после смерти бабушки мне приснилось, что мы с дедушкой собираем клубнику, я оглядываюсь, а из-за пугала огородного, бабушка к нам идёт, дедушка встал, и к ней подошёл, а потом они вместе ушли, словно растаяли. Мама тогда сказала, что дедушка скоро умрёт, это бабушка за ним приходила. Так оно и случилось. К родителям я с детьми ездила очень часто. Если выходные с праздниками рядом 3-4 дня не рабочие, я уже с детьми еду к родителям. И они к нам ездили, и детей родители часто забирали к себе, особенно Женечку. Из Киева был очень удобный поезд. Вечером выедешь, а рано утром в Гомеле. А из Гомеля, не очень удобный, он отправлялся среди дня, и весь день в пути. Тогда я стала ездить на автобусе, он отправлялся рано утром, и уже через4-5 часов мы в Киеве, на метро Пионерская. И уже к обеду мы дома, у родных. 250 км, но почему-то поезд шёл 6 часов. Сейчас на машине за два с половиной часа, не нарушая правил, можно доехать. Теперь я живу от родительского дома больше чем за 1000 км. Пока была жива мама, ездила по 2 раза в год, а теперь только в отпуск выбираюсь. Первое время меня это очень угнетало. Да и сейчас, огорчает, хоть родителей давно нет. У нас в Украине говорят: «Где родился, там и сгодился». А я вот сгодилась и не где родилась, но это грустно. Уж не знаю, почему я так цепляюсь за прошлое, почему так грущу, ведь у меня всё есть, муж, дети, внуки, собственное жильё, пусть не хоромы, но оно собственное. И всё у меня хорошо в доме, да только всё вспоминаются родные места, а теперь, ещё и военгородок в Белоруссии, и грусть не отпускает.