"Вглядевшись (но не извне - в, а просто позволив вглядыванию возникнуть) в себя, Словно в плетеную корзину, у которой давно потеряно дно... (И едва ли кто-то заинтригован, где, при каких обстоятельствах, с которой степенью достоверности или видимости на горных тропинках) Неожиданно пережидаю непогоду в хижине Аутсайдера женьшениевой жатвы." ...........Сунь Хо...XII век. .....Когда непоявления (и множественное число - возмножав - множилось) и прежде не излишне людимого Суня Хо в прилюдном (присутственном, сопряженном, перемежаемом) приобрели характер нарочитой невозвратимости, - стоял(и): век - донельзя средний, год - еще не прожитый до конца, а уже старательно забываемый, и какой-то из предпоследних, предзимних месяцев, состоящий из дней, кроме своей непреходящей сумеречности, ничем не пригодных для памятных сборничков поздравительных пустячков - да и самой памяти, сколько бы последняя не лукавила и лунатически не применяла четырехзначные коды со странной, как лупоглазость, чертой частого совпадания как с появлениями на свет, так и с эвакуацией прочь с высвеченного пространства невысокой, но такой жизненной драмы. Кого - хочется уточнить - появлениями - и чьей - тогда, как правило, экстренной - эвакуацией. Кого и чьей - вот подлинная тема книги (любой книги, если она не пустой экспромт) - название ее - и подстрочная замороченность. Оглашенно на все помещения скрипториев, гордецы и спесивцы, - переписчики - строчили, чтобы отреагировать: История начинается там, где мой стилос дразняще бередит пергамент; История (о глумливцы, щедрые до гипербол, когда им требуется стартовый повод для репрезентации иронии хоть и ученого, но неудачного, в целом, человека) не кончается никогда... По крайней мере, уже пару миллиардов мелькнувших лет такого так и не произошло. Даже исчезновение человека как материально подтвержденной мелочи не произведет - как кажется - на его собственное захронометризованное высоколобие никакого эффекта, как будто только выступая для всего на свете вторым и так далее фоном и лишь по случайной нелепости замкнув замок на звене разума (а не инволюционировав в циммера, цфасмана и цинцинатти и - наверняка - еще многих, о вдохновении - о, не о вдохновленности - просящих, и немедленно побитых жизнью - не раскрытых ни разу, хотя и столь близких к шедевру.) Художник неизвестен. Вряд ли это что-то меняет. Стиль - коряв, формален и применен лишь бы оправдать заказ технологий, по ситуации, а не из принципа. То значит: время научилось кончаться. Все иначе. Пафос отфонтанировал. После обзавелся скромнейшей mobile, такой буржуазной, что - казалось - безудержная, сейчас же умчит. Ничего даже приблизительного. Так и не был уличен тот последний - из провинций ли Аньхой, Фуцзянь или хоть - материковый Хобэй - кто стал таковым по случайному (как монгольский шедевр живописи или последний живой свидетель сказанного Шопенгауэром в приватной, белибердящей с Кантом полемике) - капризу больших - как человек во сне - цифр. Беззастенчивых степеней. Буридановости любого из взятых напрокат парно или не вполне копытных, гарантировано приученных к басенности и бесноватости этих неавторитетных, но чувственных богов - они называют себя Люди и неохотно расстаются с жизнью, хотя - кажется - дорожить-то им, особенно, нечем.