Так случилось – я один остался из когорты сверстников шахтёров. Дорогие, я ведь не старался! Может, мне помог в том жуткий норов. Может, счастье мне еврейское ссудилось. Может… До причин не докопаться. Но ведь вместе в шахте приходилось часто с непредвиденным встречаться. Не однажды смерть на нас глядела. Всё, что было, вспоминать не стану. Но сознательно своё вершили дело и полезным почитали рьяно. Шахту не считали наказаньем и дружили с нею поголовно, и работу видели призваньем. Вот бы и расстаться полюбовно. Но она, любой коварней бабы, вас ни с кем делить не захотела. Это я, её увидев слабой, «на гора» метнулся, было дело. В креслах мягких впору отсиделся, а потом вот драпанул в Израиль. И хоть телом и душой изранен, жизнью, если честно, не объелся. Но о вас грущу и сострадаю вашим безутешным вдовам, вашим детям. И не знаю и не понимаю, почему так долго я живу на свете, ведь заслуги личной в этом нету, и пред вами, братцы, не повинен. Вас всегда несу в себе по свету, в сердце моём живы все поныне.